А ребенок хотел Эдди Фридзама.
У Эдди Фридзама было достаточно времени, чтобы как следует обдумать создавшееся положение.
Одиночная камера, строжайшая изоляция и отсутствие какой бы то ни было возможности связаться с внешним миром.
Как могло все это случиться? Почему его схватили? Неужели за ним следили уже тогда, когда он пробирался в «серую беседку», намереваясь разведать все об «операции Смерч»? А может быть, вообще все это подстроено мисс Флорой? Нет, это не может быть. Зачем в таком случае ей нужно было пускать его в беседку, если она знала о предстоящем совещании?
Фридзам неподвижно сидел в тесном каменном мешке, снова и снова продумывал все возможные и невозможные варианты объяснения случившегося. Но сейчас не это важно. В конце концов все равно, каковы были причины ареста. Самое главное теперь связаться с ребятами, сообщить о том, что он уже знает сущность «операции Смерч».
При мысли о невозможности действовать, о том, что ждет его впереди, к груди подползал холодок страха.
Было тяжело, но самое страшное — носить в себе тайну «операции Смерч», знать, что готовится чудовищное злодеяние, а время проходит. Бессильно метаться здесь, в этой клетке, и не иметь возможности ничего предпринять.
Фридзам не видел ни одного человека с тех пор, как его схватили у гаража Тайсонов. Проходили дни. Отвратительная, скудная пища два раза в сутки просовывалась кем-то в окошечко, прорезанное в двери, и снова все затихало. Толстые стены не пропускали ни единого звука из внешнего мира. Ему не оставалось ничего другого, как ждать. Ведь должны же его когда-нибудь вызвать. Если его арестовали — значит, должны предъявить какое-нибудь обвинение. Он будет требовать защитника, свидания с близкими, а когда начнется процесс, — разоблачит собиравшихся во дворце у Тайсона заговорщиков. Он превратит этот процесс в грозное изобличение поджигателей воины, покажет истинных врагов мира!
А что если ему не дадут возможности выступить? Что если процесса вообще не будет? Не может быть!
В тягостном раздумье проходили дни и ночи.
И вот настало, наконец, время, когда стальная дверь камеры открылась и Фридзама повели по узкому темноватому коридору, по лестнице на второй этаж и оставили под охраной в небольшой, чисто выбеленной, совершенно пустой, освещенной тусклым плафоном комнате.
«Делом Фридзама» заинтересовались в комиссии по расследованию антиамериканской деятельности.
Член комиссии Копленд нервно расхаживал по своему кабинету и, куря сигарету за сигаретой, говорил своему помощнику:
— Шеф придает особое значение делу Фридзама!
— Я очень уважаю мнение шефа, сэр.
Копленд повернулся к своему помощнику и взглянул на него.
Зазвонил телефон.
— Да, слушает Копленд… Хорошо, введите арестованного.
Фридзама ввели.
— Садитесь, Фридзам, и рассказывайте о вашей антиамериканской деятельности.
Фридзам не очень был удивлен таким началом — он хорошо обдумал в камере свое положение и ждал любого обвинения.
— Прежде всего, как гражданин свободной страны, я требую…
— Прежде всего, вы ничего не можете требовать, Фридзам! — закричал Копленд. — Вы можете только просить пощады и молиться всевышнему о спасении души. Наша страна гарантирует свободу только честным людям, а не шпионам.
Фридзам еще не мог понять, куда клонит этот сухопарый, желчного вида человек, устремивший на него взгляд своих мутных, холодных глаз, но уже сейчас можно было предположить, что его арест не связан с «операцией. Смерч». Да, они ничего не знали о том, что он слышал разговор в беседке. Значит, можно будет найти возможность разоблачить коварные замыслы Тайсона, Эверса, Диринга. Что же касается вздорности возводимого на него обвинения, то теперь это меньше всего беспокоило Эдди — лишь бы удалось сорвать «операцию Смерч», оповестить кого надо о грозившей опасности. Фридзам повеселел. На его лице появилось подобие улыбки; он вспомнил о приглашении и с довольно независимым видом сел у стола следователя. Его поведение озадачило Копленда. Копленд не ожидал от обвиняемого такого хладнокровия. Однако не подал и вида, что удивлен и, обратившись к помощнику, приказал ему стенографировать допрос.
Бегло поставив вопросы, уточняющие биографию, он внезапно спросил Фридзама:
— Когда вы последний раз были в баре Бэна Спеллера?
Эдди похолодел — похоже, что этот вопрос имеет отношение к «операции Смерч». Быстро пронеслись в мозгу воспоминания о встрече с Лаусоном. Неужели подслушана их беседа с Лаусоном? Но ведь они разговаривали в гавани, на открытом месте, вокруг не было ни души.
— Я очень часто бывал в баре Спеллера.
— А я спрашиваю, когда вы были в последний раз, с каких пор вы перестали бывать в этом баре?
— С тех пор, как ваши молодчики заткнули мне рот кляпом и привезли в ваш застенок.
— Фридзам!! — закричал Копленд:
— Я вас слушаю, сэр.
— Перестаньте паясничать! Это вам не поможет. Это только может ухудшить ваше и без того плачевное положение.
— Что может быть хуже ваших застенков?
— Электрический стул!
— Честный человек не может попасть на электрический стул! Или вы считаете, что сумеете посадить на него ни в чем не повинного человека?
— О Фридзам, — злобно прошипел Копленд, подходя вплотную к Эдди и впиваясь в него своими белесыми, мертвящими глазами. — Я думал, что вы попали в беду, а вы, оказывается, матерый шпион. Перестаньте разглагольствовать и отвечайте на мои вопросы! Когда вы были последний раз в баре Спеллера?
— Я уже сказал вам.
— Хорошо, вы не хотите отвечать. Я вам помогу. Вы перестали бывать в баре после ареста Клайда Мэкги, которому вы передавали добытые вами сведения.
Фридзам поник головой, и Копленд истолковал это по-своему.
«Клайд арестован, бедняга. Что же это могло значить? Ведь Мэкги ничего не знал о заговоре у Тайсона. Здесь нет связи с «операцией Смерч», это уже хорошо!»
— Вот видите, Фридзам, вы попались.
— Я ни в чем не попался! Я был дружен с Клайдом Мэкги и не собираюсь этого отрицать.
— Но вы отрицаете, что вы — шпион.
— Отрицаю. Это клевета. Вы никогда не сможете этого доказать!
— О, не беспокойтесь. У нас есть доказательства, и собственное ваше признание не так уж важно. Все, кто принадлежал к вашей шпионской группе, арестованы. Расскажите лучше, откуда вы знаете Эрскина Тодта, бывшего научного сотрудника Колумбийского университета?
Фридзам рассказал, что виделся с Тодтом несколько раз еще в то время, когда производился сбор подписей под Стокгольмским воззванием. Виделся в комитете по сбору подписей.
— Очень трогательная дружба, — рассыпался гаденьким смешком Копленд, дружба безработного шофера с научным сотрудником, принимавшим участие, Копленд прижег сигарету и затем медленно продолжал: — принимавшим участие в разработке атомной бомбы! Где вы храните материалы, полученные вами от Тодта?
— Ложь! Я не получал никаких материалов от Тодта! — вскричал Фридзам.
— Молчать!! — Копленд нажал кнопку, вделанную в столе, и в комнату вошли два дюжих молодчика. — Подведите его к окну.
Фридзама крепко схватили за локти и подвели к окну. Посредине квадрата небольшого дворика, окруженного ее всех сторон высокими мрачными строениями, стоял автомобиль.
— Вам знакома эта автомашина, Фридзам?
— Судя по номеру, это машина Тайсона.
— Добавьте — та, на которой вы работали.
Копленд сделал знак, и молодчики накинули на Фридзама наручники.
— Проводите во двор!
Фридзама вывели во двор, за ним последовал Копленд с помощником и среднего роста коренастый человек в синем комбинезоне с инструментальной сумкой в руках.
— Покажите, в какой именно части мотора спрятаны ваши материалы, полученные от Тодта.
— Я еще раз говорю вам — я никогда никаких материалов от него не получал.
