— Да, уж, она очень похожая на нашу хозяйку — Ольгу, раз, так громко матюгается…

Потом мы сидим с Мати, притухшие и слушаем наставления нашей новой хозяйки.

— Значит, так, девочки! Никакой самостоятельности и чистота абсолютная, кругом и везде! Вы, как я поняла, выделены мне для скорейшего наведения порядка в комнатах. Итак, слушайте меня внимательно и запоминайте, что вы должны и чего не должны! Во-первых, вы все время должны находиться, весь вечер, в своей комнате, и выходить вы из нее сможете только после того, как замигает кнопка у вашей двери….

— Какая еще кнопка? — спрашивает тревожно Мати. — Мы что же, попадаем к тебе в вечное рабство? — спросила и на меня многозначительно глянула, мол, помнишь ли, как мы с тобой, уже побывали однажды в рабстве…

— Мы что же, так и должны сидеть и ждать чего-то от какой-то твоей кнопки? А если я писать захочу, то мне что же, тоже на кнопку твою нажимать?

— И тогда и всегда! Иначе я вас тут же оштрафую…

— Как это оштрафую, за что? С'est un arbitraire et un une espèce de fascisme? «Это же произвол и какой-то фашизм?»

— Et un non arbitraire et un non fascisme, et simplement de la sorte faut. Clairement? Clairement je débite et déjà on peut au-delà avec vous sur un russe débiter? «И не произвол и не фашизм, а просто так надо. Понятно? Понятно я говорю и уже можно дальше с вами на русском языке говорить»?

— Clairement? В смысле, понятно… — несколько обескуражено и восхищаясь ее проносом, тянет Мати, изумленно на нее поглядывая. … А потом, все-таки, пересилив свое любопытство, о ее познаниях французского языка, она переходит на свой вызывающий тон:

— Давай уже, тетка, чего там тянуть, что мы еще должны у тебя, в твоих комнатах идеальной чистоты? Ну, а сношаться с твоими клиентами тут, мы как должны, по-французски или по-русски?

Наступает зловещая тишина, от которой мы просто обе сжимаемся и даже жалко притискиваемся друг к дружке в ожидании рокового ответа.

— А вот этого, у вас, никто не просит! Понятно? Только наводить чистоту и готовить иногда, постояльцам, что они нас попросят, да и самим кормиться…

— А…, -тянет Мати, — все так, поначалу говорят, а потом… — пытается оправдаться Мати.

— Нет, я сказала уже тебе! Ты что, не догадливая и не умеешь как следует слушать? — сказала уверенно и твердо, от чего мы с Мати, не сговариваясь, облегченно вздыхаем….

— Уф, ты! А мы думали, что вы тут только этим и занимаетесь…

— Знаешь, давай ты меньше будешь думать, и спрашивать, а больше будешь делать! Да, и больше мне таких бардаков не устраивать! Понятно?

— Понятно! — мы сразу же ей с облегчением и несказанной радостью…

— А сейчас, девчонки, давайте пить кофе и быстренько принимаемся за работу, а то мы сегодня закопались с вами и можем опоздать. Куда, куда?! В университет: вам — в сто пятнадцатую аудиторию, на первое собрание, а мне на кафедру.…На кафедру французского. Надеюсь, что это понятно на русском, и мне не надо вам на французском языке повторять?

Мы ей хором: понятно, мол, все понятно! А что же нам надо начинать делать?

Потом целых два часа возимся в комнатах: я в одной, Мати в другой. Где мы все отмываем и чистим, расставляем и раскладываем, и все время между собой переговариваемся, а иногда, оглядываясь, быстренько кто-то из нас заскакивает, в комнату подруги и тогда уже мы шепчемся весело, переговариваемся, вспоминая перипетии нашей с ней игры в рабоовладение…

— Девочки, красавицы?… Не увлекайтесь, работы еще много, а времени остается мало. Будет у вас время еще, еще успеете…

И мы тут же рассыпаемся по комнатам, весело и до головокружения счастливые, что она, хоть и все замечает, но даже нас не осуждает, Не осуждает, ведь, а только предупреждает!

— Девочки,…девочки.… Работать, работать, скорее…Мы с вами опаздываем…

Потом мы быстро с ней в душ. Брызгаемся, но все быстро, а она стоит рядом и смотрит на нас, как мы балуемся, а потом подгоняет и даже своей ладошкой мне и ей, да по попке, когда мы обнаженные мимо нее счастливые и радостные проскакиваем.

