В недрах бригадирского комбинезона заверещал телефон. Одновременно весь квартал накрыла тень, и Эрик, невольно бросивший взгляд в сторону Метрогородка и его ТЭЦ, увидел, как доселе спокойное облако стремительно растет ввысь, темнеет и полощется в небесах, словно парус под внезапным порывом сменившего направление ветра.

Веров, только что ступивший на мостовую с целью пересечь улицу, кратко ругнулся и принялся рыться в карманах. Телефон не умолкал, завывая, как извещающая о воздушной тревоге сирена из старого фильма про войну.

— Слушаю! — крикнул мастер в наконец-то извлеченное переговорное устройство. — Что? Точно?

Брегис напряг слух, но до него донеслось только приглушенное кваканье и бульканье из трубки, которую Веров бережно, с соблюдением правил конспирации прижимал к уху.

— Вас понял, — резюмировал бригадир, — будем начеку.

И, обращаясь к Эрику, сказал:

— В трех кварталах отсюда замечены следы Черного Сан-техника.

— Кого?!

— Того самого, который работал в Черных Цитаделях. Теперь смотри в оба, вдруг что найдем.

Черным Сан-техником с давних пор было принято пугать новичков. Мол, ходит такой, давно неупокоенный, попаданцев вытаскивает неправильно, и после его визитов непременно происходит грандиозный залив. А узнать о его появлении можно по тому, что трубы начинают характерно шуметь. И вода из прохудившихся шлангов бьет не просто струей, а веером струй, как фонтаны в Петергофе.

«Был тут Черный Сан-техник, ну и баламут олдовый же он», — небрежно отмечали бывалые. Некоторые опытные мастера любили подшутить над новичками, имитируя «голос Черного» умелым постукиванием в нужных местах труб. Впрочем, это развлечение было достаточно редким, потому что из уст в уста передавались и истории о том, как одного такого шутника (в каждом ЖЭКе — своего) увезли с инфарктом, когда на его шуточное постукивание раздался ответ уже в полную силу и громкость.

Не пройдя и пяти шагов, Эрик внезапно остановился. Несмотря на скрывшую солнце тень, на асфальте ярко блестела монета белого металла. Брегис торопливо подобрал ее, подивился незнакомому гербу с трехглавым орлом.

— Смотри, какая монета необычная!

— Ну-ка дай сюда. Новичкам всегда левые артефакты подкидывают.

— А зачем?

— Искушение, испытание… А то и испытательный срок. Ты на монетку-то внимательно посмотри. Полтина. Ну и куда ты с ней теперь? Либо сгоряча в гастроном, либо к монетным жучкам. И там, и там ждут тебя большие неприятности и, быть может, дорога дальняя… Колонисты везде нужны.

— За что?

— За то самое. За употребление левого артефакта.

Левый артефакт — предмет искусственного изготовления, запрещенный в данном времени. Среди самых известных — монеты Иоанна III Антоновича, провозглашенного императором в возрасте двух месяцев от роду и свергнутого годом позже. После воцарения «кроткой Елисавет», заточившей Брауншвейгское семейство под стражу, сначала содержался в Холмогорах под именем Григория, рядом с родителями, но отдельно от них, а после в Шлиссельбурге вообще без имени, даже по официальным бумагам именуясь «известным арестантом». Но еще раньше, сразу после переворота был издан указ: «Божиею милостью, Елизавета Первая, Императрица и Самодержица Всероссийская и прочая, и прочая, и прочая. Известно и ведомо да будет каждому следующее…» — которым предписывалось все монеты с изображением юного государя сдать в казну под страхом отсечения руки. Сданное компенсировали — за каждую крамольную полтину принесший получал такую же по номиналу, но правильную, новенькую.

Известны в качестве левых артефактов и монеты Иоанна Дмитриевича — сына Лжедмитрия I, который подобно отцу претендовал на российский престол. На его гербе красовался трехглавый орел. И кстати, существует засекреченное мнение, что по ночам упомянутый орел слетал с герба, висевшего в одном из посольств, и, паря над столицей по пути в Кремль, докладывал всё, что надо, кому следует. Поговаривают даже, что именно этой истории Лаврентий Берия был обязан маршальскими погонами.

