— Предлагаю другое… — Чан-су выпрямился и положил руку на плечо Цагена. — Я за то, чтобы вы послали во Всемирную Академию подробное сообщение… а меня пригласили в вашу обсерваторию. Один ум хорошо, а два — лучше. Пока Академия будет разбираться в этом деле, я хотел бы помочь вам в изучении сигналов.

Цаген охотно согласился. Чан-су быстро приготовился к путешествию.

Ракетоплан помчался к южному полюсу Луны.

Человек, лежащий на странной кровати в одной из комнат института академика Тарабкина, еще не осознает себя человеком. В его заторможенном мозге медленно проползают расплывчатые хаотичные образы: сознание то вспыхивает на мгновение, то угасает. А вместе с ним жизнь будто то покидает тело, то возвращается к нему, разливая по сосудам особое тепло, так знакомое каждому, кто испыпытал кальциевые вливания. Соратник отважного Амундсена, капитан Северсон, постепенно просыпается от многолетнего ледяного сна.

Временами Северсону слышатся какие-то голоса. Он пробует открыть глаза, но тщетно, пытается понять смысл слов, но постель под ним начинает раскачиваться, и человек снова погружается в призрачный сон.

Пробуждение приносит немного: веки как будто налиты свинцом, губы словно чужие. Ухо ловит звуки разговора, который не доходит до сознания. А мозг сообщает о себе первой более-менее четкой мыслью: «Спасен!.. Кто же меня нашел?.. Амундсен?.. Новая спасательная экспедиция?»

Восстанавливается обоняние. Нос чувствует какой-то приятный запах, но какой именно — невозможно понять.

Отныне сон и бодрствование сменяются все чаще. И с каждым разом мысли человека становятся все выразительнее и четче.

«Это, выходит, мне еще повезло… А как ноги? Не отморозил?»

Нет, он свободно шевелит пальцами ног. По-детски радуется этому.

Совсем чуть-чуть, с большим усилием, передвинулась рука, нащупала мягкую ткань.

«Где же это я оказался?.. Конечно, не в ледяной пещере, откуда бы там взялась эта ткань… А может, все это мне только снится?»

Нет, это не сон! Пальцы ног двигаются, руки касаются мягкого одеяла. Человек успокаивается и тут же засыпает. А проснувшись, продолжает исследование.

Нет, с телом, кажется, все в порядке: можно совершенно свободно двигать руками и ногами. Вот только глаза никак не удается открыть, потому что веки словно склеены.

Следующее пробуждение принесло Северсону радостный сюрприз: его веки медленно приподнялись, глаза широко раскрылись. Окружающая его полная темнота начала рассеиваться, из сумерек выступило несколько предметов, и прежде всего — кровать.

«А где окно?.. Закрыто шторой или, возможно, сейчас ночь?»

Ответ найти трудно. Если ночь — то, видимо, он лежит очень долго: ведь он замерз днем, а за Полярным кругом день очень длинный — почти полгода.

«А может, я на корабле?»

Северсон напряг сознание. Абсолютная тишина и спокойствие, ни намека на движение. Следовательно, он не на корабле.

«А это случайно не больница?.. Какая?.. В Кингсбей было бы значительно холоднее, даже если бы топили… Но, может, это — Тромсё?.. Или Осло?»

Мозг сообщает, что устал, и переключает организм на сон.

Проснувшись, Северсон уже узнает предметы в помещении. Это не больница, потому что мебель слишком роскошная. Кровать — чудная: она может покачиваться, как детская колыбель.

Северсон схватился за перила и после нескольких неудачных попыток приподнялся. Оглянулся вокруг.

Возле кровати на расстоянии вытянутой руки стоит небольшой ящичек. Северсон ощупал его. Радиоприемник!.. Как же внимательны те, кто его приютил!

«Может, включить?» Северсон осторожно касается граненых ручек на боковой поверхности ящика. Он колеблется, боясь побеспокоить кого-нибудь, но соблазн побеждает.

Тихонько щелкнул выключатель. Прошло несколько секунд, и — еще один приятный сюрприз: на противоположной стене медленно вырисовывалась световая картина.

«Ага, это не радио, а фильмоскоп!» — говорит сам себе Северсон, с интересом поглядывая на широкую цветущую равнину. Над темной зеленью леса виднеется египетский сфинкс, а за ним — пирамида.

Северсон заморгал глазами и ущипнул себя за руку: картина — подвижная! На переднем плане колышется под ветром пшеница, вдалеке между кустами передвигаются люди.

Значит, это не фильмоскоп, а кинопроектор. Пожалуй, сейчас демонстрируется какой-то фантастический фильм, иначе откуда взяться цветам перед мертвыми глазами сфинкса, что испокон веков стоит среди голой мертвой пустыни?

Картина на стене медленно меняется. Появляется канал, который тянется в необозримую даль, а на нем — корабль. И снова сфинксы и пирамиды среди зелени.

«Однако эти киношники — незаурядные мастера! Все кажется абсолютно правдоподобным, а на самом деле — трюк!»

Теперь на стенке появляется детальный кадр: несколько загорелых людей в белых шляпах машут кому-то руками. На приветствие отвечает водитель удивительной гигантской машины, имеющей длинную, как у бронтозавра, шею и глотающей песок…

Картина расплывается, и на стенке появляется фигура красивой девушки. Кажется, она смотрит прямо на Северсона. Открывает рот, будто что-то говорит, но ее не слышно.

«Хорошая вещь, это домашнее кино! — думает Северсон. — Фильм мастерски раскрашен. Но почему режиссер выбрал такую несбыточную тему? Наверно, он никогда не видел пустыни… Озеленить ее — все равно что вырастить цветы на Северном полюсе…»

Северсон рассуждает и размышляет, пока, наконец, снова не засыпает. Ему снится, что он дома и заботливая мать укладывает его в кровать, нежно шепчет: «Спокойной ночи!»

Северсон с усилием открывает глаза. В помещении темно, тихо. Видимо, ему все это только приснилось.

В соседней комнате кто-то громко разговаривает. К двери приближаются шаги.

«Наконец узнаю, где я…» — думает Северсон и закрывает глаза, притворяясь спящим.

К кровати подходят несколько человек, — видимо, врачи. Один из них берет Северсона за руку, считает пульс у него на запястье.

— Северсон, вы спите?.. — раздается тихий вопрос на чистом норвежском языке.

«Итак, слово “Северсон” должно быть моим именем? — думает Северсон, медленно открывая глаза. — Конечно, они не знают, кто я. Наверно, меня нашла чужая спасательная экспедиция».

Он молча смотрит на посетителей. Все в белых халатах, на нижней части лица — маски. Да, это врачи.

Северсон схватился за перила кровати, приподнялся. Хотел поздороваться, но язык не повиновался ему.

— Не напрягайтесь, Северсон! Лежите спокойно, вам еще нужно немного окрепнуть, — улыбается белокурая девушка, голос которой ему уже знаком.

— Г-где… где я? — шепчет пациент, напрягая все силы.

— У добрых людей, друг. Но сейчас не ломайте себе голову, мы все объясним вам позже. Этот сон среди льда не прошел для вас бесследно, однако теперь уже все в порядке. И речь у вас восстановится.

— А… А… Амундсен… где… он?

— Все в порядке. Мы уже послали сообщение и на вашу родину… Как вы себя чувствуете? Не болит ли что у вас?.. Не отвечайте, показывайте рукой.

Пациент улыбнулся и покачал головой.

— Вы не голодны?.. Уже пора учиться кушать самостоятельно! — пошутила девушка. — Я заставила вас немного поголодать, а теперь попробуйте держать ложку сами.

Пациент в знак согласия кивнул головой и снова улыбнулся. Он тщетно пытался вспомнить, как и когда его кормили.

— А с этим обращаются вот так… — девушка склонилась к ящику и покрутила две первые ручки.

На противоположной стенке снова появилась цветная картина. На сей раз это был кадр из какой-то оперы, и певцов было не только видно, но и слышно! Картина была настолько рельефна, что Северсону показалось, будто он смотрит на сцену сквозь широкое окно.

— Вам везет, дружище! — улыбнулась девушка. — Как раз передают современную норвежскую оперу… Ну, смотрите, слушайте, а мы пойдем.