– Интересное судно «Георгий Седов», – вставил старший помощник капитана, или первый штурман, как его называют. Это был невысокий малоразговорчивый человек с внимательными глазами и обветренным лицом.

– Еще бы! – сказал я. – Легендарное судно! Продрейфовало через весь Полярный бассейн, севернее «Фрама» прославленного Нансена.

Старпом улыбнулся.

– Это, конечно, эпизод значительный, заметный. Но «Седов» делает и много незаметных дел. Вот поплаваете на нем, сами увидите. Он для Арктики вроде внутризаводского транспорта. Бегает себе и бегает между островами. Его никто как будто и не замечает, а он втихомолку не один рекорд поставил.

– Вы плавали на «Седове»?

– Плавал. Морскую школу на нем прошел. Много открытий «Седов» сделал. А с виду невзрачный. Да вот подойдем к Исчезающему, сами увидите.

– Почему вы так зовете этот остров? Ведь у него другое название.

– А мы его так после одного рейса прозвали. Я тогда на «Седове» плавал. Могу вам рассказать про этот остров. И про уголь, который на нем нашли…

Мы услышали от первого штурмана о моряках «Седова», о профессоре, интересовавшемся странным углем, и о романтической Земле Санникова.

…Были тогда на борту «Седова» полярники, которые направлялись на зимовки, и один московский профессор. Старик живой, подвижной, со всеми знакомился, заговаривал, спорил, все хотел знать. Его полюбили на корабле. Все знали, что он плывет на остров, чтобы изучить найденный там уголь.

Одетый совсем не по-северному, он расхаживал по палубе и заговаривал то с одним, то с другим из молодых ребят, комсомольцев, направлявшихся на остров.

– Скажите, молодой человек, вы довольны, что попали в Арктику? – допрашивал он веснушчатого паренька, жадно смотревшего на море.

– Ничего. Доволен, – нехотя отвечал тот.

– А кем работать будете, позвольте узнать?

– Метеорологом. Курсы окончил.

– Работа метеоролога – это работа ученого! – заявил профессор.

Паренек вскинул на него удивленные глаза и покраснел.

– А пейзаж? Как вам нравится пейзаж? – продолжал спрашивать старик.

– Пейзаж ничего… Льдов что-то маловато, да и медведей не видно, – важно ответил паренек, глядя на редкие, освещенные солнцем, источенные водой льдины.

– Маловато? Но ведь для вас это первые льдины. Они не могут не волновать! По лицу вашему вижу, что это так. А вот скоро подойдем к вашему острову. Каков-то он окажется?

– Да ничего особенного. Мне бы на другой хотелось.

– Как же ничего особенного? Ваш остров у нас первый на очереди. Полярникам там надо помочь.

– Это я знаю… Только я на Ново-Сибирские острова хотел.

– Почему?

Паренек, его звали Гриша, оживился.

– Вы слышали о Земле Санникова? – спросил он.

– Далекие горы севернее Ново-Сибирских островов? Их видел в тысяча восемьсот десятом году с острова Котельного промышленник Санников? Фантазия! Такой земли нет. Это неоднократно подтверждалось летчиками.

Гриша преобразился. Глаза заблестели, румянец сразу скрыл веснушки.

– Неправда! Уже после Санникова люди замечали, что птицы летят на север от Ново-Сибирских островов. Зачем им лететь в открытое море? И вот еще: онкилоны – народ такой был – всем племенем куда-то ушли. И будто бы в направлении Земли Санникова. Для меня лично ясно, что там земля.

Профессор улыбнулся.

– Но ведь для науки одного такого убеждения еще недостаточно.

Гриша не сдавался:

– И вот Обручев. Он – академик, а целую книгу написал о Земле Санникова! И будто на Земле Санникова из-за вулканов особые климатические условия, тепло там…

– Тепло? – переспросил профессор.

– …звери доисторические, – продолжал Гриша увлеченно. – Может быть, живые петикантропы…

– Друг мой, ведь Владимир Афанасьевич научно-фантастический роман написал. Это же только фантазия.

– Я на будущую зимовку попрошусь на Ново-Сибирские острова.

– Землю Санникова открыть хотите?

– И открою. Хоть тайну ее, а открою.

– Люблю дерзания! И завидую вам, завидую искренне. Я бы не рискнул!

