Но, кажется, пора возвратиться в деревню и продолжить разговор о Василии Яковлевиче Тютяжове. Забыл сказать, что Василий Яковлевич человек уже немолодой, ему семьдесят пять лет. Но стариком его назвать — язык не поворачивается. Каждое утро, когда и солнце еще не взошло, слышу я сквозь сон скрип велосипеда за стеной. Это Василий Яковлевич помчался уже куда-то по своим делам. О трудолюбии его говорить много нет надобности, достаточно напомнить о скотине и пчелах, которых содержит он в своем хозяйстве. В народе не зря говорят: животину водить — не разиня рот ходить. Пчелиные же домики в саду, когда химия прочно обосновалась не только на колхозных полях, что деревню окружают, но и на приусадебных участках односельчан, — показатель особого хозяйского трудолюбия.
Под стать Василию Яковлевичу и супруга его Екатерина Алексеевна, тетя Катя. У тети Кати забот, учитывая хлопоты с внуками, которыми полнится летом дом ее, ничуть не меньше, чем у мужа. Много трудных лет за плечами у этой дружной супружеской пары. Достаточно сказать, что в годы войны осталась тетя Катя под немцами с тремя малолетними детьми, скиталась с ними по чужим людям. Как выжили, что пережили — ей одной и знать.
Однажды, к удивлению своему, узнал я, что руки Василия Яковлевича не только плуг, топор и вилы держать умеют…
Пришел я в слякотный осенний вечер к Тютяжовым за молоком. Хозяин только что из бани вернулся, сидел за столом распаренный, в старой отутюженной рубахе, держал на коленях странный какой-то инструмент. На столе перед ним картошка в чугуне дымилась, огурцы малосольные в чашке поблескивали, мед в плошке янтарился, на плите в сковороде скворчало что-то. Рядом с хозяином кот дымчатый на табуретке сидел, смотрел телевизор.
— Корова подоена, но Катерина в бане, — пояснил Василий Яковлевич, — пообожди чуток. Чаю хочешь?
Присел я к столу, пригляделся к инструменту, который настраивал хозяин у себя на коленях, и глазам не поверил. Гусли!
— С детства балуюсь, — проговорил Василий Яковлевич, укладывая гусли на стол, — брат старшой приохотил. Летом этим делом заниматься некогда, а зимой и осенью вот… Слушай, поймаешь, чего играю.
Василий Яковлевич прикрыл струны корявыми, узловатыми пальцами, склонился над гуслями и, замерев лицом, заиграл.
Я не сразу понял, что поразило меня в игре гусляра. Конечно же, игра его не отличалась виртуозностью. Немузыкальные пальцы старика бегали по струнам без особого проворства, да и откуда ему взяться, проворству-то? Только спустя некоторое время понял я: поразила меня в игре Василия Яковлевича современная мелодия, которую извлекал он из своего инструмента. Привыкнув слушать на гуслях импровизацию Поветкина, я как-то отошел от мысли, что на гуслях можно играть и нечто присущее веку современному.
— Ну, уловил, что играю? — спросил Василий Яковлевич, прижимая струны ладонями.
— Вроде, «Варяг»…
— Угадал. А теперь послушай нашу, мальскую, старинную…
Однажды, когда я пришел к Тютяжовым, как обычно, за молоком, Василия Яковлевича дома не оказалось. Тетя Катя сказала, что приехала за ним какая-то машина из Пскова, попросили взять с собой инструмент и увезли ее старика на какой-то праздник.
Позднее, уже из журнала «Огонек» (№ 32, август 1983 г.), узнал я, что праздник этот в Пскове был первым областным фестивалем фольклора и назывался «Золотые родники». Открылся он у недавно установленного в Пскове памятника А. С. Пушкину и Арине Родионовне, и Василий Яковлевич Тютяжов на этом первом фестивале фольклора Псковщины был единственным представителем «гусленого художества». А красочную фотографию Василия Яковлевича, на которой запечатлен он в момент игры на гуслях, можно увидеть на последней странице того же номера «Огонька».
Интересно, что в среде исследователей народного музыкального творчества бытовало мнение, что последний гусляр на Псковщине умер в пятидесятых годах нынешнего века.
Опять же забегая вперед, скажу: в последнее время Лабораторией народного музыкального творчества Ленинградской государственной консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова, тем же В. И. Поветкиным вновь и вновь «открываются» живые гусляры на новгородской и псковской землях. А недавно в Пыталовском районе Псковщины были обнаружены целые деревни, у жителей которых гусли являются привычным инструментом, передающимся из рода в род, из поколения в поколение.
11
Как-то раз в разговоре с Василием Яковлевичем Тютяжовым упомянул я имя Поветкина.
— А я вроде бы слышал про него, — проговорил Василий Яковлевич, — это который по гуслям мастер, из Новгорода? Интересно бы встретиться с ним, его игру послушать и посмотреть, как играет. Я сам ведь двумя способами играю…
Когда я рассказал Поветкину о деревенском своем соседе-гусляре, Владимир Иванович не заставил себя долго ждать и вскоре приехал в Малы. Я привел новгородского мастера в дом Тютяжовых и познакомил с Екатериной Алексеевной и Василием Яковлевичем. И хотя хозяин дома за последние полвека в разгар рабочего дня за гусли не садился, на этот раз он сделал исключение. Достал инструмент, протер его рукавом пиджака и, с нескрываемым уважением глядя на мастера, поинтересовался:
— Старинную желаете послушать или «Варяга»?