Машина на углу, забирает нас, и мы едем счастливые, уцепившись за руки. Она с нами, на заднем сидении и все что-то рассказывает, а мы ее не слушаем, а только делаем такой вид. Нам достаточно взглядов каждой, отчего, словно что-то, внутри замирает от тайны неведомой никому и нам кажется, что счастливее нас нет больше на белом свете.…Потому что твоя подруга рядом, и ты едешь с ней.…Да, наконец-то мы, подбираем Жанночку, она на правах хозяйки здоровается, садится на переднем сидении, рядом с молчаливым, красивым шофером.

Ну и что можно сказать? Жизнь, кажется, удалась? Как вы считаете?

Особенно, когда мы впервые так с ней заигрались в рабоовладение…

Вот на этих воспоминаниях я пока что их оставляю, но вас приглашаю за мной проследовать в далекие годы из жизни нашей красавицы, неправдоподобно эффектной девушки — из …. такой-то, деревни.

— Мама, мама! У нас новые соседи! — кричу с радостью, забегая в дом. — Ты знаешь, там две девочки между собой очень похожие и мальчик.

— А ты, хоть познакомилась?

— Да, мамочка, да!

Эх, знала бы я тогда, кто они, то не только бы не знакомилась, а и руки бы своей им не подала…

Милка и Светка — близняшки и Борька, противный мальчишка, младше их и мне ровесник. Как потом оказалось, мы с ним ходили в один класс.

Надо сказать, что мы сразу же не поладили. Тут же мы поругались, причем, они на меня все сразу. А что я? Подумаешь? Развернулась себе и ушла, к другим девчонкам играть на улицу…

А уже вечером, за столом, сама мама возмущалась нашими новыми соседями:

— Ну что ты сидишь, пойди, разберись… — мать попрекала отца, … — если и дальше так пойдет, то я не знаю, что я сделаю… — это она потому так возмущалась, что наш новый сосед, дядька Виталий, уже ее облапил в проходе между нашими участками. Сама видела!

Отец принял меры! Проход закрыл, а вот только Витальку, который ее каждый раз лапал, он отшить не сумел, и теперь, как что, так мать на него…

— Ну что ты сидишь? Иди и разберись с ним! Опять он пристает и уже под юбку лезет, кобелюка!

Кобелюка — не кобелюка, а вскоре тон сменился…

— Что ты все сидишь и сидишь, и ничего не делаешь? Смотри, как сосед наш, хоть и зараза какой приставучий, а уже и птичник поставил, и хрюшку завел, а ты все сидишь! Хоть бы что-то по дому делал!

Но делал по дому не отец, а все тот же, сосед!

И скоро я уже слышу и вижу, как мать и отец, как кошка с собакой! А ведь до приезда соседей все было так тихо и мирно. А тут? В нашем доме теперь, одна ругань с утра и до вечера. То не так, то не то и все время она с упреком говорила отцу:

— А вот Виталий! А вот наш сосед, и потом, он такой рукастый!

— Ага, рукастый… — возмущался отец… — особенно, для таких вот, как ты, паскудных, хотя и сисястых, но глупых баб, которым, что и надо от мужика — так это его…

Но, я тогда не понимала тех слов, что-то о том, что у соседа не такое и как-то по иному, чем у всех мужиков. Дома скандалы и я понимаю причину. К тому же уже не раз заставала мать наедине с этим Виталькой противным. Один раз, забыла что-то и прибежала из школы домой в не урочное время…

Стучала, стучала, мать наконец-то дверь открыла. Я, все сразу же поняла!

Отец наш был в отъезде, потому в дом зачастил дядька Виталий, а мать, вместо того чтобы его прогнать…

— Ты чего это? — набросилась сразу же на меня, поправляя свое платье.

Надо сказать, что в этих скандалах я всегда занимала сторону своего отца. Ведь, хоть и не все понимала, но чувствовала, просто была уверенна, что во всем виновата она. А тут, как говориться, я ее с поличным…

Она поняла, что я обо всем догадалась и потому сразу же сменила тон….

— А у нас гость! Вот, Виталий Иванович зашел машинку швейную починить… — и не удержалась, съязвила: — а то отцу все некогда! Ему вообще на все наплевать! А вот Виталий Иванович…