Сам приглашенный появился на пороге минута в минуту — с пакетом продуктов и небрежно засунутым в него букетом цветов. Почему-то теперь он показался Ляле еще выше и шире, чем в салоне. Чуть пристальнее взглянув ему в лицо, она невольно сделала шаг назад. Дело было не только в стрижке почти под нуль и какой-то нахрапистости Андрея. В правую щеку гостя, ближе к подбородку, врезался изогнутый шрам в виде запятой, левая бровь была рассечена, а на нижней, слегка оттопыренной губе выпирала застарелая гематомка. Мужчина вразвалочку прошел в квартиру: следы прошлых «боевых ранений» как нельзя лучше гармонировали с его манерами. Типичный «браток» из телесериала… или из богатой «салонной» практики Ляли. Но тут гость улыбнулся, и лицо его преобразилось: откуда только взялась доброта в глазах и смешная неуклюжесть?! Вручая Ляле пакет и стараясь изобразить галантный поклон, он напомнил ей большого и уютного плюшевого мишку. Андрей принялся развязывать шнурки на ботинках, но поскольку был человеком упитанным, немало провозился и весь вспотел. В процессе он нарочито постанывал и плаксиво причитал: «Ну, твою мать, никогда больше не куплю обувь со шнурками».

Смахнув со лба пот и пренебрежительно откинув второй ботинок прямо в центр прихожей, Андрей прошел в гостиную и критически осмотрел небогатую Лялину обстановку. Собственно, мебель досталась Ляле от прежних хозяев, что ее вполне устраивало. Сама она здесь поставила только фортепиано. На него и указал гость:

— Музыкой увлекаешься?

— Да, я в Гнесинском училище учусь, на фортепианном. А ты чем занимаешься?

— А я деньги зарабатываю.

— И много заработал? — ухмыльнулась Ляля.

— Не знаю, не считал. Я ведь их под жопой не держу, я их трачу, — ответил Андрей и направился в сторону кухни, не дожидаясь Лялиного приглашения. По всему было видно, что он везде чувствует себя как дома. Ляля спокойно наблюдала за гостем, чья развязность ее почему-то не раздражала. Куда-то подевалась нервозность, исчез тремор рук. Она даже охотно отвечала на вопросы о себе, об учебе и о многом другом: «Ну что ты, у меня очень милые хозяева… Совсем недорого… Нет-нет, участковый не достает… Уже на втором курсе, да-а… Может быть, чая?» Ляля последовала за приглашенным на кухню, где они вдвоем стали разбирать пакет с продуктами. Она отметила, что вкус у Андрея неплохой да и денег в самом деле куры не клюют. Среди цветов и аппетитных деликатесов лежала коробка с дорогим французским коньяком.

— Что, коньячок попиваешь? — полюбопытствовала Ляля.

— Да, но только хороший, а то дерьмовый не запрыгивает. А ты конинку пьешь?

Ляля неуверенно мотнула головой. Ей больше был по вкусу другой допинг, и алкоголь она не жаловала. А потому и сама толком не знала, что пьет, а что — нет.

Непринужденная беседа продолжалась за кухонным столом. «Как хорошо, что успела вымыть посуду, — подумала Ляля, — а то сейчас было бы неловко». В дополнение к принесенным гостинцам хозяюшка не преминула разогреть щи, сделать бутерброды по-польски (при этом поясняя, что их обожает ее папа) и выставить к чаю сладкие пирожки, накануне испеченные мамой. Андрей оказался большим ценителем домашней стряпни. На протяжении всей встречи он лихо острил, заразительно смеялся над Лялиными шутками и прекрасно умел рассказывать анекдоты, по большей части пошлые. Зато какие смешные! Лялька хохотала до слез и сама себе удивлялась. По непонятным причинам грубые шуточки не вызывали у нее обычного отвращения или неприязни. Искренность и непосредственность Андрея, напротив, к нему располагали. Он производил впечатление человека уверенного. Однако его уверенность не перерастала в откровенную наглость. Андрею просто незачем было «понты кидать» или выпендриваться. Сразу бросалось в глаза, что на мнение окружающих этому мужчине наплевать, он сам себе хозяин. Ляля вдруг подумала, как несправедливо было его причислять к привычному кругу «клиентов». Зачем такому бордель? С ним любая будет рада оказаться рядом… Поймав себя на этой мысли, девушка невольно смутилась.

