Ну, хорошо, об этом я расскажу подробно. Итак…
Появление художницы
Через опущенное боковое стекло водителя Борька, нагибаясь и просовывая небрежно голову, как-то нагло улыбаясь, рядом со мной на переднее сиденье, забросил небольшой пакетик, который сразу же раскрылся. Я невольно на него глянула и тут же, словно ошпаренная, выскочила из машины… Я онемела от того, что увидела, как из прозрачного пакетика выпали… Так это же — презервативы!
— Ты чего? — нагло ухмыляясь, спрашивает Борька, как ни в чем не бывало… — садись и сейчас мы с тобой поедим на Круглик….
— Никуда я с тобой не поеду!
А Круглик — это небольшое озеро, которое образуется каждый раз, при разливе нашей реки, все заросшее по берегам ивами, это любимое место для таких типов, как наш Борька. У озера такая нехорошая слава, потому что там с девчонками что-то постоянно происходит.
— Ну, а как же чемодан? Я его по дороге обязательно выброшу.
А чемодан, это тот, у которого ручка оборвалась, когда его мамка вытаскивала из багажника машины. Потому ей пришлось купить небольшую спортивную сумку и туда переложить свои вещи, но все они не поместились, и часть из них оставила в этом чемодане. Так ей посоветовала ее новая подруга напарница, а с некоторых пор и директриса нашей школы. Она так и сказала ей:
— Ну, зачем тебе на конференции еще и эти платья? Все равно, ведь — только в одном будешь ходить. Где ты там будешь переодеваться? А трусов зачем, целую охапку, а лифчиков столько зачем?
И мать, как послушная собачонка — все, что та ей говорит, все она выкладывала. Засовывала назад в этот чемодан. Потом они вместе вышли и уже на перроне, перед самым отходом поезда и прощаясь, мать мне:
— Ну, все, доченька! Если что — обращайся за помощью к соседям. Чемодан привези домой и пока не отдавай его бабушке, я приеду и починю. И тогда уже обязательно верну, да и не вздумай его выбросить! Бабушка на него молится…
А потом уже, у самого моего уха:
— Держись от Борьки подальше! Сама знаешь, какая это порода…
Потому, когда Борька мне насчет чемодана, тогда я ему:
— Я тебе выброшу!
— Ну, тогда садись и поехали, ну что ты вскочила? — переходит с другой стороны машины ко мне, и пытается ухватить меня за руку, чтобы усадить обратно в машину.
— Отцепись, никуда я с тобой одна не поеду! — Отбиваюсь свободной рукой от него.
— Ну не поедешь, так я сам без тебя уеду. Подумаешь, тоже мне цаца! Между прочим, тебе придется, как минимум — двадцать километров одной по дороге топать… Рейсовый автобус уже укатил! Так что садись и поехали, я имею такое право!
— Это, какое еще такое право?
— Какое, какое, а вот такое — право соседа на вашу породу!
-Что? Что ты сказал?
— А то и сказал, что я тоже имею право… Отец от вас получает свое, а чем я хуже его? И потом, какая тебе разница: что он, что я? Одна и та же порода…
Я вспыхнула и так на него посмотрела, что он тут же стал противно оправдываться.
— А что я такого особенного сказал? Ничего нового! Да об этом все знают в деревне, что ты и отец…
— Ну и дурак же ты, Борька! Повторяешь деревенские сплетни, как последняя баба!
— Вот и я так же думаю: а не дурак ли, я? А вот кто из нас первый, а кто второй, это вопрос? Это тебе самой решать, а мне — это тебе еще надо доказать!
Я развернулась и со слезами на глазах устремилась к вокзалу, а он мне вслед и в спину:
— Ну, хорошо! Сама не поедешь, тогда ищи попутчиков. Так и быть, пятнадцать минут подожду…
Вот же гад, этот Борька! Ведь знает прекрасно, что никакого попутчика у меня не будет в такое время.…Это он специально так все подстроил, догадываюсь, чтобы потом говорить, что я сама согласилась с ним ехать одна в машине, а потом, будто бы я сама склонила его… Бр!!! Как подумала, о предстоящих его приставаниях, так я прямо стрелой выскочила на опустевший перрон. Выскочила и замерла, на перроне ведь, никого…
Потом увидела на лавочке, под кустом сирени, какую-то странную пассажирку. Подошла…
Она мне сразу же показалась такой необычайно красивой…Миндалевидные, умные глаза, с густыми ресницами, которыми она похлопывала. Лицо благородное, нос прямой, небольшой, губы припухлые слегка. Одета по столичному, о таких у нас всегда говорили, что такие не стильно одевается, а форсили.… А что это за слово такое — форсила, я и не знаю. Так вот эта особа — с умными и проницательными большими глазами, в мужской рубашке, с закатанными рукавами, в джинсах — бриджах и в полукедах на босу ногу, сидела и на меня вопросительно смотрела. Я набрала полную грудь воздуха и с невероятно-приятным придыханием ее спросила:
— А вам, девушка, куда надо ехать, не в деревню… такую-то?
Она, удивительно красивым и нежным голосом спросила:
— Не знаю? Что это за деревня такая? Там хоть есть природа красивая?
— Есть, конечно же! — это я с радостью! Так как поняла сразу же, что такая незнакомая и красивая девушка, будто бы школьница — по возрасту, эта со мной обязательно поедет. Потому что я нахожусь в таком положении, что я и мертвого уговорю вместе со мной сейчас поехать домой, лишь бы не с Борькой, лишь бы мне не одной. Она соглашается, начинает поднимать какие-то непонятные для меня предметы: какую-то короткую и толстую трубу с крышами на концах, какой-то деревянный и плоский ящик, а затем еще пытается взять сумку через плечо и навесить ее, да еще и какую-то, как ружье, штуку в чехле. Интересно и кто же она?
— Это что? — перехватывая у нее эту тяжелую штуку. — Это ружье? Ты кто? Геолог?
— Нет, что ты? Я студентка из университета… — и называет мне тот самый, в который я собираюсь поступать.
— Вот здорово! Я как раз туда собираюсь сейчас поступать на французский язык.
— На французский? А почему не на английский?
И тут я ей начинаю объяснять и тащить ее уже за собой к машине. Мне ведь надо ее обязательно забрать с собой в дорогу!
У Борьки, как только он нас увидел вдвоем, так у него округлились глаза!
— Ну, что, не ожидал? Вот, познакомься, это моя новая подруга, студентка, она приехала, и будет жить у меня …
— Да, приятно познакомиться, Калия! Можно Кола, Кока-кола и вообще — как вам будет угодно. Меня, как только не называют.… А вообще-то я Калледия. Понимаю, что у меня имя такое… Потому и вы зовите как-то, но только не Колли. Хорошо? Я скоро оканчиваю университет, факультет живописи и хочу у вас немного поработать, написать для дипломной работы пейзажи, натюрморт и натуру…
— Натуру? Это что же и голых баб тоже!
— Борька! — говорю и бью его по рукам, которыми он, вот же он все — таки гад, так как все равно, норовит облапить, обнять, пока загружаем ее вещи в машину.
— Не обижайтесь, но он у нас — просто дурак!
— Ну, а баб в натуре, ты рисуешь? — продолжает хамить, как ни в чем не бывало…
— Ну, во — первых, не рисуешь, а пишешь, художники пишут. А во — вторых, натура, это вовсе не голые и уж тем более — не бабы, а красивые женщины. Вот их я пишу, если они очень красивые?
И неожиданно повернувшись — посмотрела на меня.
Это что же, она так подумала про меня? Отчего я неожиданно зарделась.… Ну, вот еще? Да, что это она?
Эх, но, как, же она его, так красиво отбрила! Молодец, художница! А потом до меня доходит смысл ее слов.…
Это что же получается, что она меня собирается голой изображать, так, что ли? И я пуще прежнего засмущалась.…Одно оправдало, что может я, вовсе не такая уж и красивая? И тут же сама себе: а я — то ведь красивая… и я это знаю, тем более что у меня такая грудь и мне такое про нее говорит мой Виталик.… А вот, знает ли это она и видит ли это во мне? Но меня отвлекла предстоящая дорога.
Мы скоро поехали домой, теперь уже, слава богу, втроем, а не я одна с Борькой.
Она, видя мое смущение и настороженные глаза, кладет свою мягкую руку сверху на мою. Я пошевелила рукой, как бы освобождаясь, а потом…
После того, как она так красиво отбрила его, она спокойно себе продолжает говорить, только я не пойму, кому она это адресует:
