Он то и дело обрывал мелодию, чтобы сделать ей замечание.
— Руки-крюки! И медведь все уши оттоптал! — безжалостно припечатывал он.
— Я сейчас, сейчас… — лепетала Катя. — Здесь фа-диез?
— Бе-бе-бе… — передразнил он, скорчив презрительную рожицу.
— Давай еще раз, Димочка… Я соберусь… — пообещала Катя.
Вокруг них уже собралась толпа зевак. Но они остановились не концерт послушать, а перепалку между музыкантами.
Уличных музыкантов на Арбате — хоть лопатой греби, каждый что-то пиликает. А здесь представление оригинального жанра. Вроде как Саша с Лолитой из «Академии» — немного попоют, немного подерутся…
Между Катей и Димой на асфальте лежала перевернутая шапка, а в ней несколько смятых бумажек.
— Мы еще даже на метро не заработали, — шипел на Катю Димка.
— Сейчас, Димочка…
Скрипка подрагивала в ее руках, а щека мелко колотила по подбороднику.
Кате было стыдно стоять перед людьми, словно нищая, точно милостыню просить… У ступенек театра Вахтангова они как будто на паперти…
Глаза ее невольно следили за руками прохожих: остановится кто? достанет из кармана кошелек? бросит им подачку?
И к стыду от того, что она ждет подаяния, примешивалось чувство досады, если не бросали…
— Улыбнись хоть! — простонал Дима. — Что ты как каменная?
— Да… — Катя выжала кривую улыбочку. — Ты немного помедленнее… я сейчас в ритм войду…
Многоголосый шум воскресного Арбата сбивал Катю с внутреннего настроя. Она не могла услышать ту музыку, которую собиралась сыграть… К тому же за углом громко играла другая группа, в стиле кантри, и у них даже был микрофон с усилителем.
Развеселый парень фермер Джон.
Может день и ночь плясать под банджо…
Катя мельком видела их солистку, когда они проходили мимо.
Та была кругленькой, рыжеволосой и уже далеко не молоденькой… Теперь она надрывалась, выводя хрипловатым голосом высокие ноты. Ей приходилось еще и приплясывать, виляя бедрами и ударяя в бубен с колокольчиками.
Надрывно развеселая мелодия звучала диссонансом протяжному русскому романсу. Не то они играют… не так надо…
Ведь это Арбат, здесь неподалеку стена памяти Виктора Цоя, и сейчас август… Каждый фэн знает, что это значит…
— Дим, давай «Восьмиклассницу», — робко предложила Катя.
Он удивленно посмотрел на нее и просиял:
— Ты смотри! И как ты сама додумалась?
Он ударил по струнам гитары, Катя провела по скрипочке смычком, и начальные ноты мелодии прозвучали пронзительно и печально.
Услышав первую фразу, рядом с ними остановилось несколько человек, потом подошли еще, и еще…
Потом замолкло банджо за углом и перестала терзать микрофон рыжеволосая солистка.
— У-у-у… восьмиклассница… — подхватили припев собравшиеся.
Теперь дуэт гитары со скрипкой играл слаженно и вдохновенно.
…Это Димочка посвящает ей эту песню, глядя на нее с импровизированной сцены… А вокруг подпевают все, кто пришел на проводы в армию…
…Это Катя смотрит на него снизу вверх, старательно вторя тоненьким девчачьим голоском…
Нет, теперь Катя стоит не под сценой, а рядом с Димкой. Они оба поют и играют, и эти шквалом обрушивающиеся аплодисменты адресованы им обоим.
Неужели? Им правда понравилось?
Старая шапка наполнилась доверху. Дима поднял ее и высыпал содержимое в целлофановый пакет.
Катя раскраснелась, глаза засияли. Теперь она уже бегло перебирала пальчиками, а скрипочка послушно отзывалась всхлипами на каждое прикосновение смычка.
Вслед за песнями Цоя последовали цыганские романсы, потом русские. Весь репертуар скрипично-гитарного дуэта воспринимался на ура.
— Смотри, как модно стало сочетать гитару со скрипкой, — громко заметила одна дама другой. — Точно такая же пара играет в ресторане Дома кино…
Димка услышал, улыбнулся и подмигнул:
— Жми, Катюха! Жарь! Врежь!