Тут раздался телефонный звонок. Тоня, как и договорились, проверяла, все ли в порядке. Ляля быстренько сообщила подруге, что все о’кей, и повесила трубку. Андрей тут же сообразил, в чем дело:

— Ну ты предусмотрительная! Ты б еще наряд на дом вызвала. Не съел ведь я тебя, нет?

— Не-ет, — протянула Ляля.

Ей прежние страхи уже казались смешными. Внушительные размеры Андрея только делали его привлекательнее. Полный — значит, всего в жизни хватает. Небрежно одевается? Значит, человек независимый, без предрассудков. А шрамы? Ну, шрамы только придают особый шарм.

Время пролетело незаметно, настенные часы пробили полночь. Андрей аккуратно поставил пустую бутылку из-под коньяка под стол. Ляля по привычке к спиртному почти не прикасалась, да ей и без него было хорошо, как никогда раньше. Не думала она, что когда-нибудь сможет вот так, сидя за столом, разговаривать с мужчиной «за жизнь». В салоне всех мужиков считали козлами — и Ляля очень быстро поняла, что девочки знают, что говорят. Впервые теперь ей показалось, что из общего правила бывают исключения.

Пока Андрей опустошал рюмку за рюмкой, Ляля наблюдала за ним с легким опасением. Уж сколько она повидала приличных с виду клиентов, которые после выпитого начинали распускать руки, не позаботившись о предварительной оплате. Один даже как-то захрапел у Ляли в спальне, так и не успев сделать то, зачем пришел. Андрей же пил коньяк как воду — и не пьянел: не заговаривался, не шатался, не принимался глупо хохотать. Лялю уже саму начинало клонить в сон, она все чаще посматривала на часы. Интересно, гость останется у нее или поедет домой? Честно говоря, она была бы не против, если бы он остался…

Однако Андрей лениво поднялся и хлопнул в ладоши:

— Ну, посидели, пора и честь знать. Пойдем, проводишь. — Он направился в сторону прихожей и стал неторопливо одеваться. При этом еще раз бросил оценивающий взгляд на Лялину квартиру. Заметно было, что жилище ему не очень-то по вкусу.

— Видно, что хата съемная, — вынес он вердикт. — А почему все-таки с родителями не живешь?

Вместо ответа Ляля пристально посмотрела на нового знакомого. В глазах читалось: «Ты издеваешься или как?» Уж кому-кому, а Андрею без слов должно было быть ясно: в ее положении жить в одном доме с мамой и папой было совершенно невозможно.

— Да, глупый вопрос, — согласился Андрей, словно читая Лялины мысли. — Но ничего, я думаю, все поправимо.

— В каком смысле? — не поняла Ляля.

— В прямом. Вот что, давай-ка собирай вещи и перебирайся ко мне.

Ляля запнулась на полуслове, настолько неожиданно прозвучало предложение Андрея. Он же старательно делал вид, что не замечает ее изумления. Насвистывая что-то себе под нос, достал флакон с туалетной водой из бокового кармана ветровки и тщательно подушился. Она молча наблюдала за Андреевыми сборами, втайне надеясь, что он еще раз повторит свое предложение. Или хотя бы скажет еще хоть слово. Андрей одно и то же дважды повторять не любил. А вел он себя так спокойно и уверенно, что Ляля в конце концов опустила голову: «Мне послышалось». Ляле стыдно было даже самой себе признаться, как ей хотелось услышать нечто подобное. И тут, уже открывая дверь, Андрей снова заговорил:

— Завтра за тобой заеду, часа в три. Соберись и рассчитайся с хозяевами.

Почему-то эти слова ее не обрадовали, а разозлили. Лялю взбесила непоколебимая уверенность Андрея в том, что она заранее на все согласна. Подумать только! Она его впервые увидела неделю назад, да еще при каких обстоятельствах. Более-менее познакомились они только сегодня. И этот бандит теперь считает, что стоит ему поманить пальцем, и она тут же за ним побежит!

— А с чего ты взял, что я согласна? — дерзко возразила Ляля. — Думаешь, если я в салоне работала…

— Значит, так. Где ты работала и чем раньше занималась, меня мало волнует. Что было, то прошло. И вообще, никто тебя не спрашивает, — обескуражил Лялю Андрей. Говорил он спокойно, не повышая голоса, но так, что становилось ясно — последнее слово все равно останется за ним. — Кстати, скажи однокурсницам, что неделю-две тебя в училище не будет.