— Ну вот… — искренне переживал председатель. — Я вас отпущу и опозорюсь в глазах всей области. Будут говорить, что наше село не смогло достойно встретить бойцов Народной армии…

Наконец удалось объяснить ему суть возникшей перед нами проблемы: как вернуться назад в городок и при этом двигаться только вперед.

Проблемы, собственно, не было. Нужно было лишь с благословения сельчан перемахнуть через преградивший нам дорогу лужок, а потом — через поле, лежащее за ним.

Несколько минут мы уговаривали Влчека объяснить все сельчанам.

— Что ж делать… Проезжайте, — грустно кивнул председатель, выслушав пространную речь поручика.

Влчек пожал старикам руки, а с председателем даже обнялся.

Не прошло и пятнадцати минут, как мы опять были в маленьком городке. Гулявшие на свадьбе все еще резвились под открытым небом. Трудно сказать, кто из них первым решился на столь отчаянный шаг, но буквально через несколько секунд все они сгрудились на пути следования наших машин. Нам пришлось остановиться. Люди, поднимаясь на горячую броню, передавали в открытые люки торты, пирожные, другие сладости…

Потом мы услышали в наушниках голос командира батальона. В нем звучали откровенно угрожающие нотки:

— Если кто-нибудь возьмет бутылку, получит, что называется, под завязку.

Против сладостей комбат ничего не имел, но требовал от нас быстроты и еще раз быстроты.

Мы покинули гостеприимный городок, выехали на нужную дорогу и подсчитали дефицит времени. Два часа…

— Грохот! — приказал я своей роте, еще не успев проглотить последнее пирожное. Я был спокоен. Ездить мои ребята умели.

В наушниках послышался голос командира полка. Командир несколько раз повторил приказ увеличить скорость. Но ехать быстрее уже было нельзя. Машины шли на пределе.

Перед большим привалом командир полка сообщил, что отставание во времени удалось сократить до часа. Мы остановились, и я тут же отдал Метелке распоряжение проверить, не захватил ли кто-нибудь из наших бутылку со свадьбы. Вскоре командир взвода вернулся и доложил, что крепких спиртных напитков в роте нет. Запас алкоголя ограничен четырьмя бутылками пива. Я приказал доставить пиво мне и надежно спрятал трофей.

После ужина, еще до того как экипажи разошлись к своим машинам, кто-то проронил, что эта дорога, видимо, никогда не кончится. Все согласились, но никто, похоже, по этому поводу особенно не переживал.

Дела с маслом обстояли все хуже. Я сам со щупом в руках обошел все машины и выяснил, что жалкие капли из запасов Метелки способны поднять уровень в баках лишь до нижней допустимой отметки. А это означало, что можно ехать еще километров сто. Впрочем, все могло закончиться и на первых двадцати… Дело в том, что с таким низким уровнем масла никто из нас в жизни не сталкивался, необходимый в подобных ситуациях опыт начисто отсутствовал.

Я решил обратиться за советом к Бидло. Не успел я и рта раскрыть, как он уже понял, о чем пойдет речь.

— У нас найдется кусок венгерской колбасы, если хочешь, — отомстил он мне за вчерашнее, даже не удосужившись выслушать до конца.

— Павел, — решил я изменить предложенный мне тон разговора, — у всех моих танков уровень масла ниже критической отметки. Я просто не знаю, чем это кончится…

— Я тоже. — Бидло картинно развел руками.

— Подожди, — остановил я его. — Если можешь меня выручить, выручай без лишней болтовни. Не можешь — скажи прямо. Времени у нас в обрез. Скоро трогаемся.

— Пусть этот твой Метелка сбегает к десятнику Балику и скажет, чтобы тот выдал ему все, что у нас осталось.

— Спасибо, Павел, — поблагодарил я и ринулся на поиски Метелки. Искать его долго не пришлось, он стоял буквально в десяти шагах за моей спиной. Метелка отлично знал: выход у меня только один — обратиться к надпоручику Бидло.

Я направился к своим. Там я чувствовал себя уже не так скверно, несмотря на то, что Чадек и Черны опять ругались, Малечек весь ушел в себя и изображал святого мученика, а Гисек что-то громко втолковывал Пецке. В конце концов, это моя рота, и в ней самые обыкновенные люди со своими характерами, особенностями. Ангелов у нас нет, да они нам и не нужны.

