Скорость была черепашья — всего 2—3 узла в час. Пейзажи в ярких красках экспрессиониста-сентября радовали глаз. Да только не до любований сейчас. Экипаж сильнее волновало, что они словно на ладони и, вздумай кто поупражняться в стрельбе, лучшей мишени не надо. Тут и слепой не промахнется.

На третий день пути их пытались остановить военные в неразличимой издали форме. Они усиленно сигналили, предлагая причалить к берегу. Братчиков, посоветовавшись с Тунцовым, решил не рисковать. В отместку за непослушание неизвестные подняли пальбу: то ли попугать, то ли всерьез — не понять. Пули вжикали над головами, но и на этот раз пронесло.

Выше Никопола болгарский берег сильно порос камышом. В ночной тиши покрякивали утки. Река вырвалась из горловины, стала шире.

24 сентября

С утра пораньше впередсмотрящий доложил Владимиру о приближении прямо по курсу непонятных предметов. Все бросились к борту. Мимо баржи тихо проплывали деревянные повозки, оглобли, обломки какого-то парома, клочки сена и трупы лошадей со вздутыми животами. Сержант Полувитько хозяйски выловил из воды несколько книг и патефон в коробке.

Братчиков почесал в затылке и обратился к Тунцову:

— Чем не иллюстрация к «Медному всаднику»?

Ход резко застопорили. Вроде все яснее ясного — плывут по заминированной реке. Но внезапная встреча с вещественными доказательствами того, что смерть таится где-то рядом, возможно, она за следующим поворотом, а то и ближе, никого не развеселила.

Однако мысль о том, чтобы причалить и спокойно переждать, пока не пройдут тральщики, отметалась напрочь. Надо было двигаться вперед и только вперед. Стали еще более осмотрительными, вдохновлять людей на это не приходилось.

Поразмыслив, офицеры пришли к выводу, что хотя поторапливаться надо, но не стоит спешить на собственные похороны. Поэтому по ночам больше не плыли. Ближе к сумеркам вставали на якорь, не подходя к берегу. Еще неизвестно, мимо скольких не замеченных впотьмах мин они проследовали. Но искушать костлявую дальше не стоило.

Так двигались еще три дня. Все измотались, но никто не роптал. Только тягостное напряжение все нарастало. Лица спутников Братчикова посерели, как при нехватке кислорода, скулы сведены, глаза запали. Охоты играть в беспечность ни у кого не было. Все равно фальшь обнаружилась бы. Чувства у всех предельно обострены, нервы завинчены на последнюю резьбу…

При подходе к городу Лом узнали от местных жителей, что где-то здесь мечется в поисках выхода к своим немецкая моторизованная часть. Береженого бог бережет. И капитан запретил появляться на палубе в военной форме. Если учесть, что другой одежды у солдат не было, то они исхитрялись гулять, щеголяя в исподнем.

После Лома погода стала скверной. Враз сгорело бабье лето. Поскучнело небо, задул ветер, хлынул дождь. В довершение бед ночью, когда они стояли на якоре, их обстреляли. Братчиков выскочил из каюты и дал пару длинных очередей из автомата по вспыхивающим на темном берегу светлякам. Пыла у неизвестных налетчиков поубавилось, и они предпочли замолчать.

Пули пробили две бочки с маслом. Пробоины заткнули деревянными затычками, и инцидент вроде был исчерпан. Но не проходило ощущение, что за ними следят и в любую минуту могут возобновить огонь. «А попадись в обойме одна-разъединственная зажигалка — аутодафе у нас получился бы на зависть инквизиторам», — мелькнула крамольная мысль. И капитан нервно потрогал деревянные пробки.

…Тральщики Дунайской военной речной флотилии настигли их у причала, недалече от города Калафат. Они решительно преградили путь каравану. Прибывшие сердитые морские офицеры, узнав, что́ за груз на барже, поначалу обомлели. Но потом задали чертей Братчикову с Тунцовым.

— С ГСМ по минам?! Самоубийцы! Раков кормить вздумали? То, что вы остались в живых, — случай! Родились в сорочке!..

