— Ты выглядишь слишком доступной и разгульной, поэтому все твои утверждения сомнительны.

— Если ты хотел меня оскорбить, то ничего не вышло, потому что мне плевать. Мне до фонаря

чужое мнение. И я прекрасно понимаю, на чём основаны твои выводы, мальчик, но я не стану что-то

доказывать и разубеждать тебя. Я такая, какая есть.

— Не крутись рядом с моим отцом.

— Кто ещё рядом с кем крутится, — пробормотала Женя и уже громче добавила: — В любом

случае, не тебе решать, с кем общаться твоему отцу и тем более мне.

— Скажи, — Олег подался вперёд, — что в тебе такого? Мне интересно, правда. Пытался понять и, увы, не смог.

— Одно могу сказать точно, — Копейкина затушила окурок в пепельнице и соскочила со стола, —

ты этого никогда не узнаешь наверняка.

— Не больно и хотелось.

— Тогда твоё любопытство неуместно, — девушка усмехнулась. Заметив на себе пристальный

взгляд парня, она не выдержала: — Чего смотришь?

— Бог дал мне зрение. Это моя физическая возможность.

— Видишь эти выпуклости? — Женя, приподняв ногу, продемонстрировала подошву тяжёлого

ботинка. — У тебя будут такие же вогнутости на заднице, если будешь доставать меня.

— Да кому ты нужна?

— Не поверишь, но многим.

— Извращенцы неистребимы.

Глава 19

Дмитрий еле дождался, когда молодёжь освободит квадратные метры Щербатого, и уже готов был

наброситься на него, как оголодавшее животное, но тот остудил его пыл, заявив, что ещё не

выгуливал Дика. Видит Бог, Сизов обожал собак… до этого момента.

Оскорблённую невинность изображать он не стал, а метнулся в душ, едва успела захлопнуться

входная дверь. Нет, его не трясло, как девственницу перед брачной ночью, всё-таки давно не

шестнадцать, но и оплошать не хотелось, поэтому мужчина старательно тёр себя мочалкой, наглейшим образом используя чужие средства гигиены, и в обязательном порядке засунул в себя

намыленный палец, промывая внутри. Хорошо, конечно, было бы воспользоваться клизмой, но за

неимением оной и достаточного количества времени на процедуру сойдёт и так, по-простецки, тем

более организм, исходя из ощущений, никаких курьёзов не предвещал.

Предположив, что вряд ли Толик пользуется розовым полотенцем и, вероятно, оно принадлежит

Кисе, Сизов снял с крючка тёмно-синее и, вытеревшись, повесил его обратно. Можно было, конечно, повязать его на бёдра, оставить капли воды на груди и играть в великого соблазнителя, но холодный

ветер, врывающийся в открытые форточки окон с деревянными рамами, мгновенно распространял по

коже мурашки. Синеющая гусиная кожа с сексуальностью как-то не ассоциировалась, поэтому

Дмитрий натянул джинсы с футболкой. Простирнув под краном носки с трусами и повесив их на

змеевик, он вышел из ванной, вполне довольный собой.

— С лёгким паром, — ухмыляющийся Финогенов, в спортивном костюме, в котором всегда

выходил на прогулку с собакой, независимо от времени года и погоды, ждал его в коридоре, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди.

— Спасибо.

— Следовало бы предложить тебе располагаться и чувствовать себя как дома, но, кажется, ты

вполне освоился самостоятельно, так что найди, чем заняться, пока я ополаскиваюсь, — Щербатый, видимо, не мог говорить хотя бы без малой толики иронии или сарказма, отчётливо

проскальзывающих в его интонации.

— Спинку потереть? — Сизов и не думал объясняться. Ну, наградила его природа капелькой

наглости, что с того? Если не проявлять активность и ждать манны небесной, можно не заметить, как

жизнь проскочит мимо, помахав на прощание ручкой и оставив откашливаться от пыли из-под её

ног.

— Справлюсь, — Толик улыбнулся. — Если хочешь есть, загляни в холодильник, хотя, думаю, ты и

без моих советов прекрасно обойдёшься.

— После ужина у Татьяны Михайловны мой желудок забит под завязку, — Дмитрий подошёл к

любовнику и, проведя пальцами по кривому шраму на его щеке, прошептал: — Буду ждать тебя в

спальне, поторопись.

