Следаков, Соловьёва и Шаров сидели в кабинете майора и обсуждали прошедшее дело.

— Но как вы догадались, как можно его победить? — спросила Соловьёва. — Я бы, к примеру, в жизни не додумалась бы.

— Всё просто, — ответил Следаков своей коронной фразой. — Я вспомнил, как дети играли с лазерной указкой. Они направляли её на зеркало, и лазерный луч отражался обратно. Вот и вся премудрость.

Как известно, обычно, чтобы убить наверняка, Гений стрелял именно в лоб. Поэтому лоб зеркалом я и закрыл. Я, правда, не рассчитывал, что всё кончится настолько трагично для Гения. Я всё же надеялся, что луч полетит в тот же глаз, откуда вылетел, и лишит Гения его грозного оружия. Но угол падения сделал своё дело.

Хотя, по правде говоря, я всё же не планировал для Гения такой участи. Как сотрудник он был бы для нас гораздо более ценным, нежели записи о завершённом деле…

Большой Отец сидел в своей любимой комнате, освещаемой лишь тремя свечами. Его размышления были грустны, как никогда.

— Двух кадров! — злобно произнёс он. — Мы потеряли сегодня двух кадров!

Картёжник. Сколько денег я вложил в этого идиота, чтобы сделать из него мэра. И что в итоге? Его убивают за несколько дней до выборов! Нет, ну словно на зло!

И второй — это Гений. Я ожидал, что его страшная месть может свершиться. И собирался взять его в свою банду. Только прежде по моим расчётам Гений должен был устранить Следакова.

Неужели на этом майоре мир клином сошёлся?!!

Со злости Большой Отец выдрал ручку кресла и метнул её во тьму. Ручка задела свечи и те, упав, затухли, оставляя Большого Отца в полной темноте…

Они неторопливо шли по темнеющей улице, чуть приобняв друг друга за талию. Она видела в нём того единственного. Он видел в ней лишь одну из многих.

Они знали друг друга не больше часа, но, казалось, что они знакомы вечность. Ах, как же она ошибалась…

Она болтала с ним без умолку. Она рассказывала ему о своих глупых университетских подружках, об упёртых преподавателях, которых надо было покупать, о том, как один ботаник с её курса подарил ей розы, которые она ненавидела с детства. Он лишь молчал и изредка кивал с холодной улыбкой на устах.

«О, Боже! — думала она. — Как он прекрасен! Ну и пусть он старше меня! Ведь возраст не помеха чувствам!»

«Она такая же, как и все, — думал он. — Глупая наивная дурочка, мечтающая о принце на белом коне. Что ж, я подарю ей эту иллюзию, чтобы получить то, что я хочу».

Так они и шли сквозь переулки, погруженные во тьму. Она была так увлечена, что даже не заметила, как они зашли в тупик.

— Ой, кажется, мы заблудились! — рассмеялась она. — Пойдём обратно?

— Зачем же? — холодно проговорил он. — Мы как раз пришли!

В его руках мелькнул нож. Она даже не успела закричать. Одним ударом ножа он рассёк ей платье, обнажая грудь в бюстгальтере. Другим ударил точно в сердце.

Глядя на него стеклянными глазами, она пала замертво.

Он упал перед ней на колени. Дыхание сбилось. Он чувствовал экстаз всем своим естеством. И это была наградой для него за то, что он убил её.

На небольшом деревянном заборе он выточил своё имя. Нет, не то ненавистное ему имя, которое дали ему родители.

РЕЗАК.

Так он назвал сам себя. И так он будет зваться ВОВЕКИ.

Майор Следаков размеренным шагом шёл на работу, когда ему внезапно позвонил генерал Самойлов.

— Фёдор Андреевич, — проговорил он, чуть ли не дрожащим голосом. — Вы мне срочно нужны. Вы знаете, где меня искать.

— Да, конечно, господин генерал, — произнёс Следаков.

Майор задумался. В последний раз Самойлов вызывал его к себе лично, когда Варуна с Таксистом убили депутата. Но тогда генерал хотя бы сердился, а не трясся от страха. Что же там такое случилось, что напугало даже генерала?

Вскоре Следаков уже был на месте. Генерал Самойлов нервно ходил из стороны в сторону.

