— И когда же возникла эта Граница?

— Четыреста сорок два года назад, в нулевом году.

— Летосчисление идёт с момента образования Границы?

— С окончания Великой Вечной Войны. Обе империи истощили силы друг друга, постоянно отодвигая Границу то туда, то сюда. Потом, наконец, договорились о паритете, разметили границу…

— Посмотрел бы я на карту, коли можно бы… — с искренним сожалением вздохнул Чернов, походя соображая, что Карт в этом мире может и не быть.

Хотя почему: у римлян во времена Империи в ПВ Чернова картография была пристойно развита. В пределах известных земель, конечно…

— Сейчас покажу, — неожиданно сообщил Джованни и принялся рыться в стопке журналов на тумбочке возле койки.

Воспользовавшись паузой, Чернов оглядел камеру. Скорее даже комнату, а не камеру. Она была на удивление обжита: на стенах — фотографии смазливых дамочек, возле раковины — какая-то посуда, на полке над кроватью — книги и журналы.

Джованни перехватил взгляд Чернова, покачал головой:

— Нет, это всё не моё. Я не успел бы накопить столько за неделю, что я здесь. Тут кто-то очень долго жил до нас с тобой. Теперь его нет, а хозяйство осталось. Это ж не тюрьма на самом деле, у скандинавов в районе Средних Гор тюрем нет… А, вот и нужный журнальчик!

Джованни развернул его перед Черновым.

— Вот, смотри… Это вообще-то карта только Скандинавской Империи. Сам понимаешь, другой тут не найти. Но представление даёт.

Даёт, и ещё какое! Граница двух Империй шла, прихотливо изгибаясь, с севера на юг по всей Европе — от Белого моря по Восточно-Европейской равнине вниз, затем левее, до Карпат, оттуда резко брала на запад, почти до Атлантики, но посередине той местности, которую Чернов назвал бы Францией, опять продолжала движение на юг, поперёк Пиренеев, почти точно по нулевому меридиану. Дальше — Африка, разделённая вдоль почти поровну, до самого мыса Доброй Надежды, принадлежащего, судя по карте, Скандинавам. Таким образом, обе Америки были по левую, скандинавскую сторону Границы, а почти вся Евразия, Австралия и Океания — по правую, римскую. И Африка пополам. Как демократично!

— А мы где? — спросил Чернов, глядя на карту.

— Здесь. — Джованни ткнул пальцем в голову всё так же куда-то прыгающего льва — Скандинавского полуострова.

— Нехило, — произнёс поражённый Чернов по-русски. Осёкся. — А что, языков тоже два?

— Да. Скандинавский и римский, — ответил Джованни гордо. Ему, кажется, нравилось быть экскурсоводом по Миру для чужого человека, Бегуна. Его даже не волновало декларированное ранее инопланетное происхождение оного. — У нас говорят, конечно, немного по-разному в разных провинциях, но все всегда друг друга понимают. У скандинавов то же самое. Да вот и ты говоришь на обоих языках, хотя я с такими их диалектами не встречался. Но Мир-то большой, люди разные…

Люди настолько разные, что некоторые не знают даже о том, что Мир поделён надвое. Или Джованни Романо идиот, или он напрочь лишён умения удивляться, или… Последнее «или» всё более напрягало Чернова.

— Послушай, Джованни, — сказал он, — как случилось, что эта спичка оказалась в пещере на Галлхепиггене?

Он вновь вынул трофей из кармана и положил его перед Джованни.

— Очень просто, — улыбнулся тот, — я её выбросил там, когда сидел и наблюдал за долиной. Понимаешь, я замёл все следы за собой, когда уходил, а одну-единственную спичку, видишь, не заметил.

— А зачем ты наблюдал за долиной?

— Я же объяснил: меня взяли за шпионаж. Я — шпион Римской империи. Мы со Скандинавами не воюем, но и тут и там полно шпиков с каждой стороны. Скандинавы любят побряцать оружием, сам понимаешь — викинги, воинственный народ, и чтобы следить за этим всем, Римская империя внедряет к ним шпионов. А они — к нам… Это нормальный, почти гласный процесс, к которому все уже привыкли. Раньше напрягались — было. А сейчас… — Джованни махнул рукой. — Ну, вот, я отвлёкся. Я сидел в пещере две недели, наблюдал за перемещениями скандинавских войск. Пещера эта, конечно, не самый лучший наблюдательный пункт, больно заметна, но лучшего в этих горах я ничего не нашёл. Не успевал. А в один прекрасный день меня и взяли. Я засёк, что ко мне идут, уничтожил всё оборудование, выбросил остатки в колодец… А спичку обронил…

— А зачем нужны перемещения войск?

