- Шлюпки на воду! - приказал старшой без всякого сомнения.

Что он углядел в густом снегопаде? С расстояния двух миль вход в Пеуровуоно обычно выглядит в виде ущелья, причем западный берег отличается темным цветом и крутизной. Но с катера вообще ничего не было видно.

- Погодите спускать! - усомнился лейтенант Кокорин. - Пройдем еще вдоль берега на запад…

Десять минут спустя слегка развиднелось.

- Вот она! - опять заявил старшой. - Видите? Как на ладони!

Лейтенант Кокорин, однако, не увидел. Здесь, в ближайшем прифронтовом тылу противника, ошибка в месте высадки могла стоить жизни всем разведчикам и срыву их операции. Лейтенант не желал действовать на авось.

Повернув на обратный курс, еще двадцать пять минут шли малым ходом на подводном выхлопе моторов и в поредевшем снежном заряде едва не наткнулись на очень похожее ущелье.

- На сей раз точно! Шлюпки на воду!

- В третьем месте и каждый раз «точно»? - отозвался Кокорин. - Так не бывает.

- Вы что же? Боитесь?

- Не доверяю! - холодно уточнил разведчик. - Вам лично не доверяю! И потому предпочитаю возвратиться в базу…

Новый командир дивизиона В. П. Федоров, отстранив путаника, поручил организацию высадки Герою Советского Союза капитан-лейтенанту А. О. Шабалину, который пользовался авторитетом у разведчиков. В сумерках 31 марта из Пумманок вышел ТКА-114 лейтенанта Виктора Шленского, имея за кормой ТКА-13 лейтенанта Виктора Лихоманова. Первый боевой поход «двух Викторов» был разыгран как по нотам. Шабалин вывел катера точно к месту высадки. Но близко подойти не удалось. Валуны обнажались и тонули в мощном накате и клокотали в студеном кипятке.

- Прибой похлеще, чем в тот первый выход, - заметил Кокорин, натягивая резиновый гидрокомбинезон, который, к сожалению, не был надежен, предохраняя только от брызг.

- Снова прикажете отменять высадку? - спросил комдив Федоров.

- У моря погоды не жди, - заметил Шабалин. - А воевать, гляди-ко, надо.

- Я разве отказываюсь?

- Вот и ладно, - кивнул Шабалин. - Я еще удивлялся: ну, напутал человек. Раз нет видимости, с любым бывает. Не надо бы с ним так резко…

Первый Герой среди североморских катерников характером был мягок и не любил конфликтовать. Кокорин, не соглашаясь, мотнул головой. А комдив Федоров резковато напомнил:

- Решайте, лейтенант! Я не слышал определенного ответа.

- Подмокнет один - возвращаются все! - обратился Кокорин к своей группе. - Докладывать обязательно! Поняли?

На капитан-лейтенанта Федорова он даже не оглянулся, по молодости лет самолюбиво подчеркивая, что не обязан отчитываться - раз по службе не подчинен. Но Федоров вовсе не настаивал.

Тем временем Шабалин подошел к гребцам надувных шлюпок, проверяя, захвачен ли дрек, другими словами - маленький четырехлапый якорь.

- А как же? - приговаривал он. - Вдруг в полосе прибоя возьмете ребят на закорки? Пока выволочете сухого на берег, шлюпку-то унесет…

Труднее всего пришлось гребцам на обратном пути. Накат с ревом дробился о камни, мощными толчками отталкивая облегченные шлюпки без пассажиров, накрывая баллоны и задирая их торчком. Гребцы изо всех сил «галанили» веслом, используя его как движитель и как руль. Глядеть на них с палубы катера было страшно, хотя надутая резиновая шлюпка сама по себе никогда не потонет и прибой чаще всего забирает себе тех, кто перед ним в страхе отступил.

Группа лейтенанта Кокорина после выполнения задания вышла на побережье в два часа ночи 3 апреля, в восьмистах метрах западнее места высадки. Разведчики обессилели, хотя были здоровы. Обморожений не было, только ноги распухли от долгого лежания в снегу. Сухой паек остался нетронутым. В основном согревались малыми дозами спирта и сосали конфеты. Вместо воды употребляли снег, и от этого у всех распухли десны, губы и языки. Куртки и штаны на меху южноамериканской ламы альпако обмерзли и промокали. Но все это было уже позади и казалось пустяками по сравнению с результатами рейда.

На восточном берегу Пеуровуоно они нанесли на карту причалы тех самых «егерботов», в проволочных заграждениях вокруг оказались мины шрапнельного действия и световые мины с натяжными взрывателями. Загораясь, они факелами освещали большой район. А самое главное, были подслушаны разговоры горных егерей о каких-то чудодейственных системах обнаружения под названием «вюрцбург-прибор» и портативный «фройя-прибор». Это оказались первые сведения о применении противником радиолокации.

Только через сутки и четырнадцать минут терпеливого, томительного лежания в снегу лейтенант Кокорин заметил в море силуэт торпедного катера и замигал в его сторону фонариком, передавая условный сигнал: «Снимайте меня западнее места высадки».

Ветер стих. Море слегка топорщилось и лизало пологий пляж.

- Все равно как на курорте, - напутствовал гребцов главный старшина Филинов и едва не сглазил.

Шлюпки живым манером смотались туда и обратно, доставив всех разведчиков на борт Сто четырнадцатого катера. На берегу еще оставалось припрятанное снаряжение: запасные резиновые шлюпки, неприкосновенный запас продовольствия, боеприпасы. Если тайник обнаружат, противнику многое станет ясно: кто наведывался и для чего? В этот момент ударил орудийный выстрел.

- Прогреть все моторы, - распорядился лейтенант Шленский, а Кокорин встревоженно оглянулся на комдива.

- Делайте свое дело, - успокоил его Федоров. - Уверяю вас, мы в любом случае не бросим шлюпок и гребцов.

Когда снаряжение уже поднимали на борт торпедного катера, снова ахнул выстрел с берега. В двадцати метрах справа по носу поднялся столб пены, похожий на огромный развесистый дуб, - это разорвался снаряд крупного калибра. И катер тотчас рванулся к нему, точно хотел укрыться под кроной дуба. Лейтенант Шленский поступил так, хорошо зная, что два снаряда в одно место не падают. Тогда берег одновременно сверкнул тремя огоньками. Это был уже не выстрел, а залп. Три дуба выросли с разных бортов катера, сомкнувшись над палубой седыми кронами, накрывая ее водой и осколками. Такой залп так и называется - накрытием.

Меткость вражеской батареи была удивительной. Скорее всего на ней уже стоял радиолокационный «вюрцбург-прибор».

А Шленский вдруг остановил катер с полного хода, и он замер на месте, как вкопанный. Артиллеристы врага не ожидали такого. Их снаряды, перелетев, как бы догоняли убегающий катер и разорвались далеко впереди. Лейтенант Шленский умело играл в «кошки-мышки», и ему удалось ускользнуть невредимым.

Глава 9. ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТЬ МИНУТ

22 апреля 1944 года

Через две недели Шленскому и Лихоманову приказали вновь высадить разведчиков во вражеском тылу. Медлить с этим было нельзя. Темное время суток съеживалось стремительно. 27 апреля над Варангер-фиордом начинались белые ночи. А с побережья еще не ушла зима. Только снег, по-полярному сухой и сыпучий, в котором нога проваливалась до грунта, теперь, подмокая на солнце, стал липнуть. На нетронутом белом ковре там и сям отпечатались строчки звериных следов. Рыжие лисы, издалека заметные на снегу, ловили мышей-леммингов даже при солнце, не обращая внимания на множество вооруженных людей. Много было всякого оружия на полуостровах Рыбачий и Средний, но оно предназначалось не для лисичек.

Перед выходом в море из Пумманки радист Леонид Трунов затеял игру в снежки, и команды ТКА-13 и ТКА-114, радуясь неизвестно чему, обвалялись и промокли, как школьники.

- Леня! - кричал Ярошенко. - Сбрей со щек баки! Что ты подражаешь буржуям?

- Ничего, Иван Яковлевич, комбриг разрешил мне отпуск. Вот вернусь с моря, поеду в Новосибирск и женюсь. А там пусть Оля решает: может, я в баках еще красивее…

- Ха, подывитесь, який гарный! Пока ты в отпуск соберешься, Олечку летчики увезут. Сам же признался, что она в летной школе… - Потом Ярошенко отдышался и заговорил серьезнее: - Хлопцы, не забудьте: завтра какой день! Владимиру Ильичу исполнилось бы семьдесят четыре года. Так неужели мы подарок ему не сделаем на день рождения?