Было 04- 17 утра. Торпедные катера ТКА-13 и ТКА-213, согласно приказу комбрига, мчались вдоль побережья от Бек-фиорда к Пеуровуоно, каждый навстречу своей судьбе.

Мотористы на Тринадцатом замерили в баках остаток бензина. Его оставалось в обрез - только лишь дойти до базы. Но Лихоманов не стал сообщать об этом комбригу, полагая, что в штабе тоже умеют считать.

- Приказы надо выполнять, - сказал он Иванову. - А в базу, на худой конец, притащат на буксире.

Командир дежурного звена шутил для поднятия настроения. Кто же знал, что вскоре этот самый «худой конец» многим покажется самым благоприятным исходом и все будут жалеть о том, что он не состоялся.

Катера мчались навстречу рассвету. И мрак отступал, и панорама чужих берегов с правого борта становилась контрастнее. В бинокль уже можно было различить каменную пирамиду, сложенную на мысе Варденес, вход в бухту Пасвикхамн, а чуть левее по штилевому морю расстилалась черная дорожка пароходного дыма. До чадившей трубы одного из транспортов было около сорока кабельтовых, то есть семь с половиной километров. Приглядевшись, Лихоманов успел различить шестнадцать или восемнадцать кораблей и судов.

Навстречу дежурному звену двигался вражеский конвой, который искали всю ночь.

Условный радиосигнал от Лихоманова поступил на командный пункт бригады в 05-02. К этому времени ударная группа капитан-лейтенанта Федорова находилась у полуострова Рыбачий. Тридцать миль, другими словами, пятьдесят шесть километров, отделяли ее от противника. Ударная группа наполовину состояла из старых катеров, и после девяти часов непрерывного движения их топливные баки оказались почти пустыми. Перенацеливая группу в квадрат «Г-20», комбриг был вынужден предупредить Федорова, чтобы каждый командир катера сам подсчитал свои возможности для атаки.

Что делать? Приходилось «по одежке протягивать ножки».

Торпедные катера дежурного звена, которые находились в темной стороне горизонта, были обнаружены противником только через восемь минут. Над «егерботами» передового отряда взвилась зеленая ракета. Виктор Лихоманов видел такой же сигнал в апрельском бою и потому представлял, что последует дальше. Он решил, прикрываясь дымовой завесой, немедленно отходить на соединение с главными силами капитан-лейтенанта Федорова, которые поддерживались авиацией.

- Полный ход! - приказал командир звена.

Три мотора взревели и заглохли. В топливную систему засосало воздух из почти пустых баков, а мотористами были новички. Главный старшина Иванов сам бросился вниз прокачивать двигатели, и те скоро заработали. Когда же он вернулся на свое место в ходовой рубке, то увидел, как ТКА-213, вырвавшись вперед, несется навстречу отряду «егерботов».

- Куда лезешь, дурачина? - почти простонал Лихоманов, сжимая штурвал…

Потом, после боя, командир Двести тринадцатого приведет в боевом донесении текст своего запроса: «Лихоманов, Лихоманов, будешь ли атаковать?», который, оказывается, не был передан в эфир из-за неисправности радиопередатчика. Пусть даже так, но только ведомый катер с подчиненным командиром при любом случае не имел права выскакивать «вперед батьки в пекло». Скорее всего капитан-лейтенант не стерпел, что им командует младший в звании, да еще при этом осторожничает. Завидев противника, Павел решил, что лихость принесет ему славу, и сломя голову помчался за ней.

Виктор Лихоманов был вынужден поддержать безрассудную атаку ТКА-213, чтобы не оставлять его в одиночестве под сосредоточенным огнем «егерботов». Дальше все было похоже на шестьдесят шесть минут тяжелого апрельского боя, только без самого главного: не получилось у этой пары боевого взаимодействия.

«Принимаю решение: ввиду сильного огня охранения, атаковать конвой не могу. Выхожу из атаки, - оправдывался потом Павел, забыв о том, что принимать решение был должен не он. - Лихоманов, идите на норд!» - пытался командовать Павел в сломанный микрофон, то есть требуя от своего ведущего поскорее оторваться от противника. К чему были эти слова, когда сам Павел убегал от «егерботов» без оглядки, а ТКА-13, отставая на полметра за каждую секунду, попал один в огненное вражеское кольцо? Дружно отстреливаясь, отступая бок о бок, оба катера еще сохраняли шансы прорваться. Именно так было в апреле. Но в сентябре все сложилось иначе. ТКА-13 не удалось ускользнуть.

