С этими словами она достала из ящика еще одно яблоко и надкусила его. В следующее мгновение из угла донесся голос Уикенса.

— Послушай, доктор, — сказал он по-английски, — если Сэм умрет, я тебя пристрелю. Имей в виду.

— Что он сказал? — поинтересовалась Аликс.

Бринку тотчас вспомнилось, как ее отец дыхнул ему в лицо, и ничего не ответил. Вместо этого он снял с мизинца левой руки полоску пластыря. Два дня. Он прилепил пластырь к грязному серому камешку и зашвырнул его под грузовик.

Дом Пилонов располагался почти рядом с центральной площадью городка. Простая каменная постройка. По бокам от крыльца — по ящику с красными геранями. Как и все другие дома на этой вымощенной булыжником улочке, этот был с обеих сторон зажат соседними.

Из дверей дома, расположенного чуть дальше по улице, вышла женщина. На плечах — шаль, у ног — белая собачонка. Терьер заметил их первым и, несмотря на небольшие размеры, тотчас принял боевую стойку и тявкнул. Его лай эхом прокатился по пустой улице. Женщина обернулась и пристально посмотрела в их сторону. Кирн поспешил в приветственном жесте приподнять поля шляпы и даже улыбнулся. Впрочем, не похоже, чтобы женщина купилась на его улыбку. Здесь уже наверняка знали, кто он такой и что ему нужно, и потому она смерила его колючим взглядом. Собачонка не сдвинулась с места и продолжала лаять.

Жандарм не стал подниматься на крыльцо. Кирн здоровой рукой вытащил из кармана вальтер и пару раз стукнул рукояткой в дверь. От ударов на ступеньки крыльца, словно снежинки, посыпались хлопья отшелушившейся красной краски. Ответа не проследовало. Тогда Кирн стукнул снова, чем вновь вызвал красный «снегопад».

— Их нет дома, — проблеял Лезе.

Нет, в доме явно кто-то был. Кирн слышал за дверью какие-то звуки. Он опустил пистолет стволом вниз, но убирать палец со спускового крючка не стал. Предохранитель тоже был снят.

Наконец дверь приоткрылась на тоненькую щелочку, и в просвет показалось лицо. Женское лицо.

— Слушаю вас, — сказала хозяйка дома, глядя сначала на Кирна, затем на Лезе.

— Откройте дверь! — приказал Кирн. Но женщина, заметив в его руке вальтер, наоборот, поспешила прикрыть дверь. Впрочем, Кирн успел ей помешать — просунул в дверной проем ногу, затем плечо.

— Что вам надо? — спросила женщина, пятясь. Она была невысокой и коренастой. Темные волосы гладко зачесаны назад, лишь на одном виске выбилась непослушная прядь. На вид — как минимум лет под пятьдесят. Жизнь, полная забот и тревог, наложила на лицо свой неизгладимый отпечаток.

— Ваш муж. Где он? — спросил Кирн. Где-то внутри дома заплакал ребенок. Женщина продолжала пятиться. Кирн продолжал наступать на нее, хотя и не спешил подходить слишком близко. Если муж этой женщины нашел евреев Волленштейна и переправил их в Англию, кто знает, может, она тоже заражена.

— Я… я не знаю, где он, — заикаясь пролепетала хозяйка дома. Взгляд ее был по-прежнему прикован к вальтеру.

— Лодки вашего мужа нет у причала. Надеюсь, вы в курсе? Он ушел в море в среду. А сегодня у нас суббота.

Ребенок поднял рев. Кирн помахал вальтером, делая женщине знак пройти дальше. Лезе последовал за ними. Мадам Пилон провела их по короткому коридору в кухню. За длинным старым столом в центре помещения сидел мальчишка лет десяти и медленно жевал кусок хлеба. Другой мальчонка, помладше, сидел на полу в углу рядом с дверью, обхватив руками голову, и то хлюпал носом, то ревел во весь голос. Когда они вошли в кухню, он поднял на Кирна покрасневшие от слез глаза. Никто из обитателей дома не производил впечатление больного. В кухне было чисто, пахло недавно испеченным хлебом.

— Я слышал, что ваша дочь тоже куда-то исчезла, — продолжил допрос Кирн.

— Я не видела их со среды, — ответила хозяйка дома. — Они вместе со всеми отправились в море и не вернулись.

— А где евреи, которых они нашли?

Казалось, он не просто задал ей вопрос, а наотмашь ударил рукояткой вальтера по лицу. Женщина побледнела и поспешила уцепиться за край стола.

— Значит, это не слухи. Они действительно нашли евреев, — ухмыльнулся Кирн. — Больных евреев, насколько мне известно.

— Я не знаю, о чем вы говорите.

Мальчишка за столом продолжал жевать хлеб, глядя на Кирна какими-то пустыми, безжизненными глазами. Кирн бросил взгляд на второго — того, что сидел на полу. Мальчонка вздрогнул. Похоже, он был напуган не меньше, чем его мать. Но старший от него явно не ждал в будущем ничего хорошего.

— Только не надо мне лгать, — сказал Кирн.

Похоже, женщина успела побороть в себе страх.

— Я не знаю, где мой муж. Он ушел в море и не вернулся.

Кирну уже порядком поднадоел этот разговор. В конце концов, он не из гестапо. Он всего лишь полицейский, и терпение его на исходе. Шагнув в угол, он правой рукой схватил за ворот младшего мальчонку и рывком поставил на ноги. На всякий случай повернув его к себе спиной, чтобы, не дай бог, этот гаденыш не дышал ему в лицо, он приставил к виску ребенка дуло вальтера. Ребенок всхлипнул раз, другой, затем зашмыгал носом.

— Куда делся ваш муж вместе с евреями? — спросил Кирн, будучи в не силах посмотреть женщине в глаза. Тем не менее пистолет от виска мальчика он не убрал.

Лицо ее сделалось красным, лежащая на столе ладонь задрожала.

— Прошу вас, не трогайте его, — прошептала женщина.

Лезе что-то пробормотал, но Кирн сделал вид, что не услышал.

— Ваш муж. Его лодка. Больные евреи, — произнес он. Дуло вальтера по-прежнему упиралось мальчонке в висок. Мальчишка попытался вывернуться, но Кирн удержал его на месте.

— В Англии, — тихо произнесла мадам Пилон и разрыдалась. Где-то в середине рыданий она сумела пробормотать слова «Аликс», «среда», «Англия».

— Вы уверены? — уточнил Кирн.

Женщина кивнула и вновь прошептала: «Англия».

Значит, Англия.

Мальчонка, которого он держал одной рукой, сумел-таки повернуться к нему лицом. Кирн тотчас ощутил на себе его влажное, надрывное дыхание и поспешил отпустить. Мальчишка же бросился к матери и прижался к ее простому синему платью. Кирн вытер лицо рукавом шинели и вновь направил вальтер, на этот раз на женщину.

— Черт бы вас побрал! Тоже мне, любители евреев! — рявкнул он. — Из-за вас теперь по всему побережью гуляет чума!

С этими словами он наставил пистолет ей в лицо. Дуло замерло в считаных сантиметрах от ее носа. Глаза женщины сделались огромными от ужаса, однако просить пощады она не стала. Кирн вторично вытер лицо.

Сидевший за столом мальчишка негромко, но четко произнес «бош». Кирн тотчас обернулся к нему, и их взгляды встретились. Если война продлится еще несколько лет, из этого сопляка наверняка вырастет еще один маки.

Сначала Кирн подумал, а не потянуться ли ему через стол и не врезать ли как следует маленькому нахалу, чтобы в следующий раз знал, что говорит, но вместо этого выдержал паузу. В конце концов, не евреи виноваты, если этот мальчишка болен. Виноват Волленштейн. Бош. Все верно. Враг им всем Волленштейн. И он вновь посмотрел на мать и детей.

— Кто им помогал? — спросил он. — Не могли же они вдвоем своими силами погрузить всех евреев в лодку и переправить их в Англию.

— Я не знаю, клянусь вам, — произнесла мадам Пилон, пытаясь подавить икоту.

— Вам явно что-то известно.

— Нет. Клод мне никогда ничего не рассказывал. И не называл ничьих имен. Мне это тоже ни к чему знать…

Кирн заглянул в ее зеленые глаза и понял, что она лжет. В эти минуты ему страшно хотелось закурить, чтобы перебить неприятный привкус во рту, точно такой же, как и тогда, когда он заглянул в кузов «даймлера». И как бы ни было ему неприятно, но иногда полицейский вынужден прибегать к силе.

— Если вы мне не скажете, обещаю, я сделаю вам больно. Вам и вашим детям, — угрожающе произнес он.

Женщина еще крепче прижала к себе сына.

— Аликс, — произнес сидевший за столом мальчишка.

— Аликс, — машинально повторил Кирн. Мать тотчас прекратила икать.