— Долина Галлхепиггена у скандинавов — стратегическое место. Они хотели здесь аэродром построить для летающих тарелок. Расчистили место, вырубили деревья, дорогу проложили, собрались уже продолжить её тоннелем через гору, но строительство было почему-то заморожено. Не знаю почему. Не мой уровень… Лет десять всё здесь пустовало. А потом пришла информация, что скандинавы возобновляют работы в долине Галлхепиггена, и меня забросили сюда — наблюдать.

— И что ты высмотрел?

— А ничего интересного. Обычные подготовительные работы.

— И стоило ради этого торчать в пещере столько времени?

— Я задания не выбираю, — обиделся Джованни. — Я куда с большим удовольствием сидел бы дома в горячей ванне, чем в холодном каменном мешке. Но я тебе не рассказал самого главного. Когда они всё замерили и разметили, пришли сапёры и понаставили кругом ловушек, чтобы разный люд не шатался.

— Это я тоже видел…

— А на следующий день они хотели пригнать технику и начать строительство. Но — появился город! Город возник прямо на том месте, где должен быть аэродром!

— Постой, откуда ты знаешь про город? Ты же сам сказал, что уже неделю как в тюрьме, а город только третьи сутки в долине Галлхепиггена стоит.

— Город… город… — Джованни наморщил лоб, вспоминал что-то, будто и не слышал Чернова. — Город называется… Вефиль! Да, Вефиль. Ты, Бегун, тоже оттуда… Ты бежишь по Пути, а город следует за тобой… так, так…

Приехали, подумал Чернов. Повторяются не только условия существования Бегуна в разных ПВ, но и встречи в них, в этих, с позволения сказать, условиях. Раз попал в тюрьму, жди соответствующей встречи. Скучно… В чём здесь смысл? Может, дальше по Пути и двигаться не стоит, коли всё наперёд известно?..

— Ну и откуда ты всё это знаешь? — спокойно спросил Чернов, не потому что не знал ответа сам, а потому что хотел услышать ожидаемое.

И услышал:

— Я же Зрячий, Бегун. Ты нашёл меня.

Римлянин-шпион, записной болтун, находка для шпиона же, растяпа, обронивший жёваную спичку, чтобы Чернов её нашёл, — этот человек и есть Зрячий, тот единственный, кого Чернов действительно хотел видеть в этом ПВ, не считая, конечно, вефильцев.

Он уже не стоял столбом, отстоял своё в прежних ПВ. Цель найдена — дело надо делать.

— Мои действия, Зрячий?

— Искать Путь.

— Опять бежать из тюрьмы?

— А что, уже бегал? — заинтересованно спросил Джованни.

— Было.

— Раз было, не надо повторяться. В Книге сказано: «Бегун ищет Путь даже там, где его искать нельзя». Сам посуди — здесь, в тюрьме, его можно найти? Нельзя. Значит, здесь искать и следует.

— Зрячий, ты говоришь парадоксами.

— Я говорю словами Книги Пути.

Эти слова, как и многие другие в Книге, были весьма туманны. Чернов понимал, что у Книги должен быть код, но сам он её не видел, сам не листал, не вчитывался в строки, да и смог бы, или нет — не ведал, а никто из Зрячих, встреченных на Пути, не умел или не был уполномочен толковать Бегуну тексты. Всё — на догадках. Или ещё точнее — на авось. Таковы правила Игры? Таковы правила… Последнее время Чернов всё чаще стал задумываться, что происходящее с ним напоминает какой-то грандиозный компьютерный «quest» с элементами стратегии. Герой, то есть сам Чернов, попадает в ситуации, из которых обязательно есть выход, но найти его не так-то и просто. И как в любом «quest», в этой Игре важна каждая деталь, каждая мелочь. Если спичка лежит там, где её быть не должно, значит, это важная, ключевая спичка, она приведёт Героя туда, куда ему и надо прийти… В тюремную камеру к Зрячему-Джованни, например.

Чей это «quest»? Уж точно — не Чернова. Чернов — коли это именно «quest» — всего лишь плоский компьютерный человечек на экране монитора. Обидно? Не без того…