Именно эти слова она произнесла во время долгого и серьезного разговора в кабинете врача. Доктор подчеркнул, что добровольный приход Ляли в клинику — уже очень хороший знак. Невозможно вылечить наркомана, который сам не желает избавиться от болезни. Ей следует помнить, что предстоит длинный и тяжелый путь. На первом этапе организм очищают от накопившегося яда. Процедура эта сложная и болезненная. Сильная ломка неизбежна, но врачи по возможности постараются погасить ее с помощью медикаментов. Уже через несколько дней Ляля почувствует себя гораздо лучше. Но психологическую зависимость снять куда сложнее, чем физическую. Необходимы будут занятия с психологом в группе. И уже после выписки Ляля будет регулярно приходить на встречи анонимных наркоманов, тщательно прорабатывая каждую ступень пошаговой программы. Иного способа вернуться к себе прежней нет. Ляля внимательно выслушала врача. Перспектива открывалась не слишком приятная: болезненная ломка, непростые беседы в терапевтической группе… К тому же всегда сохранялась опасность возвращения к старому, однако появилась надежда — и это сейчас было самым главным.
Врач быстро заполнил все необходимые бумаги, завел историю болезни и выдал Ляле направления на сдачу анализов. Учтивая медсестра провела ее в палату и показала, где можно оставить вещи. Девушка официально стала пациенткой центра. Теперь нужно было проститься с Андреем: врачи предупредили, что в первые дни лечения посетители к пациентам не допускаются. Ляле было немножко страшно: уже сейчас ей предстояло вступить в борьбу, поражение в которой означало смерть всех надежд на будущее.
Андрей (мысленно Ляля ласково называла его Андрюшей) держал ее за руку и подбадривал как мог:
— Будь молодцом! Все получится, а мы с тобой еще это отпразднуем!
— Надеюсь… — Ляля вовсе не была так уверена в своих силах, но перед Андреем хотелось казаться сильной, хотя голос дрожал и почему-то от страха бил озноб.
Андрей обнял Ляльку:
— Как только можно будет, сразу к тебе заеду! Ну, бывай!
Ляля пошла в свою палату, в левом крыле здания. Здесь ей предстояло провести неделю. Усевшись на кровать, она не спеша принялась раскладывать свои вещи на тумбочке. Одновременно девушка познакомилась с двумя своими соседками: Марией и Натальей.
Маша, роскошная шатенка, даже в клинике не забывавшая регулярно красить ногти и наводить марафет, была немногим старше Ляли. Сейчас она с увлечением листала свежий номер «VOGUE» и только махнула рукой в сторону новенькой:
— Привет!
Ляля кивнула в ответ, а потом поздоровалась с Наташей, которая была постарше и лежала на соседней койке под капельницей. Она казалась изможденной: круги под глазами, дрожащие руки, бледные щеки… Однако Лялин приход заинтересовал и ее. Ляля еще не успела убрать на место все пакеты, а обе девушки уже представились, спросили, как Лялю зовут, и продолжали засыпать ее вопросами.
Молоденькая Маша, отложив журнал в сторону, поинтересовалась:
— Люда, если не секрет, ты на чем сидишь?
— На героине, — честно ответила Ляля и с воодушевлением добавила: — Очень надеюсь спрыгнуть!
— О, родственная душа! Я тоже на нем, но, честно говоря, на успех особо не рассчитываю.
— Это еще почему? — заволновалась Ляля.
— Да ты не дергайся, — начала успокаивать ее Маша. — Кому надо, у того все получится. У меня просто ситуация другая: мне слезать неохота.
— Зачем тогда сюда пришла?
— Предки заперли. По их милости это уже вторая клиника за год. Все никак не могут смириться, что их дочь наркоманка. А Наталья у нас винтовая. — Маша указала рукой на лежащую женщину, явно стремясь сменить тему. — Не понимаю, как можно себе эту таблицу Менделеева в вену вкалывать.
Прежде молчавшая Наташа с усмешкой принялась обороняться от Машиных нападок. Было заметно, что дружеские перепалки для них дело обычное.
— Между прочим, винт себе кололи немецкие летчики во время Второй мировой! И потому быстро принимали решения в ответственный момент и становились неутомимыми. Сидели за штурвалом столько, сколько выдерживала машина, а не их организм.
