Погрузку закончили на другой день перед закатом, а с наступлением сумерек эшелоны один за другим двинулись в путь. Пришла ночь, и под мерный перестук колес всех потянуло ко сну. Корнев ехал в первом эшелоне. Намаявшись за день по путям вдоль вагонов, он устроился в штабной теплушке вместе со всеми службами батальона. Облюбовав себе местечко в углу на втором ярусе нар, подстелил шинель и, свернувшись калачиком, крепко уснул…

Эшелон, делая короткие остановки на станциях и разъездах, все шел и шел на запад. На платформах маячили часовые, на остановках они соскакивали на землю и, прохаживаясь вдоль состава, никого, кроме железнодорожников, не подпускали к нему. Уже светало, когда остановились на станции Изюм. Корнев проснулся, услышав чей-то громкий голос.

— Где командир части?

Заправившись и захватив полевую сумку с картами, Корнев соскочил на землю.

— Кому нужен комбат?

Командир в чуть набочок надетой фуражке с черным бархатным околышем протянул удостоверение:

— Начальник штаба шестьдесят четвертой отдельной танковой бригады подполковник Красных Иван Иванович. Будете переправлять нас через Донец.

Корнев тоже представился. Командиры обменялись рукопожатием, поднялись в штабную теплушку, стали искать пути решения предстоящей боевой задачи.

Тем временем Соловьев согласовал с комендантом станции порядок разгрузки. От эшелона отцепили крытые вагоны, а платформы отвели к торцовой разгрузочной платформе. Машины пошли вереницей по платформам вдоль состава и одна за другой начали съезжать, выстраиваясь на дороге, проходящей рядом с путями.

Солнце только взошло, когда начали освобождать и крытые вагоны. Это не потребовало много времени. Даже походные кухни с дымящимися трубами и те выкатили по сходням за считанные минуты. Помпохоз Ломинога, спросив у комбата разрешения, послал связных по ротам с приказанием вести людей на завтрак.

У сохранившейся станционной скамейки поставили складной штабной столик, застелили его простыней и принесли завтрак для командиров. Майор Корнев и приглашенный к столу подполковник Красных, торопливо позавтракав, освободили стол от мисок и, расстелив на нем карту, повели речь об обстановке на ближайшем участке фронта, о сообщенной бригаде ее предварительной задаче и о месте переправы.

Положение было сложное. Танкисты торопились как можно скорее переправиться через реку, а на станцию прибыл лишь первый эшелон батальона. Правда, это две понтонные роты с двумя третями парка. Можно было собрать два тридцатитонных парома под танки, один шестнадцатитонный большой площади и четыре десантных понтона для переправы людей с легким оружием.

Корнев уточнил свои расчеты на полях карты и сказал подполковнику:

— Можете доложить командиру бригады: мы сможем переправить за десять часов шестьдесят танков, мотострелковый батальон и весь остальной личный состав с машинами, пушками, легким оружием.

— За десять часов? — удивился Красных. — Командир бригады не пойдет на это. Надо бы раза в два быстрее.

— Соглашайся — не соглашайся, а по два танка на паром не погрузишь, — ответил Корнев. — Да еще неизвестна сноровка ваших механиков-водителей. Сомневаюсь, чтобы они легко управлялись с танками, полученными от союзников, с этими «Валентайнами» да «Матильдами». Танк надо точно по центру парома установить.

— Найдется у нас с десяток таких асов, — ответил Красных. — А что, если им и поручить погрузку на паром всех танков бригады?

— А остальные так и останутся без опыта переправы на паромах? — спросил Корнев. — А впереди у вас — не одна переправа под огнем и бомбежками.

— Я об этом, признаться, и не подумал. Ладно, доложим комбригу оба варианта. Пусть сам решает.

Не теряя времени, Корнев и Красных выехали в расположение танковой бригады. В голове колонны понтонеров поехал Соловьев. Повел ее он в пригородное село Протопоповку, недалеко от которого в лесочке расположились танкисты. Хотя деревья только еще начали покрываться нежными ярко-зелеными листочками, лес был более надежным укрытием для танков, чем голые улицы села. Лейтенант Донец со своими разведчиками еще раньше выехал обследовать и разведать прилегающий к Протопоповке участок реки.

Корнев и Красных приехали в лесок. Комбриг, майор, оказался не очень разговорчивым. В ответ на официальное представление Корнева сунул ему свою руку.

— Моя фамилия Постников. Выкладывайте, что вы там надумали…

Начальник штаба хотя по званию и был выше комбрига, однако вел себя корректно, тактично. Без лишних слов и подробностей доложил два варианта организации переправы танков. Комбриг внимательно, будто в первый раз видел, оглядел ладную фигуру своего начальника штаба, остановил взгляд на его красивом лице, изучающе посмотрел на Корнева и вдруг, задорно улыбнувшись, сказал:

— А если мы соединим оба ваши варианта в один?

— Как это? — удивился начальник штаба.

— А так. В каждом батальоне отберем лучших механиков. Они покажут остальным, как грузиться в съезжать с парома. То есть проведем занятие методом пешим по-танковому.

— Это идея, — поддержал комбрига начальник штаба.

Тут же сообща наметили место переправы, уточнили детали подготовки к ней.

Вскоре состоялись показные рейсы, а потом началась переправа. Когда она уже набрала четкий ритм, танкистов ждал приятный сюрприз: к реке подошел еще один тридцатитонный паром. Это подошел второй понтонерский эшелон, и рота Коптелова сразу спустила понтоны на воду. Оказалось, что, пока ремонтники, располагавшиеся в МТС, трудились над неисправными полупонтонами и трофейными машинами, Коля Гурский, любивший возиться с техникой, занялся забортными двигателями. Перебрал их, кое-что подладил — и все двигатели поставил на ход. Их установили на десантные понтоны, и переправа бригады заметно ускорилась.

Однако понтонеры были озабочены. Вода в реке резко прибывала: более чем на десять сантиметров в час. Приходилось перенастраивать пристани все выше и выше. Когда уже почти вся бригада переправилась, вода стала затапливать низкий луг на левом берегу.

Стремительные потоки воды, ударяясь в гористый правый берег, поворачивали от него к левому.

Отставшие от шумного ледохода отдельные льдины застревали, издали были похожи на рассевшихся на лугу белых гусей.

Пришлось уводить батальон подальше от берега. Его машины расположились в лесочке, который до этого занимали танкисты.

Со вторым эшелоном прибыл и лейтенант Слепченко. Он привез приказание батальону: навести переправы в тридцати километрах ниже по течению от города Изюма.

Туда срочно выехал со взводом управления лейтенант Донец. Ему было приказано выбрать и обозначить указками наиболее удобный путь по весеннему бездорожью и наметить места для паромных и десантных переправ. О наводке моста не могло быть и речи. Половодье разливалось все больше и больше. Часть домиков на прибрежной улице уже залило под самые окна.

Часа через три после отъезда лейтенанта Донца батальон начал марш. Понтонеры прибыли на низкий берег разлившейся почти на километр реки. То там, то тут выглядывали из воды наполовину затопленные деревья. Местами торчали болотными кочками зазеленевшие вершинки кустов.

Лейтенант Донец умело выбрал маршрут движения, и колонна шла без задержек. А вот с выбором мест для причалов у него ничего не получилось. Напористое течение легко сносило небольшие надувные лодки разведчиков, и они никак не могли нащупать курс, пригодный для прохода катеров с паромами. Нашлись в батальоне остряки: «Донец лейтенанта Донца за нос водит».

Корнев всерьез задумался над неудачей разведчиков. Для нормальной работы буксирных катеров требовались не менее как полуметровые глубины, а то и побольше. Как найти такое направление, когда местами даже вершинки кустиков торчат из воды. Решил посоветоваться с Соловьевым и Сундстремом. Втроем надумали снарядить для разведки десантный понтон с гребцами и забортным навесным двигателем. Понтон легко проходит на глубине чуть больше двадцати сантиметров, а на сильном течении ему помогает навесной двигатель.