Но это же действительно сенсация! И коллекции его целы, и дневник. И труп его цел, — здесь же нет гнилостных микроорганизмов!

Браво, Джи Ар Мелвин! Эта малоприятная находка оправдывает всю затею. Ну, тут уж шеф не отделается долларом за строчку!

Джонни совершенно забыл о своей слабости. Он наклонился над трупом и стал обыскивать карманы. Но ничего, кроме ржавого перочинного ножа, не нашел.

Вдруг Джонни резко выпрямился и застыл с широко раскрытыми глазами. Он почувствовал, что челюсть его отвисает. Его охватил безумный ужас — как после укуса змеи. Ведь его положение нисколько не лучше положения Уиндгема в сентябре 1914 года. Он же умрет с голоду! А потом найдут его труп — не подвергшийся гниению.

Змеиный яд не подействовал на него не потому, что он вовремя принял меры, а потому, что на этом адском острове всё не так, — ядовитые змеи безвредны, трупы не гниют, рыба и плоды несъедобны.

«Плохой земля», - говорил Уату. «Твой смелый человек», - говорил Уату. О господи, какое там — смелый. Он же умрет, умрет через несколько дней — неминуемо!

И Джонни упал йичком, закрыв лицо руками. Он плакал как ребенок, лежа рядом с улыбающейся мумией.

Человек может просуществовать без пищи более месяца — если есть вода. Люди, ставшие жертвами кораблекрушения или заблудив щйеся в тайге, погибают гораздо быстрее, но не от голода, а от страха. И вряд ли Джонни Мелвин протянул бы на острове, Пу'а-ту-тахи более двух недель, так как был совершенно деморализован. Все наполняло его ужасом: желтая мумия там, наверху, зубастые птицы, светящиеся черви. Он лежал целыми днями в палатке, вставал только затем, чтобы выпить воды, засыпал тяжелым сном и просыпался в полном отчаянии.

Смерть придвигалась все ближе. Он уже не боролся, не разводил костров. Он погибал в полном одиночестве.

В эту ночь ему приснился страшный сон. Он шел один по сумеречным улицам. Это был Уикфилд и не Уикфилд, — странный город, абсолютно пустынный. Слепые окна домов, нигде нет света. Он завернул за угол. Впереди загорелись два красных огонька, они становились все ярче и больше; по мере того как он к ним приближался. И вдруг он увидел, что это глаза сиамской кошки. Кошка скалила зубы и смотрела на него, выгнув спину. Он подошелк ней и хотел ее погладить. Кошка повернулась и бросилась наутек. Он побежал за ней и вдруг почувствовал, что за ним тоже гонятся. Раздались голоса, звучавшие гортанно и неразборчиво. Он не понимал ни единого слова, ему было очень страшно, он бежал и бежал, а голоса приближались. Он понял, что погибает, и проснулся.

Был день, и были слышны приближающиеся голоса.

Он не поверил, — это продолжение сна, это галлюцинация. Но тут кто-то откинул полог палатки.

Так явилось спасение. Матросы небольшого индонезийского судна, зашедшего за пресной водой, обласкали Джонни, накормили его.

Насытившись, Джонни приободрился, голова его вновь стала работать. До конца месяца оставалось еще девятнадцать дней, но не могло быть и речи о выполнении условия. Однако Джонни решил дорого продать свое открытие. Он уговорил капитана погрузить на. судно мумию Уиндгема и его коллекции. Дневник Уиндгема Джонни запрятал в свой чемодан, — это был его главный козырь. У него хватило предусмотрительности взять с собой образцы несъедобных плодов, голубых рыб. Их следовало заспиртовать, но на судне спирта не оказалось. Однако, как ни странно, они только высохли, а не испортились во время многодневного плавания в экваториальных водах.