– А сами в Арктику прилетели.

– Да ведь я же, дружок, геолог. На каждый день моей жизни приходится в среднем пять тысяч шагов, сделанных вот этими ревматическими ногами, – профессор спрятал в усах улыбку.

– А правда, Сергей Никанорович, что вы уголь на острове нашли? – спросил Гриша.

– Ну, голубчик мой, это уже сказки. Уголь на острове нашли полярники. А я, напротив, доказывал, что этого не может быть. Ведь остров-то волнами намыло. Из песка. На нем никогда ничего не росло. Откуда же каменному углю взяться? Но уголь, оказывается, все-таки есть! Я потому и в Арктику прилетел, чтобы понять, в чем мое заблуждение.

– Теперь скоро узнаете.

– Скоро, – согласился старик.

Остров показался на следующий день утром. От него по направлению к кораблю двигался огромный серый столб – снежный «заряд», как зовут здесь это явление. Снежный заряд – это молниеносная метель.

Заряд налетел на «Седова», и остров исчез. Все кругом стало тусклым, словно корабль очутился в гигантском мешке. Но вот метель пронеслась. На палубе появился капитан. Он показал профессору только что полученную с берега радиограмму о бедствии:

«Сильнейший прибой. Высадка невозможна. Берег обваливается. Дому грозит гибель. Продолжаем действовать сами».

– Прибой? – удивился профессор. – И это остановит нас?

– Для моряков добраться до какого-нибудь отдаленного острова – четверть дела. Вот высадиться…

Парторг собрал в кают-компании всех находившихся на судне. Люди были кто в спортивной майке, кто в ватнике, кто в парадном кителе. Мест не хватало. Опоздавшие стояли вдоль стен или примостились на полу. Здесь были и моряки и пассажиры – зимовщики полярных станций. Профессор уселся на лавке у стены и обводил всех живыми, нетерпеливыми глазами.

После собрания он сказал, потирая руки:

– Люблю краткие прения: «Прибой? Выгружаться нельзя? Ладно. Выгрузимся».

Люди натянули брезентовые робы. Стали готовить к спуску катерок «Петушок». Он повис на канатах, охвативших его «под брюхо», и через минуту заплясал на волнах. Следом за ним плюхнулся в воду плоскодонный кунгас, вместительный, но тяжелый и неуклюжий.

Люди спускались по веревочному трапу. Это было трудно. Волны кидали кунгас то вверх, то вниз. Профессора не хотели пускать к трапу.

– Я не могу остаться! – горячился он. – Моя цель – побывать на острове. Подвешивайте меня на канатах в конце концов!

Его спустили при помощи подъемной стрелы.

Через минуту «Петушок», ведя на буксире кунгас, побежал к острову. Берег, высокий и обрывистый, приближался. На нем, как осажденная средневековая крепость, высился дом полярной станции. Его будто нарочно выстроили на обрыве. Под отвесным берегом вздымались клубы пены.

Катер спешил. Волны подгоняли его. Второй штурман, управляющий катером, знал, что морю ничего не стоит разбить о берег легкую скорлупу, разнести ее в мелкие щепки. Но вдруг перед самым берегом он круто развернулся. «Петушок» неожиданно стал к волнам не кормой, а носом и ринулся на них с мальчишеской удалью.

Пока тяжелый кунгас разворачивался вслед за катером, волны безостановочно били его своими косматыми лапами. Соленые валы разлетались тучами брызг, слепили, валили людей с ног.

Катерок натянул буксир – кунгас стоял теперь между катером и берегом, кормой к берегу. Штурман отступал шаг за шагом, кунгас незаметно приближался к берегу. Уловив момент, матрос с кунгаса бросил на берег конец линя. Полярники поймали его, затянули, не давая кунгасу повернуть к волнам бортом. Но волны подбросили кунгас и со всего размаху ударили дном о камни.

Профессор и Гриша едва удержались за столбик на носу кунгаса. Лица у обоих были растерянные. Люди на берегу и команда катера тянули канаты, тщетно стараясь удержать кунгас. Но он все-таки развернулся вдоль волны, наклонился… вода ринулась через борт.

Пассажиры прыгали прямо в воду и бежали к берегу. Волны настигали их и били в спины.