***

– Да что ты вся издёргалась? – не выдержала Силия и повернулась ко мне.

– На кладбище это, конечно, обычное дело, но мне не по себе! То рука тролля проползет мимо, то вон там, на сером надгробье, голова орка подмигивает! Всё просто замечательно!

– Я же уже объяснила: старшекурсники-некроманты готовятся к выпускным экзаменам, а это кладбище – ближайшее. Не обращай внимания на мелочи, лучше ищи этот расприй.

– Да меня всю передёргивает! Иду-то с трудом, а ты еще хочешь, чтобы я искала растение!

– Ну за что ты мне такая впечатлительная досталась?!

Нет, ведьма смерти никогда ведьму жизни в таких вещах не поймет! Это же отвратительно! А Силька идёт себе спокойненько. Вон даже ту самую руку пнула ногой в сторону и пошла дальше. Одно хорошо – хоть кто-то расчищает дорогу!

Мы рыскали между надгробиями второй час, и даже у меня частично выработалась невосприимчивость к местной кладбищенской живности – я спокойно прошла мимо высунутой из-под земли ноги с обгрызаными когтями и даже не вздрогнула! О как!

Но когда мне на плечо опустилась рука, я огласила кладбище таким громким "А-а-а!", что все мертвые дружно перевернулись под землей, а кто-то, мне показалось, даже неласково отозвался о моей матушке. Там, где-то справа. Силька за компанию присоединилась к моей акапелла, поэтому эффект был двойной.

Повернувшись на пятках, увидела высокого бледного парня с длинными чёрными волосами, лицо которого выражало всю грусть волшебного народа, гонимого тёмными магами на востоке.

Я даже рот захлопнула… быстренько так. Живой же, вроде?

Потрогала пальцем – точно живой. Что хочет?

Силька взяла меня за руку в молчаливой поддержке, и, было струхнувшие, мы быстро взяли себя в руки и смотрели снизу вверх – представляли собой безмолвную статую укора. И ничего мы не трусливые, нервные просто немного. Вы бы тоже на нашем месте не смогли промолчать, точно-точно!

– Если ищете расприй, то его тут нет. Вчера последний лично собрал.

Мы в немом удивлении уставились на парня. С виду-то и не скажешь, что штатный нарушитель. Так, кладбищенский романтик.

– С чего взял, что мы какой-то расприй ищем?!

Вот ещё, буду я признаваться, как этот дурак! Если кто стуканёт – точно из академии вылетим. Ишь, бесстрашный попался!

– Ведьмочка, видел я, что вы исключительно по зарослям люпия рыщете, а там только расприй и растёт. Да я вот, собственно, о чём: здесь его уже нет. На соседнем кладбище ещё должен остаться. А то бродите туда-сюда, уже глаза замозолили. Мне готовиться надо, а вы только мешаете.

Наши с Силькой подбородки синхронно устремились вверх на последней фразе, но слова благодарности буркнули всё равно. Всё-таки подсказал, как-никак.

– Кай, – представился напоследок он.

Вот так просто – Кай, и всё? А как же Максимилианус, Сильвестр, Вальтер, Бальтазар и тому подобные? Я даже разочаровалась в образе грустного некроманта.

Посмотрела на Сильку и по высоко поднятым бровям сразу поняла – она полностью разделяет мои сомнения. Надо, что ль, самим ему эпичную кличку придумать, раз родители не позаботились о сыне-некроманте. Ведь точно потомственный, а имя на три буквы. Непорядок!

Хотя, что говорить, мои родители тоже не особо заботились, как с таким именем будет жить ведьма.

Мамочка – ведьма смерти – когда мной беременная была, стала такой романтичной особой, какой её в жизни никогда никто и не видывал. Всегда все жители деревни вокруг неё по струночке ходили, слово лишнее молвить боялись, а тут на тебе: во двор заходит, цветочками любуется, комплиментами одаривает. На удивление, деревенские не расслабились, скорее, наоборот: теперь вообще рот не открывали, только с готовностью кивали и молча со всем соглашались. И вот с таким прекрасным настроем любимая мамочка и назвала меня Орхидеей.

Для всех – просто Дея. Мое истинное имя знают только родственники да Силька.

Папа с мамой не спорил, так как просто напросто отсутствовал в моей жизни. Да, если бы и был – с моей родительницей трудно не согласиться. Себе дороже!