Я тихо прикрыл за собой дверь, не желая мешать своим присутствием игре и беседе гусляру псковскому с новгородским.
Потом я спросил Владимира Ивановича: дала ли ему что-нибудь новое эта встреча со старым гусляром?
— Дала, и очень многое, — ответил Поветкин. — Один примем его игры на гуслях — эстонский, он меня не интересует. А вот другой — игра на избранных струнах, — этим приемом играю я сам. А у меня этот прием родился в процессе изучения и реконструкции древних новгородских гуслей. Вы понимаете, что получается? Игра Василия Яковлевича Тютяжова подтверждает мой путь и мои поиски в воссоздании древних инструментов и игре на них.
12
Рассказ о новгородце Владимире Ивановиче Поветкине хочу закончить двумя официальными документами. Первый документ — письмо ректора Ленинградской государственной консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова В. А. Чернушенко, адресованное первому секретарю Новгородского горкома КПСС В. А. Кондратьеву, начальнику Новгородской археологической экспедиции МГУ В. Л. Янину и сотруднику Новгородской археологической экспедиции МГУ В. И. Поветкину. Второй документ — ответ председателя новгородского горисполкома на письмо ректора консерватории.
Письмо первое.
«Ленинградская консерватория, выполняя задачи, стоящие перед ней как одним из головных художественных вузов страны, на протяжении последних десятилетий активно разрабатывает вопросы изучения и пропаганды народного музыкального творчества областей северной и северо-западной зоны РСФСР.
Одной из ярких страниц в летописи культурной жизни России являются традиции народной инструментальной музыки, ведущие в своих истоках к древнейшим пластам национальной культуры.
Однако в течение многих лет, вплоть до последнего времени, в науке и в самой художественной практике существовал известный пробел, связанный с отсутствием точного знания конструктивных особенностей, сферы художественно-выразительных возможностей и функций большой группы народных инструментов, упоминания о которых встречаются уже в первых русских летописях — легендарных сопелей, гудка, гуслей звончатых.
В настоящее время, благодаря активному научному поиску, достижениям советской фольклористики, с одной стороны, и археологии — с другой, создалась благоприятная ситуация для решения сложнейшей проблемы — научного описания, реконструкции и воссоздания живых «голосов» утраченных музыкальных инструментов.
Нет сомнений в том, что решение этой актуальной проблемы будет иметь исключительно важное значение в деле углубления исторических научных знаний, в деле эстетического и патриотического воспитания советских людей, в расширении возможностей музыкально-педагогической и концертной практики (профессиональной и самодеятельной).
Наша уверенность основана на том, что в результате многолетней работы по археологическому разысканию и реконструкции древних образцов русских музыкальных инструментов (см.: Поветкин В. И. Новгородские гусли и гудки. Опыт комплексного исследования. — В кн.: Новгородский сборник. 50 лет раскопок Новгорода. М., Наука, 1982, с. 295—322; статья «Звонкие струны новгородских гуслей» — рукопись того же автора), а также в результате типологического изучения основ музыкальной формы инструментальных наигрышей по музыкально-этнографическим материалам найдены перспективные научно обоснованные методики возрождения достоверного звучания древнерусских инструментов.
Уже стал достоянием общественности факт успешного объединения совместных усилий новгородского мастера-реконструктора В. И. Поветкина и Лаборатории народного музыкального творчества Ленинградской консерватории в направлении исследования опыта воссоздания ранних форм народной инструментальной музыки на современной концертной сцене (см.: «Традиции древнерусской музыкальной культуры», «Музыка русских обрядов и праздников» — Концертные программы абонементов Малого зала им. А. К. Глазунова сезонов 1981—1983 гг.). Перспективы такого сотрудничества затрагивают важные стороны развития действенности форм музыкальной культуры в просветительско-пропагандистской работе.
Ректорат Ленинградской государственной консерватории, Лаборатория народного музыкального творчества, ЛОЛГК, сознавая ответственность за судьбу культурного наследия, его научную и художественную значимость в сфере идеологической работы, обращаются к Вам с просьбой — об организации в Новгороде центра (мастерской-лаборатории) по реконструкции образцов древних музыкальных инструментов. На основе организационно-технического обеспечения деятельности такого центра окажется возможным практическое решение широкого круга неотложных задач научного, художественного, воспитательного характера.
Со своей стороны Ленинградская консерватория готова принять активное участие в разработке музыкально-исторических, теоретических и методических вопросов, связанных с изучением древнерусского инструментария и использованием его в современной практике».
Письмо-ответ.
«Новгородский горисполком поддерживает предложение об организации в Новгороде центра (мастерской-лаборатории) по реконструкции образцов древних музыкальных инструментов и изыскивает возможность выделения соответствующего помещения в 1984 году».
