Будто боевые мечи звенели меж братьями, Дженнардо слышал низкий гул… что ж, истина стара. Больнее всего задевают те, кто слишком близко и все про нас знает. Еще миг, и Акилле не выдержит, сорвав и попытку договориться, и собственные планы.
– Знаменосец церкви не может ошибаться, – Акилле спокойно поклонился, – я и в самом деле не Реджио. И, думаю, о капитане Ла Сенте люди будут помнить и тогда, когда папский род канет в Лету.
Братья молчали, разглядывая друг друга. Ну, пусть переваривают, теперь настал момент вмешаться. Дженнардо коснулся пальцами полей шляпы – любопытно, Родриго признает свой гардероб?
– Полагаю, обмен любезностями можно считать оконченным?
Бык обернулся к нему с такой гримасой, что не наблюдай Дженнардо подобное с начала весны, было от чего испугаться и прийти в ярость. «Кто вы такой, милейший, и какого черта вам нужно?» – Акилле приучил капитана не принимать всерьез напускное презрение. Чем явственней Бык его выказывает, тем сильнее заинтересован!
– Мы начнем переговоры здесь, или вы дадите нам возможность оценить убранство замка Беневенто?
– О да, я бы хотел познакомить вас с мадонной Леоной, – Родриго изобразил нечто с любым другим сошедшее бы за вежливость, – у нее слабость к проигравшим, знаете ли… а у меня слабость к ее желаниям. Прошу!
Бык первым шагнул к высокому проему из белого известняка, а мерченары невольно переглянулись. Леона Монтуори? Графиня Леона Монтуори делит досуг и постель с Родриго Реджио! Хоть один слух и в самом деле оказался правдой. Узкий коридор, где под слоем копоти проступали старые фрески, круто вел вверх, и, шагая вслед за братьями, Дженнардо старался разгадать новый ход. Для чего Быку знакомить их с любовницей? Прямая спина Акилле не могла дать ответ, но «собрат» по крайности перестал напоминать соляную статую. Галерея кончилась, и солдат в красно-желтом камзоле распахнул перед ними двери зала. Не слишком-то подходящее обиталище для самого богатого человека в Романье: прокопченные стены, огромный деревянный стол и такой же старый очаг замысловатой кладки. Люстра с полсотней свечей свисала над столом так низко, что свет бил прямо в глаза, и потому Дженнардо не сразу заметил сидящую в кресле женщину. Впрочем, капитан видел ее портреты не единожды, и теперь сердце невольно забилось быстрее. Несравненная красавица прославилась еще в четырнадцатилетнем возрасте, когда один из Колонна, возжелавший девицу, пошел войной на замок ее отца. Леона отговорила кавалера от штурма, пообещав ему руку и тело, и их обвенчали в придорожной часовне, но через год Колонна умер, а красотка оттяпала у родственников столько золота, что без нового мужа богатство было не защитить. Граф Монтуори взял на себя заботы о вдове – он был молод, хорош собой и рвался воевать, как, впрочем, и Колонна, – но Леона далеко не каждому по зубам… жена толкала графа на немыслимые авантюры, а он млел у ее ног – до тех пор, пока за ним не пришла безносая. С тех пор вдова успела вскружить головы многим, начиная от французского короля, которому она стоила изрядного удела в Провансе. Корона лишилась богатых земель, зато Леона удвоила состояние. Позже красавица стравила меж собой двух весьма почтенных кардиналов, да так, что папе пришлось вмешаться. Как понтифик наставлял на путь истинный женщин, было известно каждому, но вдова выманила у Адриана титул для сына и помахала ему ручкой. Паучиха, заморившая двух мужей! Желанный приз для каждого, кто сумеет его удержать! Женщина, читающая наизусть Платона и Катулла, сама сочиняющая верши, что пришлись по душе Лоренцо Великолепному! Женщина, чья красота для любого мужчины – все равно что огненный бич! Женщина, публично поклявшаяся, что никто, кроме покойных супругов не касался ее тела! Все это пронеслось в голове у Дженнардо, пока Леона по французскому обычаю протягивала ему руку для поцелуя. В двадцать четыре года графиня была хороша и свежа, как юная пастушка, но строгий черный бархат с