— Спешу и падаю.

— Дрянь ты, Толя.

— Редкостная, — хохотнув, Щербатый обошёл мужчину и скрылся в ванной, провокационно не

закрывшись на щеколду и даже оставив небольшую щель, что выглядело откровенным

приглашением.

— Я ведь не железный, — простонал Сизов, поведясь на провокацию и распахивая жалко

скрипнувшую дверь. — Раздевайся, скотина! — рявкнул он. — Мыть тебя буду!

Финогенов, усмехнувшись, скинул олимпийку и майку-алкоголичку. Пристально глядя в

сузившиеся серые глаза, он оттянул резинку спортивных штанов и, наклонившись, снял их. Вещи

Толик аккуратно складывал на стиральную машину и только семейные трусы с носками бросил в

небольшую корзину под раковиной. Выпрямившись во весь рост под пожирающим взглядом, он

включил воду, настраивая погорячее, и, перешагнув бортик чугунной ванны, встал под душ.

— Позер, — фыркнул Дмитрий, беря в руки мочалку, влажную после его мытья. Он хотел

пошалить, взяв женский ароматный гель, но, пойманный за этим делом, поставил пузырёк на место, прихватив другой.

Щербатый никак не комментировал процесс омовения, но на его губах блуждала кривая ухмылка, говорящая громче любых слов.

Сизов, стараясь не обращать на это внимания, сосредоточился на струях воды, бьющих по крепкому

телу и слепляющих между собой тёмные волосы на груди, животе и в паху. С таким покровом зимой, наверное, не страшны морозы.

— Выползай, — закрутив краны, Дмитрий, ехидно скалясь, протянул любовнику полотенце Ирины.

— Принеси из спальни чистое.

— Вытирайся!

— Ты какой-то нервный.

— Заткнись, умоляю.

Ждать Сизов не стал и первым вышел из ванной, прямиком направившись в спальню. Раздеваться

он не спешил, оглядываясь по сторонам и находя обстановку весьма скромной, но вполне уютной.

Сев на край кровати, он уставился на дверь, нетерпеливо постукивая пальцами по колену.

Финогенов появился через несколько минут в своих спортивках, надетых явно на голое тело.

— Чай, кофе? — он остановился на пороге.

— Издеваешься?

— Да.

— Иди сюда, скотина!

— А вы хам, батенька, — посмеиваясь, Толик подошёл к любовнику, встав между его ног.

— Чёрт, — Дмитрий провёл ладонями по крепким бёдрам и, вцепившись в резинку штанов, сдёрнул

их вниз. — Хватит разговоров!

Щербатый, стянув спортивки до конца и отбросив их к креслу, толкнул любовника, заваливая на

спину. Без церемоний он навалился на него, вынудив раздвинуть и согнуть в коленях ноги. Джинса

неприятно тёрлась о голое тело, но Финогенову было плевать на такие мелочи, когда есть более

важные вещи вроде плотно сжатых губ, которые хочется разомкнуть языком и вторгнуться внутрь.

Сизов охотно ответил на поцелуй, не устраивая борьбу, а плывя по течению, только течение

довольно быстро начало ускоряться и переходить в водовороты. Выбравшись из-под тяжёлого тела, он поднялся на колени и снял футболку, бросив её на пол возле кровати. Толик в сторонке не

отлёживался, а весьма проворно расстегнул ширинку на чужих джинсах и, запустив пальцы за пояс, стал стягивать их с партнёра, активно помогающего ему. Отправив джинсы вслед за футболкой, Щербатый снова навалился на Дмитрия, припадая к его губам в жадном, грубом поцелуе. В

финогеновской постели на нежность могли рассчитывать только женщины.

Шершавые ладони заскользили по бокам вниз, сжали бёдра, ощущая жестковатые волоски и теплоту

кожи.

Сизов дёрнулся, перекатываясь и оказываясь над любовником. Не тратя времени впустую, он сполз

вниз, разведя в стороны ноги Толика и, окинув заинтересованным взглядом уже заметно

напрягшийся член, провёл языком по головке, сдвинув пальцами крайнюю плоть. Игре в «оближи

леденец» он предпочитал «соси по-нормальному», так что, подвигав нижней челюстью для