Линг хорошо меня знает. Она наблюдательная. Я рассеяно чешу подбородок:

 — Да, хочу.

 Ее лицо выражает ошеломленное неверие. Очевидно, не такого ответа она ожидала. Затем на ее губах появляется полуулыбка. Она вычислила:

 — Это она, не так ли?

 Мое лицо не выражает никаких эмоций:

 — Кто?

 Линг ухмыляется:

 — Она. Девушка, которая приходила в офис. Лекси.

 Ее глаза темнеют:

 — Ну ты понял. Та, за которой ты наблюдаешь.

 Мне не нравится ее тон. Гнев разрастается во мне.

 Быстро пересекая комнату, я хватаю ее за шею, и придвигаю к стене, пока она не ударяется об нее с глухим стуком. Сжимая достаточно сильно, чтобы припугнуть, но недостаточно, чтобы причинить боль. Я, угрожая, никогда в жизни не был настолько серьезен:

 — Линг, клянусь, если ты мне испортишь это...

 Ее глаза наполняются похотью, она прикусывает губу. Наклоняясь ближе, я шепчу:

 — Я, черт возьми, убью тебя.

 На мгновение, я сжимаю ее шею сильнее, прежде чем отступаю. Но Линг не понимает намека. Улыбаясь, она смотрит на меня полуприкрытыми глазами, и шепчет в ответ:

 — Мы по-прежнему могли бы развлекаться. Меня не волнует, что и ее ты тоже хочешь. Никто не знает меня так, как ты. Никто не знает, что мне нравится.

 Я закатываю глаза. Вранье.

 — Неправда. Я знаю, что ты трахаешься с Хэппи.

 И еще с 10 другими парнями.

 Ее щеки краснеют:

 — Он не такой, как ты.

 У меня вырывается невеселый смешок, и я киваю:

 — Ага. У него есть сердце.

 У Линг необычный вкус. Возможно, поэтому она нравилась мне. Какое-то время. Это было время, когда я думал, что мы похожи, но вскоре понял, что все то, что прежде мне в ней нравилось, теперь просто бесит меня.

 Подойдя ко мне, и взяв мою руку, она направляет ее под платье к своей голой киске, и вращает по кругу, мастурбируя моими пальцами. Ее глаза закрываются. Она трется об мои пальцы, и стонет:

 — Сделай это.

 Обычно это возбуждает меня. Обычно.

 Я знаю, чего она хочет. Я так чертовски разозлен прямо сейчас, что смог бы это сделать. Но это будет означать, что она выиграла.

 Этого не будет.

 Со скукой осматривая комнату, я вздыхаю:

 — Ты скоро закончишь? У меня куча дел.

 Ее глаза широко раскрываются, и в них светится боль. Она быстро приходит в себя и трется киской об мою открытую ладонь.

 — Давай, детка. Помоги мне. Ты ведь любил делать это.

 Ее заявление больше похоже на просьбу. Не желая больше терпеть эту хрень, я вытаскиваю руку из-под ее юбки, и говорю уверенно и спокойно:

 — Достаточно. Ты унижаешь себя.

 Ее милое личико становится каким-то уродливым и злым. Хватая маленькими ручками меня за плечи, она толкает меня.

 — Пошел ты на хрен, Твитч. Ты думаешь, ты единственный парень, который может захотеть меня? Ну так ты чертовски ошибаешься! Я могу получить любого парня. Любого, которого захочу.

 Я посмеиваюсь из-за того, что она противоречит сама себе, и качаю головой:

 — Ага. Хорошо. Можешь вытащить свою сучью сущность за дверь? Как я и сказал, у меня куча дел.

 Повернувшись к ней спиной, я слышу, как удаляясь, постукивают ее каблучки, прежде чем дверь моего офиса громко хлопает. Сажусь обратно на свой стул, и первая мысль, которая посещает мой мозг — это красивая улыбка женщины, с которой я никогда не должен был спать.

 Мой член дергается.

 Провожу рукой по лицу. Я долго размышляю о том, что делать, и понимаю, что никогда не позволю ей уйти. 

 Во второй раз обдумываю, какого черта я делаю, сидя в машине около парковки «Фалькон Пластик». Прежде, чем я пойду на попятную, хватаю свою сумочку и выхожу из машины, удостоверяясь, что помню причину, по которой я здесь. Ну, или причину, по которой я говорю себе, что я здесь.

 Смотрю на наручные часы, время – 17:46, и я задаюсь вопросом, есть ли внутри еще кто-нибудь. Мысль, что я никого не застану, приносит большое облегчение.

