В своем сообщении представители посольства отмечали, что «атомная бомба и разрушения, причиненные ею, произвели огромный эффект на население Японии»{1167}. Но, поскольку атомная бомба была представлена как одна из причин капитуляции Японии, японская пресса лезла из кожи вон, «преувеличивая разрушительную мощь бомбы и продолжительность действия взрыва. Возникающие слухи искажают сообщения прессы, доводя их до абсурда»{1168}. Когда советские представители возвращались в Токио вместе с руководителем медицинской службы Шестого флота США, тот рассказал им, что «после взрыва район, пораженный бомбой, был безопасен». Он утверждал, что японцы «сильно преувеличивают эффективность бомбы». Американский врач также сказал им, что «воздействие атомной бомбы опасно только в первые 24 часа»{1169}.
Советские ученые не обладали достаточными знаниями о разрушительном действии ядерных взрывов. В первые послевоенные годы советская разведка неоднократно запрашивала у Фукса информацию об этом воздействии. В специальной записке, посланной Молотову в декабре 1945 г., Капица писал, что пока не ясно, насколько разрушительной может быть атомная бомба. Можно, утверждал он, защититься от большей части радиации, высвобождаемой при ядерном взрыве: если бы японцы жили не в «карточных домиках» и приняли меры защиты, число жертв было бы значительно меньше{1170}.
Эта тенденция приуменьшить воздействие бомбы отражена также в двух сообщениях, полученных советским правительством в 1946 г. Ванников, Курчатов и Харитон подготовили меморандум для Молотова об испытаниях на атолле Бикини в июле 1946 г. Меморандум во многом основан на заимствованиях из официальных заявлений США и сообщениях Мещерякова и Александрова — советских наблюдателей на испытаниях. Первый взрыв, во время которого плутониевая бомба разорвалась над группой кораблей, не произвел впечатления на Мещерякова и Александрова. Они писали об «общем разочаровании результатами взрыва». Корабли сохранились на удивление хорошо, и «материальный ущерб от взрыва оказался незначительным по сравнению с ожидаемым»{1171}. Если Соединенные Штаты преследовали цель произвести испытаниями впечатление на Советский Союз, то им это не удалось.
В августе 1946 г. миссия Союзного Контрольного Совета по Японии посетила Хиросиму и Нагасаки. Советский офицер разведки, работавший в штате Совета, описал свои впечатления в докладе для Москвы. Не следует преувеличивать воздействия бомбы, писал он. По его мнению, большая часть людей в Хиросиме погибла из-за отсутствия медицинской помощи. Большинство жертв бомбардировки следует отнести на счет отсутствия мер предосторожности: все учреждения, фабрики, школы функционировали как обычно, в кухнях домов были включены газовые и электрические плиты. Вот почему многие были похоронены заживо или сгорели в рухнувших домах{1172}.
Заявление Сталина Александру Верту отражает сведения, которые он получил, и его собственное желание приуменьшить значение атомной бомбы. Возможно, конечно, что его советники сказали ему то, что он хотел услышать, или сообщенное ими было плодом их собственных надежд и страхов. Но, поскольку ученые не располагали достоверными данными, можно считать вполне допустимыми их выводы о том, что разрушения в советском городе были бы менее сильными, чем в японском, и утверждать, что число жертв могло быть значительно ниже, если бы соблюдались меры предосторожности и пришла своевременная медицинская помощь. Было бы ошибкой переносить наши сегодняшние знания о воздействии ядерного оружия в реалии 1946 г. Позже Харитон прокомментирует: «Не все последствия учитывались в то время — мы не думали о возможности гибели человечества»{1173}.
II
Вскоре после Хиросимы военные стратеги в Вашингтоне начали размышлять о способах применения атомных бомб в войне против Советского Союза. Самый первый список целей атомного нападения был подготовлен 3 ноября 1945 г.; он являлся результатом широкого изучения Советского Союза Объединенным разведывательным штабом при Объединенном комитете начальников штабов (ОКНШ){1174}. К июню 1946 г. Объединенный комитет военного планирования при ОКНШ составил промежуточный план с кодовым наименованием «Пинчер», в котором бомба рассматривалась как «явное преимущество» в стратегическом военно-воздушном нападении на Советский Союз{1175}. Этот план не был утвержден ОКНШ и не был принят в качестве линии поведения, но он указывал направление стратегической мысли, ориентированной на использование атомной бомбы против крупных промышленных центров, с тем чтобы лишить Советский Союз возможности вести войну. Летом 1947 г., после тщательной оценки испытаний на Бикини в 1946 г., ОКНШ заключил, что атомные бомбы могли бы «свести на нет все военные усилия любого государства и разрушить его социальные и экономические структуры», и рекомендовал Соединенным Штатам иметь «наиболее, по возможности, эффективные ударные силы, вооруженные атомной бомбой»{1176}. В то время, когда проводились эти оценки, американские запасы атомных бомб были еще малы: на 30 июня 1946 г. Соединенные Штаты имели 9 атомных бомб; годом позже — 13, и в 1948 г. — 56.{1177}
Необходимость в американском военном планировании возросла в 1948 г., в первую очередь в связи с ядерным вооружением. Коммунистический переворот в Чехословакии в феврале 1948 г. и блокада Берлина в июне вызвали резкое ухудшение в отношениях с Советским Союзом. В июле 1948 г. Трумэн направил в Европу бомбардировщики Б-29. Они не были еще модернизированы для несения атомных бомб, но тем не менее это была демонстрация готовности Соединенных Штатов защитить Западную Европу и в случае необходимости применить ядерное оружие{1178}. 13 сентября 1948 г. Трумэн сказал министру обороны Джеймсу Форрестолу, что он молится, чтобы ему никогда не пришлось принимать такое решение, но он использует атомное оружие, «если это станет необходимым»{1179}. Тремя днями позже он одобрил доклад Совета национальной безопасности, в котором делался вывод, что Соединенные Штаты должны быть готовы «использовать быстро и эффективно все имеющиеся доступные средства, включая атомные вооружения, в интересах национальной безопасности, и должны планировать это соответствующим образом»{1180}.
Атомное воздушное нападение теперь стало ключевым элементом американской военной стратегии против Советского Союза. В мае 1948 г. ОКНШ утвердил Объединенный чрезвычайный военный план «Полумесяц», который предусматривал «мощное воздушное нападение, назначение которого — использование разрушительной и психологической мощи атомного оружия против жизненно важных центров советского военного производства»{1181}. Трумэн отклонил этот план и потребовал разработать другой, ориентированный на применение только обычных видов вооружения; он еще надеялся, что атомное оружие будет запрещено при введении международного контроля. В то же самое время он отказался поддержать оборонный бюджет, позволявший Соединенным Штатам укрепить то, что ОКНШ считал адекватными обычными вооружениями. В результате американская стратегия окончательно склонилась к воздушному атомному нападению{1182}. Командование стратегической авиации (КСА), которое было учреждено в марте 1946 г. для проведения наступательных операций дальнего радиуса действия в любой части света, теперь становилось острием американской военной мощи.