– Дея, – представилась я.

– Силия, – кивнула подруга.

Кай с серьезно кивнул и ушёл восвояси. Ну а мы пошли на соседнее кладбище, а то времени и так оставалось в обрез, скоро смеркаться начнет.

– Оно же заброшенное, – с сомнением протянула я, тихо намекала на путь отступления.

Мне казалось, что в такой гробовой тишине каждый звук разносится эхом по окрестностям. Сумерки полностью вступили в свои права и заставляли ёжиться от влажности, что поднялась в воздух.

– Вот видишь, и никаких ползающих рук, – подбадривала Силия, перешагивая могучие корни.

Я была настолько сыта посещением мертвой земли, что клятвенно пообещала: год не суну нос на кладбище. Конечно, если только опять во что-нибудь не вляпаюсь. А я вляпаюсь, как пить дать, вляпаюсь, не зря мне дед предрекал непростой год!

– Девчонки! Я вас нашёл, – Бакстер с шелестом приземлился на дерево, растопырил крылышки и огласил местность радостным криком: – Я влюбился!

– Опять? – хором спросили мы с Силькой.

– А что? – натурально так возмутился Бакстер, будто не понимал причины такого глубоко возмущения.

– Ну сколько можно? – я забыла про эхо и громко простонала. В голове мелькали картинки перевёрнутого вверх дном шкафа с изодранными любимыми кофточками, раскрошенное по полу печенье, вино в наперстках.

– Ты опять таскал своих мышек к нам в шкаф?

Силькино терпение тоже не безгранично. В прошлый раз её любимое платье пострадало без возможности восстановления, что тоже вам не хухры-мухры!

– Это и мой дом тоже, между прочим! – заявил этот наглый мышь и независимо вздернул мордочку вверх.

– Не-е-ет, – мы схватились за головы, сетуя на судьбу, что предоставила счастливую возможность жить с этим тряпочным ловеласом в одной комнате.

Кофточки, мои любимые кофточки. Хоть бы вы остались живы!

– Я тебя выселю. Вот с водяным пить буду, но выселю! – клятвенно пообещала я и прикинула в голове, где достать самогон для коменданта, чтобы выделил доступ в чулан для романтически настроенных личностей.

– Да ладно, может всё не так страшно, – Силия сжалилась и попыталась выгородить Бакстера. – Они как-то раз только старые вещи изодрали. Может, в этот обойдется, а?

Видя всю серьёзность моих намерений, подруга пожалела питомца. Совестливая, тоже мне! А Бакстер, видимо, вспомнил, что ранее творил в шкафу и вжал бедовую голову в тельце. Пусть даже не давит на жалость и не смотрит на меня невинными глазками – уже не прокатит! Хватит!

– А что вы тут ищете? – хитрый мышь перевел тему.

– Расприй ищем, – Силька уже сменила гнев на милость – отходчивая. Говорю же, неправильная ведьма смерти.

– О, да вот же он! – летучий мышь, натасканный на травки да цветочки дедом, стрелой слетел вниз и топтался около расприя.

– Слепые орки, а мы и не заметили в сумерках! – я кинулась к долгожданному растению.

– Прощён? – сел мне на плечо Бакстер и с милейшей мордашкой заглянул мне в лицо.

Знает, как подлизаться, негодник.!

– Это мы ещё в комнату заглянем, а потом решим. Но чтобы ни одной мыши не было больше в шкафу, понял? То точно выселю!

Всё-таки расприй найден, да в таком достатке, что собрали целый мешочек и личный запас сделали, – может, обменяем на что интересное у нашего нового знакомого некроманта.

Все силы были потрачены на поиски, поэтому мы приняли коллективное решение заняться антидотом завтра, и бухнулись спать, так и не проверив шкаф.

Бакстер в эту ночь вёл себя подозрительно тихо, а утром мы поняли почему.

– Бакстер!!! – я трясла бессовестного мыша, чтобы высказать все, что думаю о моральном облике питомца.

Но Бакстер был умудренный опытом зверь, поэтому притворился то ли спящим, то ли мёртвым, и признаков жизни не подавал.

– Да ладно, ладно тебе, – тронула меня за плечо Силька. – Ты из него так весь дух вытрясешь!