— Ну и что? Зато на героине все звезды сидят. Среди героинщиков уйма гениев, — с гордым видом отстаивала свое пристрастие Маша.
Ляля от изумления открыла рот и, не в силах молчать, тут же решила вмешаться в спор:
— Конечно, и среди гениев были наркоманы. Да вот только не все наркоманы — гении.
— Точно, — согласилась Наташа. — У меня есть ребенок, я его из-за дряни этой чуть не лишилась. Муж поставил условие: или завязываю, или он со мной разводится, а сына забирает себе. Слава Богу, у нас кое-какие сбережения были. Может, и правда вылечат, за деньги-то.
Тут в палату зашла медсестра и увела Лялю для сдачи крови. Ее уже познабливало: с момента последней инъекции прошло больше суток. Врач поставил ей капельницу с физраствором, и началась наименее приятная часть лечения. На своей койке Ляля провалялась сутки. Ни есть, ни спать она не могла. Спасибо докторам, ломка протекала не так мучительно, как во время Лялиных безуспешных попыток слезть самостоятельно. И все же боль не проходила. С трудом добираясь до туалета, Ляля всякий раз с испугом бросала взгляд в зеркало в коридоре. Синяки под ввалившимися глазами становились больше и больше, двигаться было все труднее. Стоило лишь вернуться в палату, как хотелось вновь вскочить с койки. Лялька извивалась на кровати, то сворачиваясь в клубок, то вытягиваясь как струна. В самые тяжелые моменты сестра колола ей обезболивающее.
В момент кризиса Ляля ни о чем, кроме героина, и думать не могла. Но уже к вечеру ей стало куда легче. После инъекции снотворного девушка погрузилась в глубокий сон. Спала она долго и безмятежно. Проснулась на следующий день за час до обеда. Ляля была измучена, истощена, однако довольна — первый этап пройден. Как правило, раньше ее сорваться заставляла именно боль. Теперь все должно пойти по-другому. Соседки по палате проводили ее в столовую. Ляля действительно не прочь была подкрепиться. Тем более что еда тут ничем не напоминала больничную: никаких особых кулинарных изысков, при этом все очень вкусно и питательно. Лялька уже немного пришла в себя и потихоньку начала осматриваться. Несмотря на дороговизну лечения, обеденные столы не пустовали: пациентов в клинике хватало. Кого здесь только не было! И подростки лет четырнадцати-пятнадцати, и люди лет тридцати — сорока, по всей видимости, давно успевшие обзавестись семьей. Их дети вполне могли оказаться Лялиными ровесниками. Она поежилась. Ну, с ней все ясно, села на иглу по глупости. А что тут делают немолодые, вполне состоявшиеся люди? Ведь говорят, что старых наркоманов не бывает…
От размышлений ее отвлекла Маша, строившая глазки симпатичному молодому человеку за соседним столом. Заметно было, что компания обедавших неподалеку парней привлекает девушку куда больше, чем содержимое тарелки.
— У тебя косметика с собой? — обратилась она к Ляле.
— Да, кое-что захватила. А что?
— Пацаны из мужской палаты сегодня вечером к нам в гости напрашиваются. Я подумала, может быть, устроим небольшой сейшн. Ната, ты не против?
— Да ради Бога, — согласилась Наташа.
— Вот того высокого блондина, — она кивнула в сторону улыбавшегося ей парня, — я забила, так что разбирайте оставшихся. Люд, тебе кто по вкусу?
Меньше всего Ляле сейчас хотелось развлекаться. Лучше лечь, расслабиться и постараться ни о чем не думать. Она попыталась отмахнуться:
— Знаешь, я бы, конечно, составила компанию, но…
— В жизни всегда должно быть место празднику! — бодро проскандировала Маша. — К вечеру совсем оклемаешься, вот увидишь! А пока пошли в группу.
После обеда с пациентами в клинике работал психолог. Группа собиралась в просторном помещении, скорее напоминавшем уютный зал, чем больничную палату. Все уселись, кому как удобно. Симпатичная, дружелюбная женщина, которую звали Светланой Леонтьевной, ничем не напоминала привычных Ляле строгих медиков. Впрочем, и задача у нее была другой. Увидев новенькую, Светлана Леонтьевна не оставила ее без внимания:
