— Говорил же я вам, вздор всё, — удовлетворенно сказал мистер Коркоран, — дурочка наверняка либо в доме, либо рыдает в укромной беседке сада.

В эту минуту в небе сверкнула молния, спустя минуту прогремел гром и по траве снова зашуршали тяжёлые капли дождя. Оба торопливо двинулись к самому уступу, в небольшой грот, где часто укрывались от дождя и зноя пастухи: там даже оставались несколько поленьев и две охапки соломы.

— Куда побежал этот идиот? — Коркоран уже не скрывал раздражения. — Он ходит по земле с пренебрежением, а земля этого не прощает. Хватить ли у него ума обойти топь? Я видел, что последние ливни кое-где смыли ограждения. Надеюсь, он добрался до леса?

Доран развёл руками. После оскорбления, которое позволил себе Стэнтон в отношении своей сестры, он, и раньше-то не вызывавший симпатии, казался священнику просто животным. Разговор Стэнтона с Коркораном удивил его. Воистину, чудна и загадочна эта страсть, подчиняющая себе подобных Стэнтону… Коркоран был прав в своём изумлении. Как могла любовь заполнить сердце бессердечного? Сейчас Доран не испытывал к нему ни сострадания, ни жалости. Его всегдашняя жалость как-то неприметно кончилась. Неожиданно он понял, что не может простить Стэнтону именно унижения Бэрил, а это, воля ваша, подтверждало слова Коркорана. В чём-то он точно был прав. Да и не только в своих словах о его любви. Ведь в его приходе — и вправду, как в державе Датской, гнили завелось в последнее время немало…

Ливень припустил, не было и речи, чтобы идти на болота. Доран попытался разжечь костер. Если бы не Стэнтон, по окончании дождя они могли бы подняться вверх по уступу, теперь же надо было ждать рассвета — и найти Клемента. И это тоже раздражало.

Костер всё же разгорелся, и сразу в маленьком гроте потеплело. Коркоран улыбнулся.

— В поместье отца тоже был крохотный грот под осыпью холма. Сам холм я звал Дунсинаном, а сад — Бирнамским лесом. Как герой Дункан, я, семилетний, штурмовал холм, мстя негодяю Макбету. Эти вечера и ночи в имении странно памятны мне… Я часто разводил костер в пещерке…Ночь. Где-то лаяла собака. Значком диеза мелькнув в траве, цикада, словно повинуясь знаку Гекаты, начинала резать тишину своим звучным пиццикато. Так проходила полночь, и вспыхнувший хворост вспугивал желтоглазых сов, и ночь мира под вой псов Гекаты Пирфорос уходила на запад, под кров забытых кумирен… Моя кормилица и мисс Эллиот давно спали, не зная, что я опять удрал… Я там был счастлив. После университета я вернулся туда. Это была роковая ошибка. Никогда нельзя возвращаться в детство. Дом был совсем крохотным, холм — всего-навсего маленьким взгорьем, а мой Бирнамский лес оказался палисадником с несколькими деревцами. Я вырос.

Доран тоже поймал себя на каких-то детских воспоминаниях. Игра в разбойники на болотах… Джейн… Она поцеловала его тогда и сказала… впрочем, позже она выразилась яснее. Зачем вспоминать? Он любил её. Любил? Сейчас всё казалось таким далёким и иллюзорным. Джейн не была счастлива в браке, тот мужчина, которому она предпочла его, был ей неверен и очень быстро заставил её пожалеть о сделанном выборе. Впрочем, а кто сказал, что с ним она была бы счастливее?

…А был бы с ней счастлив он сам? Доран давно разглядел проявившуюся в Джейн с годами сварливость, неуступчивость, вздорность… Может, его счастье, что ему отказали? Мысли его плавно перетекли к дням сегодняшним. The mill cannot grind with the water that is past.[13] Нет, всё вздор. Судьба, словно нарочно, дразнит его разными, столь противоположными возможностями. Пустенькая бедная красавица Джейн — и мисс Бэрил…

Но если его отвергла даже Джейн, то чего же ждать от мисс Стэнтон?

Дождь быстро кончился. Даже в темноте было видно, как наползает на лес и Чертову топь молочно-белый туман. Неожиданно справа раздались чьи-то чавкающие шаги. Оба с надеждой поспешили на звуки, порадовавшись, что Стэнтон выбрался из леса живым и невредимым, освобождая их от труда искать его на болотах.

