– Шесть с половиной лет? – задумчиво повторила Вилена. – Жены моряков прежде ждали мужей из кругосветного плавания семь лет! И пусть мне будет больше тридцати…

– Больше. И намного, – улыбнулся Виев.

– Если бы я ждала на Земле. А если бы я летела?

– Вы? Летели бы? – покосился на Вилену Виев. И опять не удивился.

А вот Руденко, Лебедев и Наташа – те удивились.

Впоследствии Вилена много думала о своем быстром и решительном ответе. Очевидно, сказался и ее характер, и то, что по существу, у нее оставался последний и единственный путь.

– Поскольку Владимир Лаврентьевич не берется меня заморозить, мне остается лететь, – с наружным спокойствием сказала Вилена.

Виев откровенно любовался ею:

– Знаете ли вы, что значит лишний пассажир на звездолете?

– Конечно. Тысячи тонн горючего и конструкций.

– Да. По этой причине в звездные рейсы пассажиров пока не берут. Пассажиром, увы, вам не стать.

– А если не пассажиром? – с задором, но без вызова спросила Вилена.

– Я ждал этого вопроса. Требуются два условия. Вам пришлось бы стать иной, Вилена. Первое – это идти не на подвиг ради своей любви, а на беспримерный риск во имя цивилизации. – И Виев смолк.

– А что второе? – уже взволнованно спросила Вилена.

– Второе – нужно быть столь же необходимой экипажу звездолета, как необходим был ему ваш Арсений. Он и космонавт, и звездный штурман, не говоря уже о его заслугах как ученого.

– Значит, лететь могут только люди, незаменимые в полете, – с обретенным вдруг спокойствием произнесла Вилена.

– Незаменимые, – подтвердил Виев. – Вот если бы вы были математиком, как ваш отец, нейтринным инженером, как француз Лейе, или астронавигатором, как Арсений Ратов, то…

– Сколько времени осталось? – поинтересовался академик Руденко.

– Полтора года.

– Разве этого мало?

– Чтобы стать полезной для рейса? – спросил Виев, рассматривая выразительное лицо Вилены, которое отражало, как спокойствие борется в ней с волнением;

– Необходимой, – по-ратовски кратко сказала Вилена и крепко сжала губы.

– Пожалуй, легче горы сдвинуть, – заметил молчавший до сих пор профессор Лебедев.

– Значит, надо сдвинуть, – убежденно, как умел говорить Арсений, сказала Вилена. – Клин клином вышибают.

Старый академик, откинувшись на спинку кресла, слушал, потом, не выдержав, сказал:

– Ах, доктор, доктор Фауст! Что твой жалкий черт, возвращающий юность, по сравнению…

– С женщиной, – тихо подсказала Наташа.

В этот час родилась новая Вилена.

Вилена понимала, какой тяжкий труд – в баснословно короткий срок усвоить программу, которую звездолетчики проходили за много лет.

Еще в пору занятий музыкой Вилена проявляла завидное упорство в труде. Но то, что она взялась сделать, по общему мнению, превосходило все возможное. Но она твердо стояла на своем.

Домашние были в отчаянии от ее исступленных занятий. Мать даже слегла. Вилена дежурила у ее постели с книгой по астрономии или по физике в руках.

По выражению ее лица Анна Андреевна поняла, что науки даются ей нелегко. И это оказалось для матери лучшим лекарством. Поверив, что дочь не улетит, она поднялась на ноги. Мудрая бабушка советовала не вмешиваться. Все устроится само собой.

Вилене мало было дня. Она вспомнила о гипнопедии (запоминании во сне) и как-то вечером принесла записанный на ленту курс лекций по физике, чтобы за ночь усвоить несколько глав. Не желая мешать Авеноль, с которой жила в одной комнате, она ушла ночевать в кабинет отца. Бабушка вызвалась посидеть с ней. И обе уснули.

Анна Андреевна слышала из-за двери, как бубнил аппарат:

– Термоядерные реакции в звездолете могут быть основаны на превращении четырех атомов водорода в один атом гелия. При слиянии ядер водорода будет наблюдаться дефект массы, соответствующий выделению энергии по формуле Эйнштейна: Е равно М, помноженному на С в квадрате, где Е – энергия, М – дефект массы, а С – скорость.

– Пусть хоть выспится! – вздохнула Анна Андреевна.

Утром Авеноль в тренировочном костюмчике распахнула дверь в отцовский кабинет.

– На зарядку! Ста-но-вись! – И, вбежав в комнату, включила видеофон.

На экране появилась дикторша, любимица семьи:

– С добрым утром!

Авеноль нажала кнопку, и шторы раздвинулись. Солнце ударило Вилене в глаза, она стала протирать их:

– Что такое? Почему я на папином диване? И ты, бабушка, здесь? Тебе неудобно было сидя спать?

Софья Николаевна потянулась в кресле:

– Как? И я уснула? Вот не гадала!

На экране появилась стройная гимнастка – казалось, будто она рядом с сестрами. Вилена уже выпрямилась, привычно развела плечи.

– Ай да бабушка! – воскликнула Авеноль, заметив, что Софья Николаевна принялась, как и внучки, повторять под музыку движения гимнастки.

– Девочки! Завтракать! – послышался мягкий голос матери.

Уже за столом, когда Анна Андреевна разливала кофе, Юлий Сергеевич спросил:

– Так что же ты помнишь из ночного урока?

– Выдохлась. Не занималась ночью, – призналась Вилена, совершенно забыв о попытке учиться во сне.

– Может быть, и к лучшему, – облегченно вздохнул отец. – Во всяком случае, все же проверим. Ты ничего не знаешь о дефекте массы?

– Он соответствует освобождающейся энергии при термоядерной реакции, – вдруг ответила старая актриса.

– Бабушка! Ты выучила! – всплеснула руками Авеноль.

– Ничего я не выучила, – заворчала бабушка. – Тьфу ты пропасть!.. Сама не знаю, откуда знаю. Правда, роли когда-то на лету запоминала.

– Постойте, постойте! – изумилась Вилена. – А почему я знаю? Я думала, что физику давно забыла. Формула Эйнштейна: Е равно М помноженному на С в квадрате.

– А кофе ты будешь пить, «Це в квадрате»? – хмурясь, спросила Анна Андреевна.

– Где Эм – дефект массы, – продолжала Вилена, – а Эс…

– Скорость света, – подсказала бабушка.

– Поздравляю! – поднял чашку, как бокал, Ланской. – У Вилены новый конкурент. В звездный рейс полетит Софья Николаевна!..

– Ой как здорово! – хохоча, воскликнула Авеноль. – Почему у нас в школе так старомодно? Даже не позволяют спать на уроках!

– Все это значительно серьезнее, – сказал Юлий Сергеевич. – Во всяком случае, Вилена, после завтрака я с тобой займусь.

И Юлий Сергеевич проверил свою дочь. Ему стоило большого труда сдержать себя и говорить мягко:

– Видишь ли, Вилена. Гипнопедия – метод, конечно, известный еще с двадцатого века. В сочетании с дневными занятиями он помогает изучению иностранных языков, способствуя запоминанию многих новых слов. Но твоя задача значительно сложнее. Мало запомнить, как невольно получилось с бабушкой, надо понять, скажем вот, теорию относительности Эйнштейна.

– Я старалась еще в школе. Но такая теория противоречит здравому рассудку. Почему скорости, складываясь, все же не могут быть выше предела? Я еще девчонкой бунтовала. Может быть, я просто неспособная?

– Дело не в способностях, а в сроке.

Но Вилена и слышать не хотела, что срок мал.

Отец скрепя сердце стал руководить ее занятиями, утешая жену, что выполнить замысел Вилене все равно не удастся и никуда она не улетит.

Для Вилены не существовало ничего на свете, кроме ее книг. Напрасно Авеноль уговаривала ее зимой пройтись на лыжах, тщетно заманивала ее уже летом поплавать с аквалангом.