обе стороны от её плеч, присел на грудную клетку, стараясь не давить всем весом, и, приподняв

рыже-красную голову, ткнулся стоящим членом в тонкие губы, побуждая их приоткрыться и принять

его.

Евгения послушно открыла рот, подавив стон, когда почувствовала прикосновения влажного

горячего языка, проворно спускающегося к низу живота и гладко выбритому лобку. Её накрывала

эйфория от ощущения некой беспомощности и подобия подчинения двум крепким парням.

Смирнов, сообразив, что Жене всё же тяжело, вытянулся, переместив колени ближе к её рёбрам, и

ухватился одной рукой за спинку кровати.

Слава проворчал что-то недовольно о волосатых мужских задницах, которые ему наверняка в

кошмарах сниться будут, и с большим энтузиазмом принялся ласкать девушку, добравшись до

сокровенного, прихватив губами клитор и теребя его.

Копейкина замычала, создав вибрацию и вырвав из горла Олега протяжный стон. Она сама готова

была взвыть от манипуляций Славы, резко протолкнувшего в неё пальцы.

Когда-то давно, кажется, целую вечность назад, Слава Бессонов смеялся над странным «бегающим»

взглядом тощей девчонки, пришедшей к нему домой вместе с другом его отца. Тогда он и

представить не мог, что через несколько лет будет отчаянно пытаться затащить её в постель.

Перемкнуло. В один момент, без каких-то видимых причин. Захотелось. До одури захотелось

почувствовать под собой её тело, мять его, тискать, сжимать и оставлять на нём отметины, говорящие о том, что он добился своего.

Она делала вид, что не понимает его намёков, была грубоватой в общении, смеялась над его

попытками ухаживать, а потом он устал изображать из себя хорошего парня. Однажды Бессонов

просто зажал её в углу и начал бесстыже лапать, но, к его удивлению, Женя ответила, да так

ответила, что он потом не мог сообразить, кто и кого поимел в итоге. С тех пор он всегда был честен

с ней и не скрывал своих истинных желаний за пышными фразами и фальшивой обходительностью.

— Девочка моя, — Слава поднял голову и облизнулся. Конечно, он тут же поморщился, увидев

перед собой голый зад Олега, но комментировать это повторно не стал, лишь отдал ему короткий

приказ: — Переверни её.

Смирнов отстранился от девушки и откатился в сторону, позволив ей отдышаться. Покрасневшие, поблёскивающие от слюны губы притягивали его. Поборов брезгливость, он поцеловал Копейкину, глубоко, жадно и чересчур грубо. Когда парень оторвался от её рта, она сама перевернулась на живот

и встала в коленно-локтевую, скривившись из-за того, что обычно удобное положение сейчас было

некомфортным из-за связанных рук, и ей пришлось шире расставить локти, чтобы не потерять опору.

Запястья мгновенно стянуло, но это ощущение Жене даже нравилось, хотя она знала, что наверняка

заработает красные полосы на коже от жёсткой верёвки.

Бессонов с громким шлепком опустил ладонь на тут же поджавшиеся ягодицы и удовлетворённо

хмыкнул, повторив действие. Нельзя сказать, что ему доставляло удовольствие приносить боль

своим партнёршам в постели, но с Евгенией иначе не получалось. Они оба знали, чего хотят друг от

друга — на грани, когда каждое чувство обострено до крайности.

— Слав, ну же! — Копейкина тяжело дышала.

— Разговорилась наша девочка, — парень покачал головой. Наградив её очередным шлепком, он

кивнул Олегу: — Заткни этот болтливый рот.

Дважды Смирнову повторять не пришлось. Привалившись к спинке кровати, он раздвинул согнутые

в коленях ноги, пятками упираясь в матрац, и, вцепившись пальцами в короткие рыже-красные

волосы на затылке Жени, ткнул её лицом в свой пах.

— Сука!— прошипела девушка, но таким довольным блядским тоном, что у старшеклассника

дыхание перехватило.

