Хотя точка зрения Петера показалась мне интересной, однако тогда я еще не до конца понимал истинную ее суть. Я уже был безоговорочно предан идее долга перед отечеством. Кроме того, многое было мне неясно, но я счел за лучшее не затягивать разговор. В противном случае он грозил перерасти в бесконечную и, возможно, малоприятную дискуссию.
Грета также была настроена прекратить нашу беседу.
— Мы не можем слишком долго оставлять ребенка одного, — сказала она, намекая, что им пора идти. Они оставили свою маленькую дочурку дома вместе с домохозяйкой. Петер, судя по всему, также хотел поскорее распрощаться с нами.
— Увидимся завтра? — спрашивает он меня.
— Боюсь, что нет. Я уезжаю сегодня вечером в Харденбург. Еду вместе с Филиппом. Филиппом фон Бургдорфом. Ты встречался с ним четыре года назад, помнишь?
— Да, помню! — восклицает Грета. — Это ведь тот юноша, что жил по соседству? Как он поживает?
— Прекрасно. Он только что закончил офицерское училище в Брауншвейге. Сейчас едет домой в отпуск и будет ждать новое назначение.
— Офицерское училище в Брауншвейге? Так, значит, он будет офицером войск СС? — испуганно спрашивает Петер, зная, что другого училища в городе нет.
— Совершенно верно. Он перевелся в войска СС в прошлом году.
— Ты хочешь сказать, что заставили туда перевестись? Не могу себе представить человека, который добровольно согласился бы якшаться с этими типами.
— Он как раз таки добровольно перевелся.
Покачав головой, Петер сказал:
— Пожалуй, мне сильно не хватает образования, чтобы понять, что сейчас здесь происходит.
Я проводил их до дверей.
Снова поднимаясь по лестнице к квартире тети Изы, я обдумывал недавний разговор. Что имел в виду Петер, говоря о том, что его заставили сделать выбор, определиться с жизненной позицией? Неужели существовали какие-то другие формы давления, кроме экономических трудностей?
Тетя Иза удивилась, узнав, что я не в курсе обстоятельств возвращения Петера в Германию. Это случилось в конце 1940 года, когда он подал прошение о продлении паспорта. При этом он не подозревал, что его ждет. Сначала сотрудники британского посольства очень любезно встретили его, но лишь спустя несколько месяцев Петер понял причину их благожелательности. Однажды ему дали понять, что проблему получения паспорта можно существенно облегчить, если он проявит понимание и готовность к сотрудничеству. Наконец он понял истинное намерение сотрудников посольства: ему предложили работать на британскую разведку. Поскольку он по происхождению был немцем и свободно владел несколькими иностранными языками, Петера сочли подходящей кандидатурой для выполнения разведывательных заданий в годы войны. Ему предложили перебраться вместе с семьей в Англию и обещали оплатить расходы по переезду. Как бы извиняясь, они добавили, что Грета и их дочь будет помещены в лагерь для интернированных лиц «из соображений безопасности». Петер отказался и в результате лишился всех шансов на возобновление британского паспорта. После этого он обратился в посольство Германии с просьбой о выдаче немецкого паспорта. Там его также встретили благожелательно, обрадовавшись, так сказать, возвращению блудного сына, но так же поставили перед ним условия. Пообещали выдать паспорт в конце года, но для этого он должен вернуться в Германию как можно быстрее.
Мне стало жаль Петера и Грету, им нелегко пришлось в последнее время.
— Они, наверное, чувствуют себя так, будто странствуют по ничейной земле, — сказал я. — Почему бы нашим соотечественникам не использовать их в Швеции, нейтральной стране? Такой человек, как Петер, вполне пригодился бы там. Мы ведь получаем из Швеции много железной руды, верно?
— Он, конечно же, пытался заняться чем-то подобным. Но, насколько я понимаю, предпочтение отдается соотечественникам, сторонникам партийной линии или тем, кому можно доверять, — сказала Иза.
— Плохо. Не видать ему счастья с немецким паспортом. Как же Грета все это воспринимает?
— Грета считает вполне естественным разделить судьбу мужа. Похоже, что они оба смирились со своей участью. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление. Кроме того, она ведь дочь капитана военно-морских сил Германии. Ее мать была рада возможности начать новую жизнь, когда вышла замуж после войны, но старые связи сохраняют свою прочность. Я знаю, что до какой-то степени это касается и Греты.
