Будучи не в силах опровергнуть самого факта нашей победы, вынужденная признать, что «русское национальное государство и советский строй выдержали самое серьезное испытание» [243], буржуазная историография немало усилий прикладывает к тому, чтобы извратить источники нашей всемирно-исторической победы, представить ее не закономерным следствием преимуществ социалистического строя, а скоплением случайных обстоятельств. Тем самым протаскивается идея, что если избежать «прошлых ошибок», то есть шансы на успех в новой войне против стран социализма.

В числе «главных факторов», обеспечивших разгром гитлеровского вермахта на советско-германском фронте, чаще всего историки выдвигают «неблагоприятные природные условия России: суровый климат, огромные пространства, бездорожье»; «роковые ошибки Гитлера», который не прислушивался к советам своих «мудрых генералов» и потому проиграл войну; «численное превосходство русских», и, наконец, помощь Советскому Союзу со стороны США и Англии, благодаря которой страна социализма «разжала смертельные объятия вермахта».

Подобного рода версии встречаются во многих работах зарубежных авторов. Так, английский военный историк А. Ситон пишет: «Успех Советского Союза в срыве германского нашествия был обусловлен в первую очередь случайностями географии, обширностью Советского Союза, недостаточно развитой системой обычных и железных дорог и их широкой колеей, капризами климата и суровостью зимы» [244].

В книге «Война на Востоке», изданной в США, утверждается, что осенью 1941 года дожди превратили дороги на Москву в болота, но и это «было лишь прелюдией к зимним морозам» [245]. В отношении морозов буржуазные авторы не скупятся: называют и 52 градуса, и 63 градуса ниже нуля по Цельсию.

Американский историк У. Крейг, описывая борьбу советских частей против войск Манштейна, прорывавшихся к окруженной группировке Паулюса во время Сталинградской битвы, сообщает, что «сопротивление русских было незначительным; самой сложной проблемой для немцев явился лед, который покрыл все дороги и мешал движению танков» [246]. Если под Москвой и Сталинградом гитлеровцам мешали слякоть и морозы, то осенью 1943-го и зимой 1944 годов, по утверждениям ряда западных историков, все обстояло наоборот. Гитлеровцы ввиду малого количества дождей не могли создать «барьера из грязи, с помощью которого Гитлер рассчитывал сдержать советское наступление», а теплая зима 1943/44 года опять же «играла на руку наступлению русских. Им не мешали ни распутица, ни тем более снег» [247].

В советской военно-исторической литературе давно уже доказана несостоятельность оправдания поражений вермахта на советско-германском фронте ссылками на климат и бездорожье. Известно, что географические и метеорологические условия в равной мере воздействовали на обе противоборствующие стороны, не давая преимуществ ни одной из них. В частности, если говорить о битве под Москвой, то в разгар наступления гитлеровских войск в октябре 1941 года распутица была кратковременной, а уже в первых числах ноября наступило похолодание и дороги стали проходимыми. Что касается морозов, то на самом деле в ноябре 1941 года температура ниже 18 градусов по Цельсию не опускалась, а среднемесячная температура составляла 6 градусов мороза. В декабре морозы до 31 градуса ниже нуля держались всего три дня (5–7 декабря), после чего наступила оттепель, а среднемесячная температура составила 14,6 градуса мороза.

Во время отражения танкового удара группировки Манштейна в ходе Сталинградской битвы «лед, который покрыл все дороги», не помешал соединениям 2-й гвардейской армии, выдвигавшейся навстречу этой группировке, по тому же самому льду совершать переходы по 40–50 километров в сутки. Наступление советских войск на Украине, начатое в конце декабря 1943 года, в действительности проходило при крайне неблагоприятной погоде. Начальник Генерального штаба Советских Вооруженных Сил Маршал Советского Союза А. М. Василевский, находившийся в тот период на Украине, вспоминал: «Много я повидал на своем веку распутиц. Но такой грязи и такого бездорожья, как зимой и весной 1944 года, не встречал ни раньше, ни позже. Буксовали даже тракторы и тягачи. Артиллеристы тащили пушки на себе. Бойцы с помощью местного населения переносили на руках снаряды и патроны от позиции к позиции за десятки километров» [248].

Но ничто не могло сдержать наступавшие войска Советской Армии. Следовательно, не погода, а более высокие морально-боевые качества войск, более высокий уровень военного искусства позволяли нашим частям одерживать победы над гитлеровским вермахтом даже в самые трудные моменты войны.

Другой весьма живучей на Западе версией причин поражения вермахта на советско-германском фронте является тезис о «некомпетентном руководстве Гитлера» военными действиями, его ошибках и просчетах, нежелании считаться с мнением военных специалистов.

Американские историки Т. Дюпуи и П. Мартелл пишут, что «события в России летом и осенью 1941 года протекали бы по-другому, и, если бы Гитлер не настоял на принятии ряда ошибочных стратегических решений, его армии, вероятно, захватили бы Москву и вышли к Волге» [249]. Буржуазные авторы утверждают, будто Гитлер настаивал лишь (!) на «ослаблении России и захвате ее военно-экономического потенциала», а не на ликвидации СССР как государства. Его «роковой» ошибкой признают решение повернуть часть сил группы армий «Центр» на юг в августе 1941 года. Ряд историков объявляют Гитлера единственным виновником разгрома вермахта под Сталинградом за то, что он в июле 1942 года разделил наступавшую на юге группировку вермахта на две части и направил одну (группу армий «А») на Кавказ, другую (6-ю армию группы армий «Б») — на Сталинград и что затем он направил под Сталинград еще и 4-ю танковую армию. Обвиняют его и в том, что он приказал 24 ноября 1942 года окруженной 6-й армии оставаться на месте и удерживать свои позиции [250].

«Ответственность за поражение под Курском несет только Гитлер», — пишет американец М. Кейдин, обвиняя фюрера в том, что он «подавлял своих генералов», навязывал им свою волю [251]. Разбирая боевые действия на советско-германском фронте в 1944 году, Б. Лиддел Гарт, известный английский военный теоретик, писал: «Осенняя кампания показала, что эластичная оборона при правильном ее ведении могла бы позволить Германии выиграть время… Однако Гитлер настаивал на жесткой обороне. Исходя из этого, он приказал усилить оборону Будапешта, тем самым катастрофически подорвав свои возможности на востоке» [252].

В буржуазной исторической литературе можно встретить и другие обвинения в адрес Гитлера. В этих обвинениях доля правды есть. Конечно, будучи дилетантом в оперативно-стратегических вопросах, Гитлер действительно не мог обеспечить руководства военными действиями на должном уровне. Но сводить дело только к его просчетам было бы неверно. Можно привести примеры крупных просчетов и германского генералитета, а не только лично Гитлера. Как свидетельствуют факты, между Гитлером и его генералами не было каких-либо принципиальных противоречий и разногласий. Они вместе представляли собой наиболее авантюристическое крыло германского империализма. Так, например, разработку плана «Барбаросса», который начал рушиться с первых же дней войны, осуществляли опытнейшие немецкие генералы Франц Гальдер, Фридрих Паулюс, Эрих Маркс и др.