 Да, потому что ты не хочешь видеть великолепного татуированного мужчину, который трахается, как профи.

 Какой смысл отрицать, что парень мне нравится? Я хочу начать все заново, и я знаю, что единственным способом сделать это с таким как Твитч, будет сделать первый шаг.

 Подойдя к двойным дверям, я тяну и встречаю сопротивление. Мой мозг кричит "Ура", подпрыгивает, и в то же время улыбается, и говорит:

 — О, хорошо! Мы попробовали! В следующий раз повезет!

 Останавливаюсь на минутку, и размышляю, стоит ли отступать так быстро. Но как только я поворачиваюсь, чтобы найти интерком, дверь передо мной открывается, и молодая женщина врезается в меня. Ее тело сталкивается с моим, и она пищит:

 — О, черт побери! Извините. Я вас не заметила!

 Ухватившись за нее, я улыбаюсь:

 — Да все в порядке. Я не знала, что вы были закрыты.

 Натягивая на нос свои черные очки, она поправляет платье.

 — О, технически мы закрыты, но шефы все еще на месте....

 Когда ее лицо поднимается к моему, она снова пищит:

 — Мисс Балентайн! Мистер Т говорил на днях, чтобы вас пропускали к нему. Если я не пропущу вас сейчас, он разозлится. Я немного спешу, но, если вы дадите мне минутку, я проведу вас в его офис.

 И мой день становиться интереснее.

 — Я так понимаю, мистер Т — это Твитч?

 Она кивает.

  — Ладно, я знаю, где находится его офис, я могу сэкономить вам несколько минут, если вы впустите меня?

 Ее лицо сразу же расслабляется:

 — Вы не представляете себе, как это было бы хорошо. Я опаздываю, мне надо забрать свою дочь с продленки, а они заканчивают в шесть.

 Удерживая дверь открытой для меня, она быстро добавляет:

 — Код лифта 2245.Поднимайтесь!

 Улыбнувшись, я киваю, и захожу теперь уже в пустое здание. Здесь сегодня так тихо по сравнению с другими днями. Это так жутко, что мое тело покрывается мурашками.

 Набираю код лифта, и прежде, чем осознаю это, уже стою перед большими дверьми из красного дерева, ведущими в неизвестность. Поднимая сжатую в кулак руку, я не решаюсь постучать, когда слышу стон, и звуки ударов.

 Мое лицо вспыхивает.

 О, дерьмо. Он занят делом.

 Внезапно все внутри сжимается. Эта боль так иррациональна, что я подвергаю сомнению свое здравомыслие. Еще хуже то, что я уверена, что он делает это со своей вся-такая-идеальная сукой, т.е. подругой.

 Я знаю, я должна уйти, но... просто не могу.

 Кладу руку на ручку, и нажимаю так медленно, как могу, приоткрывая дверь на дюйм. Когда я вижу его, мое сердце запинается. Наблюдая за ним через щелку, я улыбаюсь, и тихо хихикаю.

 Ну, это возможно, удивляет.

 Он стоит ко мне спиной, без рубашки. Я впитываю произведения искусства, вытатуированные на нем. Его спина одна большая картина. Что-то похожее на ангела – точнее, на падшего ангела, – покрывает всю ее площадь, это одна из самых реалистичных татуировок, которые я когда-либо видела. Изображение стоящего, высокого ангела выглядит гордым в изодранном черном плаще. С одной стороны ветер сдувает его плащ, выставляя напоказ длинную, тонкую ногу с голой ступней. Также ветер приподнимает его немного длинные, светлые волосы, чтобы показать лицо. С одной стороны — великолепное, с другой – размытое и изуродованное.

 Я не понимаю, что это означает, но его лицо – бесстыжее, и заполнено надменностью, это красиво на извращенный манер.

 Тяжело дыша, и стоя все еще спиной ко мне, он громко спрашивает:

 — Ты собираешься стоять там всю ночь, или войдешь?

 Подонок.

 Мое лицо вспыхивает. Открыв дверь, я смотрю, как он наносит кулаком удар по боксерской груше, висящей в середине его офиса, прежде чем отвечаю:

 — Не была уверена, вовремя ли я.

 — Нет, не вовремя.

 Ну... дерьмово.

 Потом он поворачивается, и добавляет с ухмылкой:

 — Но меня это тоже не останавливало.

 Подойдя к своему столу, он берет полотенце, и вытирает лицо, руки, и тяжело вздымающуюся грудь.