— Масло мы уже поделили, — сообщил Метелка. — Надеюсь, до финиша выдержим.

В это время мимо проходил поручик Прушек.

— Где масло? — остановил я его. — Как же ты не мог обеспечить необходимое количество масла?

— Мы тоже участвуем в подобном марше впервые… Но скоро масло будет, — посулил Прушек, виновато улыбаясь.

— Я и без тебя доеду, — отрезал я, не обращая никакого внимания ни на его виноватую улыбку, ни на обещание.

— Ну так и нечего меня задерживать, — махнул он рукой.

И вновь наступила ночь. Оставалось надеяться, что это будет наша последняя походная ночь.

— Вперед, жених, — сказал я Малечеку, когда был получен сигнал к отправлению. — И пожалуйста, без тряски…

Мы проезжали по спящим деревням, будто бы вымершим улицам, лишь изредка натыкаясь взглядом на пятнышки освещенных окон. Иногда на горизонте возникали предприятия, где работали ночные смены. А потом снова — пустые и темные деревни.

Перед маленьким домиком, нарушая резкими вспышками темноту ночи, стояла санитарная машина. В нее с трудом забиралась роженица. Парень в распахнутой дубленке и наспех нахлобученной шапке суетливо старался ей помочь и не знал, как это сделать. В каждом его движении, казалось, сквозила просьба: милая, потерпи еще немного!

Мне вдруг пришла в голову мысль, что этот, еще пока неродившийся, гражданин обязательно будет танкистом. И еще… что очень здорово иметь такие совершенные машины, как у нас. И что эта ночная темнота, спящие улицы, санитарная машина с будущей матерью и наши танки, охраняющие всеобщий покой, составляют единое, гармоничное целое…

Утром я с котелком возвращался от походной кухни, стараясь не расплескать дымящийся суп, и размышлял о трудном марше, который еще несколько дней назад нам, как говорится, и не снился. «Пока все идет нормально, — думал я, — похоже, удастся выдержать». Неожиданно путь мне преградил Пецка:

— Товарищ командир, мне очень нужно с вами переговорить. Вернее, кое о чем вас спросить.

— Пожалуйста, Пецка, — разрешил я.

— Тот «фиат» у казармы, он что, действительно был разворован?

Я с трудом скрыл удивление. То, как неожиданно Пецка выпалил этот вопрос, свидетельствовало о том, что эта мысль уже давно не давала ему покоя.

— Ни о чем таком я не слышал. Видимо, не был, — ответил я.

— Тогда извините, товарищ поручик. — В голосе солдата прозвучали нотки разочарования. Он поднял руку к головному убору, собираясь уйти.

Я не хотел и не мог допустить, чтобы в душе у Пецки так и осталось то, что не давало ему спокойно жить.

— Подождите, Пецка. Рассказывайте все. Я слушаю вас, — удержал я его.

— Мне кажется, я знаю, кто вор. Но раз ничего не пропало… Значит, я ошибаюсь…

— Продолжайте, очень интересно, — дал я волю своему любопытству.

— Мне известно, что недалеко от нашей части проживает некто Вашек Цибулка. Большой, поверьте, специалист по изъятию из автомобилей дефицитных деталей и приборов. Причем продает он все это за полцены…

— Откуда такие сведения? — поинтересовался я.

— Оттуда, — последовал после недолгого раздумья ответ.

Мне, откровенно говоря, был не слишком понятен смысл слова «оттуда», и я настоял на уточнении.

— Ну, оттуда… из тюрьмы… — почти прошептал Пецка. — Но поскольку ничего не пропало, то я… Не понимаю…

— А что дальше?

— Это все, товарищ поручик, — облегченно вздохнул Пецка, довольный окончанием разговора, а еще больше тем, что он вообще состоялся.

— Когда вернемся в часть, обязательно сообщу в милицию то, что вы мне сейчас рассказали, — пообещал я. — Послушайте, Пецка, — задержал я его еще на минуту, — к этому выводу вы пришли только сейчас, во время похода?

Солдат покраснел:

— Я уже давно думаю об этом. Но сейчас… Знаете, я давно должен был сказать вам, товарищ поручик, чтобы вы все знали…