Она не ломалась, корча оскорблённую невинность, а тут же приступила к делу, размашистыми

движениями языка проходясь по вздувшимся венам и оставляя влажные следы от слюны. Ей

нравилось доставлять удовольствие любовнику, слышать его невнятные хрипы и ощущать тяжесть

шершавой ладони на своём затылке. Зажмурившись, Копейкина обхватила губами головку и

скользнула дальше, насаживаясь ртом на возбуждённый член.

Слава тоже в сторонке не отлёживался, а очень даже активно и бесстыже вылизывал тощий зад

девушки. «Я расцелую вас во все розовые места» — практически девиз Бессонова в постели.

Абсолютно лишённый в определённых рамках брезгливости по отношению к своим сексуальным

партнёршам он, используя одни только губы и язык, мог довести до оргазма.

Женю потряхивало от желания, поэтому, уловив звук разрываемой глянцевой упаковки, она

нетерпеливо качнула бёдрами и замычала.

— Горячая, — Слава выдавил немного смазки из тюбика на пальцы и отбросил его. — Расслабься,

— он наспех растягивал девушку резкими порывистыми движениями.

Копейкина протяжно застонала, выпустив изо рта член Олега, когда толстая головка начала

распирать кольцо сфинктера и тугой ствол мучительно медленно вошёл в неё, преодолев

сопротивление мышц. Ощущения были достаточно привычными, но не менее острыми от этого.

Последующие толчки Бессонова стали грубее и размашистее, что просто не давало Евгении

возможности сконцентрироваться на Смирнове.

— Не скучай, пацан, — Слава хмыкнул и потянул любовницу на себя, заставив подняться на колени

и прижаться острыми лопатками к его груди. — Зачехляйся, — он подмигнул старшекласснику.

Олег торопливо разорвал шуршащую упаковку, раскатал пахучий латекс по члену и под

замутнёнными взглядами своих соседей по койке лёг на спину, подложив под голову подушку.

Посмотрев на Женю, он выдохнул:

— Иди сюда.

Девушка, соскользнув с крепкого ствола, приблизилась к Смирнову и, уперевшись коленями в

матрац по обе стороны от его бёдер, плавно опустилась сверху, закусив припухшую нижнюю губу.

Ей хотелось вцепиться пальцами в широкие плечи, но жёсткая верёвка, стягивающая запястья, не

давала и шанса на это.

— Наклонись, — Бессонов устроился сзади неё, прижавшись вплотную.

Нагнувшись, Копейкина жадно припала к губам Олега, обнявшего её за талию. Она мычала в

поцелуй, когда Слава вновь входил в неё, придерживая за бёдра. Абсолютная заполненность, сковывающая дыхание, вышибала из головы все здравые мысли. Голый инстинкт, жгучее желание, теснота, запах латекса и тел, влажная от пота кожа, сильные руки, оставляющие на ней отметины, ломота в связанных запястьях, поцелуи, укусы, засосы, хриплый шёпот, стоны — для Жени всё

смешалось в какой-то фантастический коктейль чувств и эмоций.

Она не соображала, когда её партнёры менялись местами и выгибали тело своей любовницы под

всевозможными углами, от чего связанные руки неестественно выворачивались и немели. Копейкина

захлёбывалась коктейлем ощущений и тонула в гортанных рыках, стонах и пошлых хлюпающих

звуках. Она была для них никем и всем одновременно — ничтожество, чьи желания не учитываются, и богиня, которую хотят до одурения и ломоты в яйцах.

В какой-то момент девушка, находясь на грани между реальностью и чем-то непонятным, будто

перестала быть собой и закружилась в вихре обжигающих страстей, наблюдая за происходящим со

стороны. Это зрелище возбуждало: три переплетённых разгорячённых тела, подстраивающихся в

движениях друг под друга, сложились в единую картину, не требующую доработок и изменений —

идеально.

С липких, перепачканных спермой губ Жени слетали хриплые стоны, переходящие в вой на одной

ноте. Наслаждение, граничащее с болью, подбрасывало её на вершину, с которой она падала в

пропасть, ударяясь о каменное дно. Грех, разврат, пошлость, грязь и порок — незаменимые

составляющие удовольствия.

Измученная, измятая, с смешавшейся со слюной спермой во рту и подсыхающей на теле, дыша