— Для фермеров, может быть, и выгодно, — возразил председатель. — Лично я — сторонник комплексов. На них можно сосредоточить специалистов, новейшее оборудование, колхозную технику. К тому же крупные комплексы значительно экономят активные земли. Представьте себе, что вместо комплекса на тысячу двести голов мы разбросаем по разным местам двенадцать — пятнадцать ферм. Да нам и сеять будет негде. Что же касается экономистов, то здесь всегда есть над чем подумать, хотя фермерское хозяйство с колхозным трудно сравнимы.

— Сейчас войдут, — тихо проговорил Петька, не спуская глаз с беседующих.

— Промахнутся! — Илья Яковлевич ожидающе хохотнул.

— В любом спорном вопросе лучше всего, на мой взгляд, придерживаться золотой середины, — продолжал писатель. — Я не против крупных комплексов, согласен даже, что корова прежде всего биологический молочный агрегат на службе человека. Перерабатывай корма и давай молоко, всякие там прогулки по свежему воздуху — лирика. Но беда в том, что проектировать и строить молочные комплексы мы научились, а вот обеспечивать их бесперебойно кормами… А что такое перебой с кормами на крупном комплексе хотя бы на несколько дней, вам лучше знать. Мне доводилось видеть комплексы, где вместо расчетных тысячи двухсот голов влачат существование три-четыре сотни отощавших «агрегатов». Их даже вывести некуда, потому что вокруг культурные поля, крупный комплекс пастбищ для «агрегатов» не предусматривает. Как тут не вспомнить о ферме на сотню-другую голов с выгонами, культурными пастбищами…

— Теперь не выберутся, — проговорил Петька со сдержанным охотничьим азартом в голосе, — гляди, воткнулись в треугольник.

— Могут перешагнуть, — высказал опасение Илья Яковлевич, не переставая похохатывать.

— Не перешагнут, мелко топчутся.

— Обратимся к Франции, — писатель входил во вкус разговора, — на чем зиждется ее сельское хозяйство? Такая, к примеру, отрасль, как виноградарство. Четкость и ответственность — вот ее киты. Виноград с картошкой сравнивать трудно, но все же. Мы с вами порой собранную картошку с поля вывезти и в бурт свалить не успеваем. И не потому, что техники или людей не хватает. А потому, что отсутствует согласованность транспортников с полеводами, нет неотвратимой материальной ответственности (о моральной пока не говорим) за судьбу и сбережение качества продукции. Во Франции виноградари заключили, к примеру, с транспортной конторой договор на вывозку винограда. Виноград — культура нежная, несколько лишних часов после сбора — и качество его резко падает. Но ежели виноградарь заключил договор на вывозку, он не волнуется. Главное для него теперь доставить виноград в корзинах, согласно договору, к автомагистрали такого-то числа к девяти ноль-ноль. Сгрузил корзины с виноградом на обочине дороги — и поехал домой. Теперь пускай голова болит у транспортников, он свой пункт договора выполнил. В случае чего, получит свое за виноград сполна. И транспортники, уверяю вас, не допустят порчи продукции, иначе им придется раскошеливаться. А вот вы, уважаемый председатель колхоза, не сочтите за обиду вопрос: хоть раз в жизни заплатили рубль штрафа из своего кармана за порчу колхозной продукции?

— Удивляюсь я иногда вам, писателям, — в голосе председателя колхоза появилось едва заметное раздражение, — в любом вопросе, в котором иногда и специалисту разобраться трудно, а порой и невозможно, вы тут как тут. Советы даете, поучения. И основной ваш аргумент в любом споре…

— …здравый смысл, — подсказал писатель, перебивая председателя. — Это, пожалуй, основной аргумент любого мыслящего человека, а не только писателя. Здравый смысл!

— Никак проскочили, — с сожалением проговорил Илья Яковлевич, — прощаются…

Петька Бессонов не ответил. Достал из-за уха папиросу, чиркнул спичкой, глубоко затянулся. Подпер щетинистый подбородок жилистым кулаком, другой кулак воткнул в бок. Стряхнул козырек кепи на нос.

Распрощавшись с председателем колхоза, Сергей Алексеевич подсел на бревна к весельчакам. Спросил:

— Чего ржете, мужики?

— Да вот смотрим, Сереженька…

— Что смотрите?