Увы, из мутной пелены показался Ледлоу — грузный человек лет шестидесяти. Он был в отчаянии — его ноги промокли, фонарь потух, посланный на поиски пропавших в ночи господ, он ещё и заблудился. Про себя он зло бормотал, что нанимался в Хеммондсхолл лакеем, а не псом-сенбернаром, а при его-то подагре и отдышке только по болотам и прыгать… Глаза его, однако, восторженно просияли, едва он заметил сквозь туман свет костра мистера Дорана. Слава Господу! Теперь он может сказать, что честно выполнил поручение — и с помощью обретённых господ безопасно выбраться с этой мерзкой топи и добраться до камина!

Его ждало разочарование. Мистер Доран с прискорбием известил его, что они не смогли найти мисс Хеммонд, ибо хлынул дождь, и потеряли из виду мистера Стэнтона, который с Лысого уступа устремился куда-то в сторону Чертовой топи. Ледлоу побледнел. Мисс Хеммонд нашли, пробормотал он.

Коркоран и Доран стремительно обернулись к нему.

— Где? Она жива? — два вопроса слились в один.

Ледлоу пояснил, что молодая леди найдена конюхом Родериком Уэстом. Она лежала без чувств в зарослях ежевики у Дальнего выгона. Сейчас мистер Хеммонд срочно вызвал врача, мистера Джона Рэдклифа из Вудтона, и послал в Гластонбери за мистером Гилфордом. Мистер Рэдклиф уверил его сиятельство, что жизни мисс Хеммонд ничего не угрожает, хотя, конечно, она сильно повредилась. Мисс Стэнтон все время плачет, сэр.

Джентльмены переглянулись. Ледлоу между тем пожаловался на ревматизм и промокшие ноги.

— До утра мы бессильны, Коркоран. Поднимемся, просушим Ледлоу, — предложил мистер Доран, протягивая лакею свою фляжку с бренди, — дождёмся рассвета, возьмём подкрепление и разыщем Стэнтона.

Лакей возликовал и торопливо закивал, одобряя столь здравое решение. Коркоран не возразил. Втроём, поддерживая на скользкой траве Ледлоу, они поднялись на Лысый Уступ. Ночь казалась кромешной. Его сиятельство встретил их на пороге, обняв обоих трепещущими руками. Судя по взволнованному виду графа, он уже не чаял увидеть их в живых. Милорд успокоился, но его лицо, с которого сошло выражение беспокойства, было печальным и горестным.

— Боже мой, какое горе… Бедная девочка… я не могу понять, как она заблудилась там. Все просто ужасно. Рэдклиф говорит, что поделать ничего нельзя. Я послал за Гилфордом. Он опытен, и я надеюсь…

Коркоран в который раз недоуменно переглянулся с Дораном.

— Ледлоу сказал нам, что никакой опасности нет!

Доран просто вопросительно смотрел на Лайонелла Хеммонда.

— Опасности для жизни, мой мальчик, опасности для жизни. Но её лицо…Она упала в ежевичный куст. Щека пропорота почти насквозь, повреждены лоб и губы. Глаза, по счастью, не пострадали. Я жду Гилфорда, как Бога.

Коркоран опустился на диван, вынул трубку и раскурил её. Доран сел рядом. Он опять не замечал в Коркоране ни малейшего раскаяния. Тот снова мог бы сказать о себе, что ни волеизъявлением, ни свободным деянием, ни помышлением не повинен в произошедшем. Глупые бабочки, влекущиеся светом свечного пламени — и сгорающие в нём… Виновато ли пламя? Теперь Патрик, начав доверять Кристиану безоглядно, правильно осмыслил путь мистера Коркорана. Совершенству действительно было не место в несовершенном мире. Мире, погрязшем в плотских помышлениях, денежных расчетах, честолюбивых притязаниях. Совершенство или гибнет, задавленное любовными глупостями и прагматичными мерзостями окружения, либо будет причиной гибели десятков ничтожеств. Живое порождение мертвой утробы — Коркоран был слишком силён и истинен, чтобы уступить низости или позволить нелепым любовным бредням романтичной глупышки восторжествовать над собой. И вот — становился палачом. Невольным, нечаянным — но смертельно опасным.

Да, Коркоран был опасен на людских путях. Но… Но почему сам он ничуть не боится его? Ведь Кристиан прав, чёрт возьми, незаметно и неосознанно он, Доран, полюбил этого человека. Кристиан изменял его и усиливал. Почему этого человека обожает его сиятельство? Почему мисс Бэрил высказывается о нём тепло — но вовсе не считает его опасным для себя? Для кого он опасен?