Янис — старый морской волк, в прошлом капитан дальнего плавания. Родину он покинул с семьей после оккупации. «Да, — согласился Янис, — с лодками теперь тяжело, фрицы постарались». Он хитро улыбнулся и широким жестом пригласил к себе в гости. Видно было, что грек чем-то необычайно доволен, в глазах его нет-нет, да и зажигались лукавинки.

Жена Яниса, сухонькая, верткая старуха, тотчас захлопотала вокруг стола, в ее руках все горело. Мужчины покуда вели неторопливую беседу на веранде. Янис принес из комнаты паспорт, который был сплошь покрыт печатями и штампами всех морских портов, какие только есть на свете. Он гордо посматривал на гостей. Настал час возвращаться к прежней жизни, когда можно не таить, кто ты есть на самом деле.

Стол быстро заполнился нехитрой рыбацкой снедью. Янис налил по стаканам вино и произнес что-то такое, от чего дед Коста встрепенулся, забыв переводческие обязанности, махнул свой стакан и быстренько поднялся из-за стола. Застучали его башмаки по деревянной лестнице. Уже на ходу он бросил, что скоро вернется.

Не прошло и десяти минут, как старик действительно возвратился. С ним были четверо болгар-рыбаков в длинных валашских рубахах и штанах из чертовой кожи. Они выпили предложенное им вино и направились вместе с дедом в глубь двора, к поленнице дров. Братчиков озадаченно взирал на происходящее. Его изумление все росло, так же, как торжество старого грека. Наконец поленницу разобрали, и оказалось, что там была схоронена добротная лодка с надписью на бортах: «Мария». «Назвали в честь погибшей дочери», — шепотом объяснил дед Коста. Отыскался и подвесной мотор, а чуть погодя и канистра бензина.

Болгары взвалили на плечи лодку и отнесли ее на берег Дуная — благо, что было совсем недалеко. Канистру бензина тащил сам Братчиков, никого к ней не допуская.

Установить мотор, заправить его и отрегулировать было делом нехитрым. Солнце клонилось к закату, когда они отправились в первый рейс. Из-за нехватки времени решили осмотреть только ближайшие транспорты. Улов оказался невелик: сухогрузы с ячменем, горохом и тому подобное. Попались две баржи, наполовину заполненные газойлем и керосином. Грек довольно потирал руки, а Братчиков хмурился и сплевывал за борт.

Темнело. Янис повернул обратно. Лодку оставили у рыбака, жившего на берегу. Грек и слушать не хотел, чтобы капитан ночевал снова в полицейском участке. Владимир с удовольствием остался в его гостеприимном доме.

12 сентября

Чуть свет их моторка, единственная, наверное, на побережье, застучала вновь. Они уходили вниз по течению Дуная. Первая половина дня прошла без пользы. Тщетно капитан с греком облазили все стоящие, на их взгляд, баржи. Затем сменили курс и пошли западнее Рущука вверх против течения.

Братчиков с хрустом откусил огурец, заботливо положенный старухой Яниса в корзину с провиантом. Лодка легко вспарывала волны Дуная. Приятно обдувал свежий ветер, гимнастерка надувалась пузырем. На одном из многочисленных островков, разбросанных там и сям по реке, Владимир заметил десятка два мужчин и женщин. Причалили. Янис их не знал. После долгих мытарств с горем пополам выяснили, что это насильно мобилизованные фашистами экипажи покинутых немецких транспортов. Тут были и греки, и румыны, и югославы, и чехи. Все они дожидались, когда приутихнет война, чтобы вернуться по домам. Капитан прикинул, что в принципе это готовая профессиональная команда речников.

…Удача свалилась внезапно, как звезда с неба. Совершенно исправная наливная баржа с номерным знаком 734 оказалась полным-полна бензина. В ящике стола капитанской каюты валялись немецкие грузовые документы вместе с паспортами сбежавшей команды. Язык документов врать не мог — на барже было без малого 700 тонн горючего. Дело оставалось за малым — сдвинуть с места груженую махину.

— Ничего. Голь на выдумки хитра! — сказал Братчиков приунывшему спутнику. — Пойдем в народ.