— Вы, Фёдор Андреевич, думаю, знаете о деле Резака, — произнёс он. — Да-да, того самого убийцы женщин, на счету которого уже четыре трупа.

— Все эти случаи не на моей территории, — покачал головой Следаков.

— Фёдор Андреевич, миленький! — генерал чуть ли не пал на колени. — Возьмитесь за это дело, пожалуйста! Мы всё делаем, чтобы эта информация не попала в СМИ, но по городу уже поползли слухи! Когда народ узнает, что мы не можем поймать какого-то жалкого маньяка, начнётся паника. Вот только паники нам ещё и не хватало. Фёдор Андреевич, голубчик! Возьмите это дело! Умоляю вас!

— Что ж, ладно, — принял предложение Следаков. — Мне самому интересно потягаться силами с самим Резаком.

Следаков, Шаров и Соловьёва сидели за столом перед вывешенной картой города.

— Вот, пожалуйста! — произнёс Следаков, показывая на карту. — Преступления, совершённые Резаком, отмечены точками. Обычно эти точки при соединении дают какую-нибудь картину. Но, похоже, не в нашем случае. Ни пентаграмма, ни звезда Давида — ничего не подходит. Я пытался нарисовать свастику — даже она не подошла.

— Да, не романтик наш убивец! — заметил Шаров.

— Такого не может быть! — вмешалась Соловьёва. — Я много читала про маньяков. Эти точки должны что-то символизировать, иначе убийства совершают разные люди.

— Почерк везде одинаков, — отметил Следаков. — И подпись свою он везде оставляет.

— Значит, они что-то да значат! — настаивала Соловьёва.

— Фёдор Андреевич, может нам место преступления осмотреть? — спросил Шаров.

— Его уже засмотрели до дыр и без нас, — проговорил Следаков. — Я предлагаю отправиться в ближайший к нему сквер. Чутьё мне подсказывает, что именно там убийца с жертвой и познакомились.

— Что ж, в путь! — бодро сказал Шаров. — Катя, ты с нами?

— Я буду сидеть здесь до тех пор, пока не пойму, в чём тайна этих точек! — заявила Соловьёва.

— Ну, как знаешь! — слегка удивлённо проговорил Виталий, и вместе со Следаковым они удалились в путь.

Вскоре сыщики уже были на месте.

— И кого же мы будем здесь искать? — спросил Шаров.

— Свидетелей, — ответил Следаков. — Взять хотя бы этот ларёк с квасом.

Следователи подошли к ларьку. Продавцом кваса оказался молодой парень лет 25. Он был высоким симпатичным блондином.

— Кваску желаете? — улыбаясь, спросил он.

— Мы из полиции! — предъявил удостоверение майор. — Вы не видели эту девушку здесь два дня назад? — Следаков показал фотографию последней жертвы Резака.

— Вы что, серьёзно полагаете, что я буду помнить каждого встречного и поперечного? — спросил продавец кваса. — Да передо мной тут каждый день столько народу проходит, что если б я каждого помнил…

— Тогда извините… — Следаков уже собирался уходить, когда продавец остановил его.

— Подождите! — произнёс он. — Кажется, я её припоминаю. Дайте-ка ещё раз посмотреть её фото… Да, точно! Она сидела на лавке прямо передо мной. Я ещё тогда подумал, что у неё весьма симпатичные ножки.

— Она была одна? — деловито спросил Следаков.

— Сначала одна, — проговорил продавец кваса. — А потом к ней подсел какой-то брюнет среднего роста. Знакомство начал он, но вскоре болтала больше уже она, а мужик молча слушал и кивал. А что с ней, с девушкой? Пропала?

— Гораздо хуже, — промолвил Следаков. — Она жестоко убита. Похоже, именно этим брюнетом.

Продавец квасом громко вскрикнул.

— Какой ужас! — вымолвил он.

Соловьёва упорно пыталась вставить необходимую букву в представленные ей точки. Алфавит закончился уже наполовину, но необходимые буквы так и не находились.

Соловьёва чертыхнулась.

— Что, Кать, не выходит? — пощекотал ей рёбра зашедший в кабинет Шаров.

Соловьёва передёрнулась.

— Виталик, ты же знаешь, что я не люблю, когда так делают! — сказала она. — Перепугал до смерти!