серебряной отделкой и блеск драгоценностей в высокой прическе отвергали все мысли о селянах. Полная грудь в низком вырезе, белизна кожи и крошечная родинка на плече. Живые темные глаза, алый крупный рот и небольшой задорный носик. Леона подала руку и Акилле, а после протянула ее вставшему за креслом Родриго. Но, в отличие от капитанов, герцог Романьи действительно коснулся узкой кисти губами, задержался там, где бьется пульс. Перевернул ладонь и вновь поцеловал, а графиня гортанно засмеялась. Эта женщина – все равно что корона на голове, все равно что сожженный тобой Лувр иль Альхамбра. Родриго Реджио показывает всем, что в мире нет того, кто добился бы большего. Так-так…
Обменявшись малозначащими замечаниями, все четверо почти в полном молчании пили принесенное слугами вино. Разумеется, мальвазия была превосходной, кто бы сомневался. Герцог рассеяно обронил, что в угоду «моей госпоже Леоне» он приказал купить двадцать бочек напитка богов у греческих торговцев. Графиня, сияя глазами, заверила, что ценит внимание к ее капризам. Красотка, легко обводящая вокруг пальца королей и пап, ластилась к ногам Красного Быка. Вот загорелые руки герцога легли на ее плечи, и белизна не тронутой солнцем кожи засветилась еще ярче. Нескромная ладонь почти проникла за корсаж – к мягким, налитым округлостям, – а Леона будто не замечала, что ее выставляют напоказ, точно призовую кобылу. Лишь быстро опустила ресницы, с греховным и тайным удовольствием следя, как хозяин ласкает ее… выставляет напоказ! Ну, конечно же! Облегчение было столь сильным, что Дженнардо прошиб пот, и бокал венецианского стекла едва не выскользнул из пальцев. Братья так похожи, что просто страшно. Акилле Ла Сента, будучи банкротом, что держится лишь за счет грабежей своих распоясавшихся молодчиков, снял замок Сант-Анжело Нуово, устроил прием с танцами, нацелился на самую красивую куртизанку Лаццаро и осыпал кастрата драгоценностями. Родриго Реджио показал им полный двор преданных ему вояк и женщину, которую не смог купить Карл Восьмой, женщину, пьющую баснословно дорогое вино, тающую в его объятиях… Какая беда висит на вороте старшего сына папы римского, что он так отчаянно пускает пыль в глаза?
Акилле в своем кресле хранил непроницаемое выражение, и трудно было сообразить, понимает ли он суть происходящего, или сходство застит ему зрение? Разливавший вино слуга скромно отошел в угол – все ясно: Бык не предложит им ужин до тех пор, пока не навяжет свои условия. А для этого мерченары должны поверить, будто человеку, принимающему их у себя, подвластно все, и даже больше. Чтобы не вздумали брыкаться!
– Мадонна, разговоры мужчин о войне скучны. Решайте, хотите ли вы остаться или позволите присоединиться к вам позже? – Родриго выпроваживал любовницу весьма настойчиво, просто-таки по-солдатски. Графиня уже сыграла свою роль, и удачно – во всяком случае, Дженнардо едва не попался на крючок. Ладонь герцога последний раз погладила высокую грудь, а Леона поставила бокал на край стола и засмеялась. Возможно, красавица так легкомысленно держится лишь потому, что любовник пояснил ей правила игры, и авантюристка приняла их с радостью.
– Позволю только в том случае, если вы обещаете мне, что столь приятное знакомство с нашими гостями будет продолжено, – графиня поочередно одарила капитанов улыбкой, полной соблазна. – Синьор Форса, я встречалась с вашей тетушкой Камиллой, она много о вас рассказывала. Синьор Ла Сента, вы удивительно походите на свою матушку, не зря она славилась красотой. Буду рада увидеть вас вновь.
– Свидание будет зависеть оттого, насколько у этих синьоров светлая голова, моя госпожа, – голос Родриго ничем не выдавал беспокойства и напряжения, но, мать пресвятая Богородица, герцог вообще не позвал бы их сюда, не будь у него неотложной необходимости закончить войну! – И насколько быстро они согласятся на мои предложения. Но не сомневайтесь, каждая минута разлуки с вами для меня мучительна.
