— Шахтерские мечты… — засмеялся Трофименко.

— А я хочу эту мечту сделать явью… — тихо сказала она.

— Вера! — удивленно вскричал он.

— Я хочу, чтоб исчезли с шахтерской земли терриконы. Зачем они? Зачем пустую породу тащить на-гора́? Разве нельзя ее оставить внизу, в шахте?

— Но ведь это… это не так просто, Вера…

— А разве комбайн — просто?

— Слушай, Вера… А ведь это здорово!.. — восхищенно восклицает Трофименко. — Знаешь, мне самому захотелось заняться этой проблемой… Вот комбайн пойдет, и я тебе помогу… Будем вместе работать, хочешь?.. Ведь это так интересно, так интересно!..

— По-моему, очень интересная идея! — убежденно произносит Кравцов и весело оглядывает собравшихся людей.

Довольно улыбается парторг. Радостно блестят глаза Андреева. И только Трофименко, смутившись от похвалы, объясняет:

— Но это не моя идея, Алексей Федорович.

— А чья же?

— Инженера Недоли.

Кравцов живо поворачивается к парторгу:

— Ты, Павел?

— Нет, Володя придумал.

— Смотри, пожалуйста, как твой брат отличился! — шутит секретарь. — Теперь, значит, дело только за вами? Успеете к утру?

— Сделаем, Алексей Федорович.

Кравцов поднимает трубку телефона:

— Говорит Кравцов. Я на шахте «четыре-бис», в парткоме! Соедините меня с министром.

Переглянувшись с парторгом, Андреев нерешительно предлагает:

— Может, все-таки вызовем Сидора Трофимовича?

Кравцов кладет трубку на рычаг и строго возражает:

— Я уже сказал — не надо. Зачем человека тревожить? Пусть поспит себе на здоровье! В его годы нелегко бегать по ночам…

В голосе секретаря звучит искренняя забота и теплота, когда он говорит об отсутствующем:

— Надо беречь таких людей, — славная донбасская гвардия.

Резкий телефонный звонок обрывает его на полуслове, и Кравцов снова снимает трубку:

— Здравствуйте! — И смеется. — Да-да, мы с вами по три раза в день здороваемся. Ну вот, как и обещал, звоню из шахты «четыре-бис». Тут рядом со мной главный инженер, парторг и сам конструктор… Нет, нет, напрасно мы с вами беспокоились. Дмитрий Иванович не собирается опускать рук… О делах, я думаю, он лучше меня расскажет, передаю ему трубку.

— Что вы, Алексей Федорович! Что я ему скажу? — испуганно шепчет Трофименко.

— Что есть, то и расскажете.

Конструктор смущенно берет трубку:

— Я слушаю, товарищ министр!

— Нет, это мы хотим вас послушать, Дмитрий Иванович! — произносит министр и, чуть улыбнувшись, обводит взглядом сидящих за длинным столом людей в строгих мундирах. — Тут у меня большое общество собралось — вся коллегия министерства.

Из динамика доносится голос растерянного конструктора:

— Я ж не подготовился к докладу… Как же так?!

Члены коллегии добродушно смеются. Придвинув к себе микрофон, министр старается подбодрить конструктора:

— А никакого доклада и не нужно. Что вас сейчас там держит? Земник?

Далекий, приглушенный расстоянием голос поспешно подтверждает:

— Да, товарищ министр, третий день с этим мучаемся.

Кивком головы вызвав кого-то из-за стола, министр продолжает:

— Вот мы здесь посоветовались, и послушайте, что надумали. Вдруг пригодится!

— Дмитрий Иванович, здравствуйте! — говорит один из членов коллегии. — А не попробовать ли вам под комбайн подставить салазки? А?

— Вот здорово! — слышится сквозь смех восклицание конструктора.

— Что? Смешно?

— Да нет, не смешно, здорово, говорю, получилось. Вы в Москве, мы здесь, а придумали одно и то же! Завтра будем уже испытывать.

Услышав сообщение конструктора, министр решительно заявляет:

— Значит, завтра утром я вылетаю к вам в Донбасс!

Раздирая белые хлопья облаков, огромный самолет вырывается на синий простор.