В 05- 32 незнакомый голос хрипло прокричал в микрофон последнее сообщение: «Командир убит. Моторы вышли из строя. Катер тонет. Снимите команду!»…

Глава 11. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ

15 сентября 1944 года

Последнюю радиограмму ТКА-13 приняли на командном пункте бригады, ее услышал старший лейтенант Виктор Шленский, который находился в рубке бывшего своего Сто четырнадцатого катера в незнакомой роли. Он был вроде дядьки-наставника у своего ровесника старшего лейтенанта Евгения Успенского, только что вернувшегося на флот с сухопутного фронта, и у нового старшины команды мотористов главного старшины Ивана Варламова, переведенного с Тихого океана. Николаю Рязанову присвоили офицерское звание и перевели с повышением в должности. Варламов был хорошим специалистом, но еще не обстрелянным, и потому Шленский больше прислушивался к Андрею Малякшину, которого знал хорошо.

Явившись в ходовую рубку, Малякшин доложил, что горючего осталось «кот наплакал», но для расчета с врагом за Тринадцатый должно хватить.

- Ручаетесь? - недоверчиво спросил новый командир.

- В случае чего ногтями будем крутить…

Виктор Иванович Шленский потребовал цифровых доказательств и остался ими удовлетворен. В итоге капитан-лейтенант Федоров доложил на командный пункт бригады о том, что его ударная группа сократилась на две, а не на три единицы, как можно было предполагать, и ТКА-114 также готов к торпедной атаке вместе с тремя катерами новой конструкции.

Прощальную радиограмму своего ведущего услышал также и Павел. Он даже видел все издалека и позже так доложил об этом своим командирам:

«05- 32… Наблюдаю, что ТКА-13 остановился и тонет. ТКА-13 утонул в двух-трех кабельтовых от преследовавших его «охотников». (Имея в виду «егерботы».) Два «охотника» повернули на меня и открыли огонь. Два остановились у места, где затонул ТКА-13. Через минуту-полторы все четыре пошли на меня. Отстреливаясь, начал отходить…»

Отходил этот катер столь проворно, что у него перегрелись моторы. Капитан-лейтенант Федоров на пути в квадрат «Г-20» случайно натолкнулся на ТКА-213, который дрейфовал, то есть плавал по воле волн. Двигателям требовалось свежее смазочное масло, а запасов на катере не было. Федоров велел передать бедолаге три жестянки масла, чтобы тот мог вернуться домой.

В 06- 19 самолет-разведчик сообщил о четырех транспортах, приткнувшихся носом к скалам у заливчика по имени Саг-фиорд. Десяток кораблей охранения располагался дугой, чуть отступя. Неподалеку рыскал авангард «егерботов».

Слоеный ветер разбалтывал клочья старых дымзавес, и воздух стал мутноватым, как чай с молоком. Жидкий дым еще обволакивал, но уже не скрывал. Четыре силуэта, внезапно открывшись перед ударной группой, показались большими целями. ТКА-214 и ТКА-241 ринулись в атаку, но тут над силуэтами взвилась зеленая ракета, и Федорову стало все ясно.

- Осмотритесь! - предупредил он по радио. - Это «егерботы», и они вас заманивают…

В 06- 31 группа обнаружила под берегом главные силы конвоя. Торпедные катера развернулись трезубцем, увеличив скорость до самой большой. Концевой, Сто четырнадцатый, мчался вслед, но не так быстро, отставая на полметра за каждую секунду. На пути поднялись ветвистые водяные стволы, и сердцевины их стеклянно озарялись мгновенным адским огнем. Тяжелые осколочные снаряды береговых батарей падали вразброс, падали и поднимались всплесками, загородив путь жестким частоколом. Прошли еще две минуты, и к частоколу добавился плетень из перекрестных трасс кораблей охранения и «егерботов» передового отряда.