На вокзале я увидел Филиппа. Я до сих пор прекрасно помню тот день. Он был в военной форме. До этого я еще не видел его в мундире войск СС и с расстояния даже не сразу узнал его. Форма обладает удивительным свойством придавать человеку новый облик. В большинстве случаев люди в военной форме просто кажутся не похожими на гражданских, однако некоторые из них приобретают в ней новые качества: стать, изысканность и даже щеголеватость. Даже вульгарных и пошлых людей она делает торжественно-серьезными. С Филиппом дело обстояло совсем по-другому. Его серый мундир с ленточкой Железного креста усиливал хорошо знакомые мне черты его характера: сдержанное благородство, спокойную решимость и готовность выполнять долг и некоторую аскетичность. Форма молодила его и как будто сохраняла образ обаятельного командира отряда юнгфолька, каким он был когда-то в летнем молодежном лагере. Это подчеркивалось серой пилоткой с черной нашивкой, на которой красовалась эмблема — мертвая голова. Он носил ее, небрежно сдвинув набок и вытащив уплотнитель, чтобы она казалась слегка поношенной и менее претенциозной. Он выглядел сдержанно и серьезно, и две серебряные руны на петлицах и серебряная пряжка ремня с надписью «Meine Ehre Heisst Treue» (моя честь — моя верность) казались символами его верности тем духовным ценностям, о которых он рассказывал мне во время нашей последней встречи.
В купе пусто, и поэтому наш разговор с самого начала течет плавно и свободно. Желание Филиппа попасть в дивизию «Викинг», в которой служат главным образом добровольцы из различных европейских стран, наконец осуществилось. Об этом стало известно позавчера. Он в полном восторге и с нетерпением ждет нового назначения. Через несколько дней он отправится на юг России и вскоре получит под свое начало пехотный взвод. Кроме того, его ожидает новое звание — унтер-штурмфюрера СС. В то время почти все мы внимательно следили за ходом войны. Многие из нас дома повесили на стену географические карты, на которых втыкали булавки с ярким оперением под названиями тех городов, рек и территорий, о которых шла речь в последних сводках с фронта. Эта привычка возникла еще в первые дни войны. Местоположение булавок менялось с очередным выпуском радионовостей, в которых сообщалось о дальнейшем продвижении наших войск. Таким образом, я знал о летнем наступлении вермахта на юге России, когда был совершен могучий рывок в направлении нефтяных месторождений Кавказа. Мне также было известно о том, что дивизия «Викинг» воюет именно в этих местах. Хотя Филиппу пока особенно нечего было сказать о реальных боевых операциях, я с интересом слушал его рассказы о стратегических замыслах верховного военного командования. Он объяснил мне, что победа в войне необходима не только ради контроля за нефтяными месторождениями, в равной степени важен и выход немецких войск к берегам Волги. Только в этом случае нам откроется путь на север, что позволит сомкнуть кольцо вокруг Москвы.
Разумеется, я был под сильным впечатлением от услышанного. Наверное, именно тогда я впервые получил приблизительное представление об экономической стороне войны, ее возможностях и крайностях. Однако в ту пору мне казалось, что наши ограниченные запасы нефти можно увеличить благодаря прозорливому руководству фюрера. Однако в октябре 1942 года было известно, что наши войска ведут упорные бои на Северном Кавказе, а также на подступах к Волге, и даже из официальных радиосообщений явствовало, что наше наступление развивается медленно, а в горных местностях даже временно остановилось. Таким образом, оптимизм Филиппа мог вызвать у меня сомнения в благополучном исходе войны, однако он был абсолютно уверен в нашей победе. По его словам, все наши силы были сосредоточены на юге России. Неужели я не слышал о том, что некоторые передовые части вермахта уже достигли побережья Каспийского моря? Более того, он сообщил мне, что приток молодых добровольцев из европейских стран в войска СС даже увеличился по сравнению с прошлым годом. Он будет усиливаться и далее, и это свидетельствует о том, что все больше людей за границей убеждаются в том, что Германии нужна помощь в ее борьбе с большевизмом. Эти рассуждения Филиппа надолго запомнились мне. Я был горд тем, что решил связать свою судьбу с передовым отрядом немецких войск, который позволит мне внести вклад в дело победы.
