понять, что в нас не так.

Это «в нас» успокоило Сизова.

— Толь, — он мягко улыбнулся, — тебя в какие-то дебри потянуло. Не думай. Хочешь, поедем ко

мне?

— Нет. Сегодня останешься у меня.

— А как же Киса?

— Ирка уехала на ночь к Жене. Сказала, что ей завтра сдавать информатику и Копейкина поможет

подготовиться.

— Поехали?

— Только с Костенко попрощаемся, а то затаит вселенскую обиду.

Дмитрий отметил, что Толик расслабился, и это не могло не порадовать его. Конечно, вопрос с их

отношениями оставался открытым, но что-то подсказывало, что сейчас не стоит заговаривать об

этом.

— Не может без приключений эта вертлявая сучка! — Финогенов хохотнул, глядя в сторону.

— О ком ты? — проследив за его взглядом, Сизов замер. Ему совершенно не понравилось

увиденное: Лёню откровенно и нагло лапал какой-то парень, прижимая к стойке, и, судя по лицу

хозяина клуба, восторга у него это не вызывало.

— Пойдём, посмотрим шоу, — продолжая ржать, Щербатый потянул за собой Дмитрия.

— Почему никто не вмешивается? Что за хрень?!

— Ты давно знаешь Костенко?

— Достаточно.

— Херово ты его знаешь.

___

Леонид был не в духе после разговора с Сизовым. Почему люди вокруг него не хотят брать по

максимуму от этой сучьей жизни? Зачем добровольно суют голову в хомут? Всё заканчивается

одинаково — ничем. Жирным таким ничем с кучей взаимных упрёков и оскорблений. Отношения

становятся каторгой, как только появляются навязчивые звонки, смс и вопросы «где ты был?». Кому

нужно это дерьмо?

Натуралы создают ячейки общества, называемые семьями, но им, гомосексуалам, на кой чёрт

прикрываться подобной ширмой? Имитация нормальной жизни? Да не станут они никогда

нормальными в глазах грёбаного большинства, готового не замечать алкоголизм, беспризорность, насилие и нищету, но бороться с чумой-гомосексуальностью.

Это в мечтах и кино всё тошнотворно красиво, а в жизни ты можешь сдохнуть в куче вонючего

мусора за кричащую надпись на футболке. И ни одна зараза не придёт на помощь, когда тебя будут

дубасить ногами в живот до блевоты и плывущих перед глазами пятен. Возможно, тебе повезёт, и ты

всего лишь будешь какое-то время ссать кровью из-за того, что носки тяжёлых ботинок знатно

прошлись по почкам, или поваляешься в больнице, ожидая, когда начнут срастаться сломанные

кости.

И кто остановит это? Те самые НОРМАЛЬНЫЕ? Да они, в лучшем случае, пройдут мимо, трясясь за

свои жалкие жизни, которые, по их мнению, однозначно дороже никчёмного ошибочного

существования какого-то содомита, а в худшем — присоединятся, добавив парочку пинков за

компанию.

Это перед НИМИ надо оправдываться и изображать то, что в их понимании считается правильным?

Лёня педиком родился и им же собирался сдохнуть — без лишнего сентиментального поноса и

тупого растрачивания себя в общей гонке за иллюзорными чувствами, а выжимая до последней

капли из отведённого времени чистый кайф.

Хочешь трахаться — трахайся! Но лепить из себя подобие кого-то — глупость несусветная.

С такими мыслями Костенко направился к своему кабинету, но его бесцеремонно ухватили за плечо

и прижали к барной стойке.

— Какая мышка! — подвыпивший детина с выражением лица «мой папочка купит танк, если я

захочу тебя переехать» шарил ладонями по телу изумлённого такой наглостью мужчины.

— Руки убери, — Леонид говорил спокойно, отметив краем глаза, как напрягся бармен, но не

спешил вмешиваться, зная нрав хозяина.

— Не скромничай.

— Мне повторить просьбу?

— Если ты стесняешься, мы можем найти место поукромнее.

Лёня рванулся в сторону, перехватив запястья настойчивого парня и выворачивая его руки.

Услышав характерное мычание, он разжал пальцы и сдавил ими горло, громко выговаривая:

— Дальше разговоров не будет — дальше шейные позвонки захрустят.

— Ай, да Лёня! Ай, да сукин сын! — заливисто смеясь, к стойке подошёл Щербатый, расталкивая

любопытных и немного напуганных зевак. За его спиной семенил Дмитрий, чьё выражение лица не

скрывало удивления, смешанного с восхищением.

Продолжая сжимать пальцы, Костенко, перекрикивая музыку, рявкнул:

— Кто приволок в мой клуб это дерьмо?

Находящиеся рядом прекрасно расслышали вопрос и заозирались по сторонам.

— Лёнь, моя вина, — из толпы вылетел запыхавшийся молодой человек. — Прости, он за выпивкой

пошёл, а я отвлёкся.

— Игорь, я отпускаю его, но только из личной симпатии к тебе. Увижу ещё раз — покалечу. Понял?

— Да.

— Пшёл вон, — брезгливо оттолкнув от себя побледневшего и, кажется, протрезвевшего парня, Леонид развернулся к бармену и ободряюще кивнул ему, а любопытных окатил таким взглядом, что

выражение «как ветром сдуло» было бы самым подходящим для ситуации.

Он был их Богом. Он ни за кем не бегал — это они гонялись за его расположением, чтобы получить

заветное разрешение на вход и окунуться в созданную им атмосферу.

— Костенко, а форму ты не потерял! — Толик усмехнулся. Покосившись на Сизова, он спросил: —

Теперь понял, почему никто не вмешался?

— Да. Охренеть.

— Исчерпывающе, — Лёня широко улыбнулся и пригладил растрепавшиеся волосы. — Не люблю

насилие, но некоторые отчаянно нарываются на него.

— Что за шухер на охране? — никто не понял, каким образом рядом нарисовалась Женя. Она будто

из ниоткуда появилась. — Всем привет!

— Привет, ты чего тут делаешь? — Костенко поцеловал племянницу в щёку.

— Я у тебя занимала, — она сунула ему в карман несколько купюр.

— Твои принципы могли бы не распространяться на меня, — недовольно фыркнул мужчина.

— Без исключений.

— Жень, а Ирка где? — Финогенов напрягся.

— А я откуда знаю? — девушка нахмурилась. — Я на минутку заскочила, меня ждут.

— Упс, — прыснул в кулак Дмитрий. — Здравствуйте, Евгения, и, видимо, до свидания.

— Ага, — Копейкина чуть ли не в припрыжку рванула к выходу.

— Я чувствую, что меня имеют, — Толик стиснул зубы.

— В противоестественной позе, — хрюкнул Сизов.

— Что случилось? — деловито поинтересовался Лёня.

— А это мы сейчас выясним, — Щербатый кивком велел мужчинам следовать за ним и направился к

выходу, набирая на ходу сестру: — Привет, Ир, — он старался говорить громче. — Где ты? У Жени?

М, ясно, — сбросив вызов, он буркнул: — Убью.

— Мне кто-нибудь объяснит, что происходит? — Леонид был раздражён неведением.

— Киса соврала, сказав, что останется на ночь у твоей племянницы и будет готовиться к экзамену,

— пояснил Дмитрий.

— И где нам её искать? Женька явно не домой поехала, а там только Павлуша и…

— Кто? — рыкнул Толик.

— Ну, этот ваш блондинчик с работы. Они квартиру вместе снимают.

— Крюков?

— Вроде.

— Да нет, — взглянув на окаменевшие лица Финогенова и Костенко, протянул Сизов, — быть не

может. Они, конечно, познакомились тогда в клубе, но то, о чём вы оба думаете, абсолютный бред!

— он пытался донести до взбесившихся мужчин что-то, но они уже вылетели на улицу и ломанулись

к его машине.

— Я ему яйца оторву, — шипел Лёня.

— Это же Крюков! Крюков, чёрт возьми! — не отставал Щербатый.

— Вы психи!

— Открывай тачку! — в унисон.

___

Леонид не убирал палец со звонка, пока дверь не распахнулась. Застывший на пороге Павел оглядел

компанию и выдохнул:

— Привет.

— Ты один? — Дмитрий решил начать деликатно.

— Нет.

— За что? — простонал Щербатый, закрывая глаза. — Что ж я такого натворил в этой жизни? Это

просто сон. Сон!

— Не думаю, — заметил Сизов. Улыбнувшись Крюкову, он спросил: — Можно?

— Я ещё разрешения просить должен?! — Лёня, отодвинув айтишника, влетел в квартиру и заорал:

— Киса! Живо иди сюда!