Джонни не просчитался. Шеф понял его с полуслова. Корреспондент «Уикфилдских новостей» нашел нечто особенное, чрезвычайно важное для науки. Поэтому он, следуя высокому долгу американского журналиста, решил отказаться от крупного гонорара и нарушил условие, воспользовавшись первой же возможностью. Какое право имел он, скромный и серьезный Джонни Мелвин, задержать развитие естествознания еще более чем на две недели?

Концы с концами, правда, не. сходились. Если на острове все несъедобно, то как бы Мелвин мог на нем существовать? Он же, надо думать, понимал опасность. Не легче ли предположить, что высокий долг тут ни при чем, что репортер просто бежал с коварного острова, спасая свою шкуру?

Эти соображения возникали, однако, лишь у ничтожного меньшинства читателей «Уикфилдских новостей». Материал был подан газетой умело и убедительно. А на пресс-конференции Джонни превзошел самого себя. Рассказав все, что он считал нужным, и остроумно отпарировав ехидные вопросы корреспондентов конкурирующих газет, Джонни закончил так:

— Благодарю вас, леди и джентльмены. Я хочу, в заключение еще раз подчеркнуть, что я — простой американский парень, работник газеты — не сделал никакого открытия. Я буду счастлив, если окажется, что некоторые мои наблюдения представляют хотя бы небольшую научную ценность. Открытия в науке делают ученые. Особенности флоры и фауны острова Пу'а-ту-тахи впервые наблюдал доктор Уиндгем — героическая жертва кайзеровской Германии.

Я горжусь тем, что детальное изучение острова позволило мне вернуть миру труды этого замечательного человека. Через два дня в Уикфилд прилетает его сын — преподобный Фредерик Уиндгем чтобы увезти священный прах в Англию, где он будет предан земле. Поэтому, леди и джентльмены, поспешите отдать последний долг усопшему, — тело его покоится в стеклянном гробу на двенадцатом этаже нашего здания.

Что же касается дневника доктора Уиндгема, то газета считает своим долгом сделать его достоянием широкой публики. Дневник будет выпущен в факсимильном издании, а также в дешевом массовом, которое каждый сможет приобрести за пятьдесят центов. Мое скромное участие в этих изданиях будет состоять в написании статьи о виденном на острове, о том, как я напоролся на старину Уиндгема. Клянусь, это будет такой бестселлер, что небу станет жарко!

Еще раз благодарю вас!

Бэсси горячо поцеловала Джонни под одобрительные аплодисменты коллег-репортеров.

Среди читателей «Уикфилдских новостей» и других газет было немало мыслящих людей. Они с нетерпением ждали разгадки тайны Пу'а-ту-тахи.

Почему на острове особые фауна и флора? Почему в них нет ничего съедобного? Почему труп Уиндгема мумифицировался, находясь на воздухе?

Почему акулы не едят этих странных рыб? Почему змея оказалась неядовитой? Почему комары на острове не кусаются? Почему плоды и рыбы, доставленные с острова, не испортились, а только высохли?

Ответа на эти вопросы следовало ожидать от профессора Хогланда, которому газета передала все привезенные Мелвином материалы.

Ровно через три месяца слегка пополневший, исполненный самоуверенности и доброжелательства, Джонни сидел в удобном кресле трансатлантического самолета. Он направлялся на международный съезд журналистов во Францию, в Гренобль. Он знал, что будет там видной фигурой.

Вкусный завтрак был съеден. Дымя душистой сигарой, Джонни от нечего делать листал свежий номер «Сайентифик Америкэн». Знакомая фамилия привлекла его внимание. Это была статья Хогланда.

«Совершенно особые, эндемичные фауна и флора присущи многим островам, — читал Джонни, — достаточно давно отделившимся от континентов. Дарвин, путешествуя на корабле „Бигль“, впервые обратил на это внимание. Он подробно описал фауну Галапагосских островов, принадлежащих Эквадору. Дарвин открыл на них ряд специфических видов вьюрковых птиц, — так они сейчас и называются — Дарвиновы вьюрки. На этих островах живет и гигантская черепаха, которую вы не увидите нигде больше. И особые виды игуан.»