— Все это так, — покорно кивал головой Братчиков. — Только машины без бензина — груда дров и железа. И вы это отлично знаете. А к победе надо двигаться на всех парах, чтобы смерть опаздывала… И может быть, не напрасно мы своими головами рискуем. К тому же есть такое слово — приказ. Так что не взыщите, братцы. Честно говоря, я бы поменял одну такую прогулку на два круиза в «люксе»…

Братчиков незаметно для себя соврал. Не было такого приказа — плыть по заминированному Дунаю. Ни в устной, ни в письменной форме. И все же Владимир был честен: они действовали, повинуясь приказу совести. Он с товарищами осознавал, что, кроме них, некому обеспечить войска горючим. А единственный путь, по которому можно обеспечить эффективное снабжение, — Дунай.

…Моряки немного поостыли и, рассудив трезво, приказали дальше следовать строго за ними. Караван прибавил в скорости. До Видина дошли за два часа.

— Финита, — сказал тихо Братчиков. — Волосок не оборвался.

Знакомые морские офицеры подрулили к ним на катере и пригласили в гости. На тральщике Владимиру обещали сюрприз и не обманули: восемь мин мерцали тускло и враждебно.

— Все эти игрушки мы выловили, следуя за вами. Раньше не хотелось демонстрировать.

Почти 340 километров по нашпигованной минами реке — немыслимо по меркам мирного времени! Но шла война. И героическое совершалось незаметно и буднично. Может, потому, что будни были героическими?..

Пункт выдачи горючего скрытно организовали в двух-трех километрах ниже Видина. За неделю войсковым частям 57-й армии и Народно-освободительной армии Югославии выдали свыше 400 тонн горючего и много масла… На «доппитание» к бензиновому каравану стали и бронекатера Дунайской флотилии.

Бензина хватило всем сполна. После освобождения Белграда баржу № 734 с остатками горючего передали НОАЮ.

Наступление началось 28 сентября. После трехдневных напряженных боев войска 68-го стрелкового корпуса во взаимодействии с 75-м стрелковым корпусом и Дунайской военной флотилией завершили разгром группировки противника и заняли город Неготин.

Затем 57-я армия основные усилия перенесла на центральное направление. Решительным выступлением соединения 68-го стрелкового корпуса овладели узлами дорог, опорными пунктами Салаш, Бела-Река, Слатина и центром медной и золоторудной промышленности Югославии — городом Бор, проникнув в глубь обороны противника до 40 километров.

За 12 дней наступления войска 57-й армии продвинулись на направлении главного удара на 130 километров, разгромили совместно с 14-м корпусом НОАЮ немецкую группировку «Сербия». После форсирования реки Велика-Морава были созданы условия для ввода в сражение 4-го гвардейского мехкорпуса. Его ударные силы вместе с 5-й дивизией НОАЮ к вечеру 13 октября за два дня жестоких боев преодолели свыше 80 километров и вышли на южные подступы к Белграду.

20 октября 1944 года, после штурмовых кровопролитных боев, совместными усилиями советских и югославских войск белградский гарнизон фашистов был разгромлен и столица Югославии освобождена. Так закончилась Белградская наступательная операция. Войсками 3-го Украинского фронта было уничтожено и взято в плен около 100 тысяч вражеских солдат и офицеров. Операция проходила в высоких темпах со среднесуточным передвижением подвижных войск более чем на 50 километров.

Всех участников операции Президиум Верховного Совета СССР приказом от 19 июня 1945 года наградил медалью «За освобождение Белграда».

На всех многочисленных фронтах, где развернулись кровопролитные сражения, не обходилось без участия военно-транспортной авиации, сформированной Аэрофлотом.

Переброска и высадка воздушных десантов, оперативная доставка к местам сражений воинских пополнений оружия и боеприпасов, организация помощи и военно-техническое снабжение частей, сражающихся в окружении, всесторонняя поддержка партизанского движения, регулярные полеты в глубокие тылы противника, участие в перевозке раненых из полевых госпиталей — далеко не полный перечень работ, выполнявшихся полками и дивизиями Аэрофлота.