Уставившись в иллюминатор, министр неотрывно следит за тенью самолета, скользящей по донбасской земле.

Длинной цепью тянутся вдали вершины терриконов, напоминая таинственные древние пирамиды.

Поля, заводы, шахты, ажурные копры, стройные скрубера, похожие на гармошку коксовые батареи, домны, освещенные заревом плавок, города, серебряные меловые горы, и, как нити из клубка, пути-дороги во все концы мира.

Министр и встретившие его начальник и главный инженер комбината направляются к легковой машине.

— Завтракать будем? — спрашивает между прочим плотный высокий начальник комбината.

— Нет!

Министр усаживается рядом с шофером.

— Значит, прямо в комбинат?

— Нет!

Начальник озабоченно замечает:

— А у нас много неотложных дел.

— Самые неотложные дела сейчас на шахте «четыре-бис»!

И тотчас же — шахта. По коренному штреку движется большая группа людей. Впереди в шахтерском костюме — министр» по бокам его — Кравцов и Сидор Трофимович, а дальше идут Андреев, парторг, начальник и главный инженер комбината, директор завода имени Кирова.

В высоком штреке с металлическим креплением светло и просторно. Люди идут в рост, не сгибая головы. Внезапно издали раздается гудок и врывается столб света — навстречу мчится электровоз.

Министр и сопровождающие его люди сходят с пути, прижимаются к стенкам штрека. Гремя вагончиками, проносится огромный состав с углем. Пропустив его вперед, министр снова отправляется в путь, но снова сигнал — и снова все жмутся к стенке, пропуская второй состав вагонеток.

— Идет у тебя уголек? — деловито спрашивает министр.

У Сидора Трофимовича счастливое лицо:

— А это со «Второй западной», товарищ министр ! За день работы два дня сделали!

— А чья бригада?

— Нашего почетного! Его рук дело!

Министр останавливается:

— Степана Павловича? Я хочу поздороваться со стариком. Зайдем в лаву.

Лава «Вторая западная». В полдневном свете люминесцентных ламп сразу открывается вся картина организованного шахтерского труда.

Вгрызаясь в уголь, ползет врубовая машина.

Ловко работают крепильщики — стойки так и растут у них под руками, словно колонны подземного дворца.

Еще ниже, вдоль скользящего конвейера, расположились навалоотбойщики. Полуголые, черные от угольной пыли, они четко и быстро бросают уголь на решетки конвейера. Никто не спешит, никто не суетится, но ощущение быстроты невольно создается от ритмичных взмахов широкими лопатами.

Широко, радостно улыбается Вася. Черные его руки, блестящие от пота, как мощные рычаги, безустали движутся вверх и вниз.

— Красивая работа! — не может скрыть восхищения министр. Он очень хорошо знает, какими усилиями, каким огромным трудом рождается такая красота. — Красивая работа! — повторяет он. — Но все-таки… лопата! — и он показывает на навалоотбойщиков, — всю красоту лопата портит!

Он подходит к врубмашинисту, протягивает руку:

— Ну, как здоровье, Степан Павлович?

Старик усмехается:

— Боюсь, что плохое, товарищ министр. В один голос все про здоровье спрашивают, даже забеспокоился… Лучше бы не спрашивали!

— Ну, не буду! — усмехается министр. — И без того вижу: работать ты здоров! С комбайном соревнуешься?

— Нет. Выручаем комбайн, — просто отвечает старик.

— Хорошее дело! Потом и он вас выручит!

— Я на это и надеюсь, товарищ министр! — серьезно отвечает Степан Павлович и показывает на врубовку: — Поверите? Мне вот эта машина двадцать лет жизни прибавила, а комбайн, думаю, к еще десяточек лет работать дозволит!

— А ты видел уже, как комбайн рубает? Пойдем, посмотрим!

— Задолжали мы уголек, рассчитаться надо! Потом уже посмотрю, товарищ министр… Извините!

— Ну, не будем мешать! Пошли, товарищи.

И сразу возникает грохот работающей машины.

Прислушиваясь к шуму, министр живо спрашивает:

— Комбайн?

Кравцов молча кивает головой.

Вся группа подходит к входу в лаву.

Здоровая, с квадратными плечами, «люковая» быстро управляется со своей работой.