Справочник аборигена

— А если мы полтину Иоанна Антоновича найдем, она и сейчас левой будет?

— Да что тебя это так взволновало?

— Как что? Если можно брать — продадим, выручку поделим…

— Сначала найди. Только не бери, если будут предлагать, как в сказках, неразменный пятак.

— Почему?

— Просто его нет ни в одном каталоге монет.

— Ну и что?

— А то, дурная голова, что то, чего нет в документах, нельзя ни продать, ни разменять!

От ближайшего ларька внезапно отделились несколько помятых личностей и преградили дорогу мастерам.

— Мужики, закурить не найдется? А может, полтинничек подкинете?

— Да мы сами служивые, — бросил в ответ Веров. — И не курим вообще.

Троица понятливо закивала и исчезла.

— Вот понимаешь теперь, что могло быть?

— Это из-за той полтины?

— Из-за левого артефакта, сколько раз тебе повторять! Те, кто правы, не связываются с тем, что слева!

И тут же честных тружеников, пересекавших перекресток с бурным автобусно-троллейбусным и прочим движением, вознамерился подавить своей черной необъятностью огромный черный джип с громко звучащим даже снаружи шансоном про дворнягу и ворожею. И игнорирующим отсутствие стрелки на поворот водителем внутри.

— Авось здешний. Уж мы ему починку организуем. — Веров, как всегда, проявлял не просто оптимизм, но интуитивное чутье опытного правдолюбца, наблюдая, как джип сворачивает во дворы. — Не квартира получится, а настоящий аквариум. С евроремонтом. Будет по родным пенаткам на плоту плавать и Ктулху^[23] на помощь звать.

— Думаешь, отзовется?

— Если отзовется, то тут и аварийщики наши не помогут.

— А нас не пошлют ликвидировать последствия?

— Мы не успеем. Столько вызовов, сам знаешь… — и Веров скорчил выразительную физиономию, которая свидетельствовала, что торопливость в данном гипотетическом случае будет сочтена большой вселенской ошибкой.

Эрик вспомнил о проблеме, занимавшей его воображение со вчерашнего вечера, и спросил:

— А если столько вызовов, почему нам служебный транспорт не положен?

— Это какой? Телега, что ли, с лошадью? Или у тебя есть права на вождение автомобиля, вертолета, самолета, скатерти-самобранки и арабского скакуна?

— Права-то зачем?

— Правильно, незачем! Вот поэтому и говорю про телегу. А я тебе по профессиональной дружбе могу показать, где можно кормить за просто так лошадь или осла. Для телеги. Чтобы самому не впрягаться.

— Не хочу ни тяжеловоза, ни ишака. Себе возьми.

— Мне для напарника ничего не жалко. Короче, на Измайловском острове есть пруд. С лилиями, которые цветут. А возле — луг. Ну так вот на нем — настоящая трава. Так что не перепутай!

— А что за остров?

— Ты не слышал об Измайловском острове? Остались и у нас дикари! Загородная царская резиденция. Вот попадешь туда на утечку — полюбуешься. Пока выжимать одежду будешь… Кстати, там зверинец был царский, а при Елизавете им управлял сам Разумовский.

— Это который фаворит?

— Более того, законный, пусть и тайный муж императрицы. Он, кстати, очень редкости всякие коллекционировать любил, и монеты в том числе. И к нему в силу статуса никто придраться не мог. Так что по его милости на нашей территории много всякого иной раз обнаруживается…

— А он что, остров этот, тоже наша территория?

— Ну да. Сколько раз там трубы прорывало!.. А сколько людей просочилось — трудно себе и представить! Ворогов там не было, и поэтому сантехника — только отечественная. Но зато попаданцы — импортные. Там даже в соборе изразцы полубесовские.

— Это как?

— А так и есть, Покровский собор украшен изразцами работы Степана Полубеса. Да ты сам что, неграмотный? Я тебе бесплатный лектор, что ли?