Перед тем как навестить островитян с потопленных кораблей, капитан окунул в найденную банку с краской конец веревки и написал: «Собственность армейского склада ГСМ № 1158». Хотя это была чистой воды перестраховка: вокруг на сотню километров конкурентов не было.

Визит на остров обескуражил. Деморализованная команда речников в переговоры с советским офицером вступать не хотела. Впрочем, прикрываясь непониманием, сделать это было несложно. Братчиков сумел добиться кое-чего вразумительного от словака в рваной тельняшке. Речники откровенно боялись мин, которыми густо нашпиговали Дунай сначала англо-американские союзники, а затем немцы.

Новость не обрадовала капитана. Со слов словака, мин в реке больше, чем рыбы. И все же досада на интернациональную команду не проходила. Капитан горячился: советские солдаты проливают кровь, жизни не щадят, а тут кое-кто очень заботится о собственной шкуре. Речь была проникновенна, нет слов. Жаль, что пафос ее пропал зря. Уяснив это, Братчиков несколько поостыл.

Окружающие его люди смотрели равнодушно, глаза их были бессмысленны. Владимир закусил от бешенства нижнюю губу и тяжело засопел. И тут в нос ему шибанул резкий запах спиртного. «Да они же надрались до изумления, — осенило его. — И где только умудрились? Пьяным им Дунай по колено. Значит, надо разворачивать оглобли».

И несолоно хлебавши они с Янисом отправились на баржу с горючим. Отель был не из лучших. Кое-как угнездились на пыльных соломенных тюфяках, которые, как выяснилось вскоре, были еще и общежитием всяких кусачих насекомых. Ночь прошла в нервной полудреме. Какой уж там сон! Так, подремали, почесываясь.

13 сентября

Нет худа без добра, Владимир за ночь наметил несколько вариантов действий. Во-первых, надо было изловчиться и найти способ связаться со штабом армии, попросить, чтобы прислали подмогу с перекачкой. А за это время, хоть кровь из носа, спихнуть злополучную баржу с мели да оттащить к берегу, где и организовать заправку.

Вроде бы все было верно разложено по полочкам. Но где бы взять хотя бы паршивенький буксирчик? Да и вдвоем разве сдвинешь баржу? Нужны люди.

Наутро Владимир был сосредоточен и зол. Наверное, это дошло и до «островитян». Видно, прошедшая ночь для них прошла не бесследно: протрезвели — поумнели. Первым согласился рискнуть тот самый словак в тельняшке. Он уговорил присоединиться еще трех товарищей по несчастью. Сложился экипаж, которому сам черт не брат. Интересы новых членов экипажа совпали с целями капитана — двигаться в верховья Дуная. Там остались их семьи.

Все они чуть ли не с пеленок речники, помнили карту Дуная наизусть. А это как раз то, что нужно: фарватер сложен и коварен. Это вдохновляло. А главный подарок был впереди. Бывшие островитяне знали, где примерно искать буксиры, спрятанные в прибрежных зарослях от бомбежек и артобстрелов. Повезло так повезло!

Поплутать по зарослям пришлось немало, но зато отыскали целых три буксира. Впрочем, два из них поначалу отмели, в том числе допотопный колесный «Калимберг». Но третий показался подходящим, хотя и с ним помучились, пока завели.

По пути собрали дань с трофейных посудин. Более всего сердце снабженца порадовала находка на барже с керосином — металлические рукава и ручные насосы. Разжились тросами разной толщины и кое-каким провиантом.

Однако надежды опять не сбылись. Баржа № 734 засела прочнее прочного. Тросы рвались, как гитарные струны, а посудина лишь лениво вздрагивала, поднимая рябь волн. И ни с места!

14 сентября

Неудача заела. Злились. Ругались. В конце концов пригнали второй буксир — «Калимберг». Все без толку.

Тогда Братчиков с Янисом решили найти пустую баржу из-под бензина и делать «переливание» 734-й, пока она не всплывет. Так и поступили, но это съело кучу времени…

Ожидая подмоги, Братчиков нетерпеливо поглядывал на берег. В облаке пыли появился грузовик. Он притормозил, из кабины выпрыгнул офицер и замахал пилоткой. Владимир с греком порулили к берегу.

— Здорово, за каким дьяволом тебя сюда занесло? — своеобразно поприветствовал Братчикова знакомый начальник автослужбы дивизии.