— Войдете вы с председателем или не войдете.

— Куда?

— В кучу, — пояснил Петька, сплевывая. — Эвон вас коровы-то обложили, что те мины противотанковые.

— А мы, Петенька, кучки эти давно приметили.

История эта произошла в соседнем колхозе. Прямо надо сказать, неприглядная история. Удивительно, как порой трудовые люди, ничем в жизни себя не запятнавшие, превращаются вдруг в сволочных людей. И превращение это происходит не в какой-нибудь критической ситуации, когда, как говорится, «быть или не быть», а в самых заурядных житейских передрягах. Судите сами.

Колхозный шофер Иван Григорьевич Герасимов и грузчик Геннадий Федорович Федоров — люди сравнительно уже немолодые, трудолюбивые, семейные, не скандалисты, — везли на специально оборудованном колхозном грузовике телят на мясокомбинат. Сидели рядом в кабине, курили, разговаривали. День стоял солнечный, тихий, шоссе Псков — Гдов было пустынным. Неожиданно, подпрыгнув на колдобине, автомобиль резко вильнул в сторону. Иван Герасимов пытался выровнять машину, но она не слушалась руля, а когда бросил он ногу на педаль тормоза, было уже поздно: тяжелый грузовик летел под откос…

В результате аварии пострадал грузчик Геннадий Федоров. В бессознательном состоянии его отправили в больницу на попутной машине. Пострадали колхозные телята, грузовик. Шофер же, как это часто бывает, не получил и царапины. Вовремя подоспела к месту аварии колхозная машина с заведующим гаражом. Телят удалось прирезать и сдать на мясокомбинат, машину отремонтировали в колхозной автомастерской, а вот Геннадий Федоров… Геннадий Федоров стал инвалидом. Когда вышел он из больницы, то правая рука его почти не двигалась, ходил и говорил он с трудом, заикался.

Самое же удивительное произошло позднее, когда пришел Геннадий Федоров с помощью жены на медицинскую комиссию для оформления соответствующей пенсии. Без лишних слов выложили перед ним акт, подписанный шофером Иваном Герасимовым, колхозным завгаром и автомехаником. В акте черным по белому значилось, что грузчик Геннадий Федорович Федоров, будучи пьяным, вывалился на ходу из кабины автомобиля, в результате чего и пострадал. Таким образом, вопрос о предоставлении Геннадию Федорову пенсии по инвалидности в результате несчастного случая сам собой отпадал. Более того, подписавшие акт пригрозили Федорову, что, если он будет продолжать искать правду, ему придется платить и за телят, и за ремонт грузовика. Авария, мол, произошла по его вине, шофер пытался удержать его, пьяного, в кабине и потому на мгновение выпустил руль из рук…

Тягаться со сволочными людьми в одиночку и здоровому-то человеку трудно. Геннадий Федоров к тому же обладал характером, не выносящим тяжб. Сунулся туда-сюда, акта словами не перешибить, да и слова-то произносил он теперь с трудом. И махнул Геннадий Федоров на все рукой.

Письмо от жены Геннадия Федоровича Федорова пришло на имя писателя Сергея Воронина в Спицино. Супруга бывшего колхозного грузчика писала:

Писатель Воронин откликнулся на письмо. Детально разобрался в истории беды семьи Федоровых, помог разобраться в ней многим должностным лицам, начиная от областной прокуратуры и кончая ответственными колхозными лицами. Писатель сумел расшевелить многих, кто хорошо знал Геннадия Федорова и которых еще не клевал жареный петух. Люди вдруг искренне заудивлялись, как мог такой приличный человек и хороший работник, как Гена Федоров, напиться в рабочее время до поросячьего визга и вывалиться из кабины грузовика. Были найдены свидетели — городские рабочие-косцы, видевшие момент аварии. Нашлись люди, слышавшие, как перед тем злополучным выездом шофер Иван Герасимов вслух сокрушался рулевым управлением своей машины, материл завгара и автомеханика за то, что не могут достать нормальную рулевую тягу. Да и сам Герасимов, когда прижали его фактами, долго не запирался. Признался, что подписать фиктивный акт уговорили его завгар с механиком — боялись ответственности за то, что выпустили в рейс неисправную машину. А его припугнули тем, что придется платить за ремонт разбитого грузовика…