– Это был не белый олень, а бурый. Он запутался в колючках, и я его вызволила. – Она вывернулась из хватки брата. – Я подумала, вдруг это один из наших, но он оказался диким и убежал.

– Бурый олень? – Аскель сник, на его красном лице явственно проступило разочарование. – Я видел его с вершины холма! Могу поклясться, он был белый.

– У него снег набился в шерсть, – сказала девочка.

– Ну, Аскель, загонял ты нас изрядно, а все попусту! – негодующе воскликнул один из охотников.

Остальные тоже заворчали, и некоторые из них направились в разные стороны, высматривая признаки добычи.

– А-а! – Аскель в раздражении провел руками по лицу. – Нам никогда ничего не найти в такой темноте, даже при луне, – пожаловался он, фыркнул и повернулся к сестре: – Шла бы ты лучше домой, пика. Здесь тебе небезопасно, и ты это знаешь.

И тут его взгляд остановился на ее одежде. Аскель прищурился и втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

– Где ты взяла эту парку?

Его собственное одеяние представляло собой пеструю мешанину старых кусков меха и сукна, где заплаток было больше, чем целой ткани.

– Это Ханса Петера, – ответила ласси, отступая перед его жадным взглядом. – Он одолжил ее мне, но только на сегодня.

– Так вот что он прятал в том старом сундуке, – задумчиво произнес третий брат, и лицо его сделалось жестким. – Интересно, что еще он привез из своих странствий?

– Тебе – ничего, – огрызнулась девочка.

Но Аскеладден ее не слушал. Он глядел на ту сторону ручья, расчетливо прищурившись.

– Я иду домой.

Брат не ответил. Ласси не стала повторять, а просто повернулась и двинулась вдоль ручья и вниз по склону к родной хижине.

– Ну? – Мать стояла у огня с сердитым видом.

– Я нашла бурого оленя, – сказала девочка, снимая красивую парку и протягивая ее Хансу Петеру.

– От бурого оленя нам проку не много, – фыркнула мать. – У нас в хлеву полно бурых оленей, или ты не знала? – Она вернулась к котлу с супом.

Ханс Петер забрал у ласси парку и опустился на колени, чтобы помочь ей стянуть сапоги. Девочка похлопала его по плечу и, когда он поднял глаза, показала головой в сторону лестницы.

Ханс Петер понимающе кивнул.

– Помоги мне отнести вещи наверх, ладно? – сказал он сестре, чтобы слышала мать.

Ласси взяла правый сапог, Ханс Петер – левый, и оба полезли наверх. Ханс Петер не стал при сестре открывать свой морской сундук, а уселся на него и жестом велел ей поставить сапог в изножье его койки. Ласси почтительно поместила сапог рядом с его товарищем, а затем уселась на краешек койки. Так они с братом могли слышать друг друга, даже если говорили негромко.

– Аскель видел меня в этих вещах, – сообщила ласси пристыженно, словно выдала секрет. – Ему стало любопытно, что еще ты привез из странствий.

– Когда я только вернулся, он следил за мной, – покачал головой Ханс Петер. – Ладно, похоже, мне предстоит очередной раунд приставаний. – Он взглянул в ее пораженное личико и улыбнулся. – Не волнуйся, девочка моя. Аскель настойчив, но я упрям. Он не узнает ничего, чего я ему не позволю. – Он резко потер руки, словно смывая тему. – Так. Полагаю, ты не видела и следа белого оленя?

Ласси хотела соврать ему так же, как и Аскелю с матерью, но ее выдали глаза. Она не могла лгать Хансу Петеру. Он всегда был добр к ней и позволил надеть свою особенную парку и сапоги.

– Ты его видела, – выдохнул Ханс Петер. Лицо его прояснилось. – И как? Он был великолепен?

– Ага, – согласилась ласси, чуть подпрыгнув на койке при воспоминании.

– Как близко тебе удалось подобраться к нему?

– Очень близко. – Она приглушенно хихикнула. – Очень.

Ханс Петер уставился на сестру в восхищении:

– Ты поймала белого оленя?

– Колючки поймали его за меня, – прошептала она, наклоняясь еще ближе. – Мне стало его ужасно жалко, и я вызволила беднягу, не заботясь о том, белый он или бурый. А потом он…

Но тут она осеклась. Олень вручил ей дар, не тот, о каком она просила, но все равно бесценный.

– Он выполнил твое желание? – Ханс Петер ждал ее кивка. – Сдается мне, ты не стала просить новый дом или чтобы ужин никогда больше не подгорал, – добавил он, негромко хохотнув.

Девочка закрыла глаза, чувствуя себя дурой. Ну конечно, надо было попросить новый дом! Или котел, который никогда не пустеет. Или кошель золота.

– Он и правда предлагал мне богатое приданое, – промямлила она.

– Но ты не взяла, потому что слишком мудра для этого, – сказал брат, гладя ее по руке. – Слишком мудра, чтобы пожелать золотой дворец для этой кучки неблагодарных людей.

– Я должна была…

– Вовсе не должна, – заверил он ее. – Пожалуйста, скажи мне, что хотя бы раз в жизни ты попросила чего-то для себя.

– Так и было. – Она покраснела и опустила голову.

– Можно спросить что?

– Имя.

Повисла тишина. Долго-долго брат с сестрой неподвижно сидели рядышком. Затем Ханс Петер отпустил ее холодную ладошку и обнял сестренку за плечи, крепко прижав к своему теплому боку.

– Ах, моя маленькая ласси, – сказал он наконец. – Какое сокровище можно подарить тебе, – тебе, у которой даже имени собственного нет!

– Хочешь… хочешь услышать его? – запинаясь, спросила девочка.

Она не знала, как сообщить родителям, что у нее спустя все эти годы появилось имя. А вдруг они спросят, где она его взяла? Имя было красивое, но любой понял бы, что оно нездешнее.

– Нет, – тихо ответил Ханс Петер. – Береги его. Храни глубоко в сердце. В мире есть места, где не иметь имени – большая удача, спасение. – Взгляд его устремился далеко за пределы хижины.

Девочка слегка вздрогнула, заметив уныние на его лице.

– Но зачем человеку имя, если никто его не знает? – прошептала она.

– Однажды для твоего имени придет время и место, – сказал ей брат. – Но до тех пор, наверное, лучше тебе оставаться нашей пикой.

– Твоей ласси.

– Моей ласси, – согласился он, пригладив ей волосы.

Они услышали, как стукнула, распахнувшись, дверь хижины и в дом с рычанием ввалился Аскель. Ханс Петер закатил глаза, а его младшая сестренка рассмеялась. Они вместе спустились по лестнице навстречу брату.

Вскоре ласси заметила в себе кое-какую перемену. Кошек в семье не держали, а за оленями ходил ее брат Эйнар. У них было несколько кур, но куры не ахти какие собеседники, и если ласси и обратила внимание, что понимает их кудахтанье, это не задержалось у нее в голове.

Она не придавала новому свойству значения, пока однажды не пришли в гости Йорунн и ее муж, Нильс, и не привели с собой охотничьего пса-подростка. Большелапый и ласковый щенок обожал сидеть у огня рядом с Хансом Петером, занимавшимся резьбой по дереву. Когда кто-нибудь подходил, щенок принимался стучать хвостом по полу и глядел на человека почти с улыбкой.

На второй вечер визита Йорунн ласси пекла лефсе[2]. Снимая готовую лепешку с горячей сковороды, она услышала голос:

– На вид очень вкусно.

Решив, что это сказал Ханс Петер, она улыбнулась брату:

– Спасибо. Хочешь кусочек?

– Мм? – Ханс Петер оторвал взгляд от резьбы. – Что ты сказала?

– Я спросила, не хочешь ли ты кусочек лефсе.

– Да нет, – скривился он. – Я не люблю их без ничего.

– Тогда почему ты сказал, что на вид вкусно? – Она ловко перенесла румяный плоский кружок на блюдо.

Ханс Петер озадаченно взглянул на нее:

– Я не говорил.

Девочка огляделась. Рядом больше никого не было.

Послышался стук по полу, и ласси взглянула сверху вниз на щенка. Тот таращился на нее, виляя хвостом:

– Можно мне кусочек, если он не хочет?

Ласси пристально посмотрела на щенка.

– Ты это слышал? – Она указала лопаткой для лефсе на собаку, но вопрос ее был адресован Хансу Петеру.

– Что слышал?

– Пес попросил кусочек лефсе.

– Он не просил.