Настроение у него сразу повысилось — все-таки за несколько лет это был его первый публичный успех.
Но уже перед самым уходом, когда толпы гуляющих поредели и Димка с Катей уже собрались восвояси, к ним подошел вразвалочку бритый паренек, который очень долго простоял рядом, слушая их пение.
— Двести готовь, пацан, понял, ну? — лениво пережевывая жвачку, велел он.
— За что? — пожал плечами Дима.
— За место… Ты тут второй раз ошиваешься. — Вчера мало сшиб — не тронули, а нынче за два дня…
Парень протянул руку и выжидательно уставился на Диму. Неподалеку его поджидали еще трое — таких же крепких и бритых.
Дима глянул на Катю и напустил на себя деловой вид, словно справлялся в универмаге о цене товара:
— Значит, сотня в день? Так?
— Пока так, — кивнул парень. — А если хорошо пойдет — то и мы повысим.
— Кать, — срывающимся голосом сказал он, — ты отсчитай там, сколько надо…
— Ага… — Катя широко раскрытыми глазами смотрела на парня. — Скажите, пожалуйста, вы рэкетир?
Он усмехнулся и пожал плечами.
— А что, ни разу не видела?
— Н-нет…
— Ну смотри, — буркнул он и пересчитал протянутые деньги. — Фу, а что такими мелкими? Завтра перед уходом сбегай в Смоленский гастроном, сменяй покрупней. Прямо к кассе подходи, они знают…
Димка пил коньяк и зло играл желваками на скулах. У Кати тоже настроение было — хуже некуда…
Сперва стыда набирались, словно побирушки, потом их еще и ограбили… От этого инцидента исчезла вся радость от удачного выступления…
Никакие они не артисты. Обычные попрошайки…
Никогда больше не выйдет она на такой позор! Стыдно!
Катя налила коньяка и себе, выпила залпом, зажмурилась, чувствуя, как обожгло желудок теплом, и от этого тепла начал постепенно таять застывший внутри кусок льда.
Дима не возражал. Они принесли с собой три бутылки — ровно на столько им хватило после арбатского рэкета.
Девчонки сочувственно присоединились к ним. А Славка с Чикой где-то бродили, несмотря на то что давно стемнело.
Вернулись они веселые, с лихорадочным блеском в глазах, плеснули по чуть-чуть коньяка и загадочно поинтересовались:
— Ну, как улов, Дим? Полны карманы?
— Под ноль, — буркнул Димка.
Юлька с Иркой, перебивая друг друга, поведали парням о наглом арбатском грабеже.
— Ничего, завтра больше накапустишь, верно? — подмигнул Димке Чика. — Дадим ему в долг, Славка? Надо же другану настроение поднять.
— А что не дать? — хмыкнул тот. — Раз — и никаких проблем! Средство верное!
— И мне, Славочка, и мне… — заверещали девчонки, мгновенно догадавшись, о чем речь.
— Дорого выйдет, да и самим мало, — строго оборвал их Чика.
Славка набрал в стакан воды, прикинул на глаз, сколько в нем, и высыпал туда белый порошок.
— А что это? — спросила Катя. — Опять инсулин?
— Гораздо лучше! — хохотнул Чика. — Лекарство против страха, порошок от депрессии… Действует примерно как «Сникерс». Съел — и порядок!
— Вернее, ширнулся, — уточнил Славка, набирая в шприц два кубика. — Ну, кто первый?
— А! Давай! — закатал рукав Дима. — Сколько я буду должен?
— Завтра на свежую голову потолкуем, — ответил Чика.
Катя смотрела, как игла проткнула кожу на загорелой руке Димки и вошла в вену…
— А шприц одноразовый? — спросила она. — А то грязным можно и СПИД подцепить…
Все расхохотались.
— Одноразовый, — успокоил ее Славка. — Он у нас один такой… на все разы…
Димка растянулся на матрасе и закрыл глаза.
Он лежал, словно прислушиваясь к каким-то новым ощущениям внутри себя, а потом лицо его постепенно стало смягчаться. Насупленные брови распрямились, губы обмякли, рот приоткрылся…
И такое блаженно-счастливое было у него выражение лица, что Катя тоже закатала рукав.
— И мне… Можно?
Глава 8
ВАКХАНАЛИИ
«Бело-розовый зефир… Я сейчас его съем… Ам!
