Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Иногда на больших совещаниях на него наваливались начальники цехов и отделов с вопросами, и ситуация крайне обострялась. В какой-то момент, не выдержав, снабженец вскакивал с места и, отчаянно размахивая руками, срывался на крик. Он кричал и брызгал слюной, совершенно не слушая своих оппонентов. Это было так комично, что, кроме смеха присутствующих, ничего другого вызвать не могло. Зная, что переломить ситуацию здесь может лишь только директор, все успокаивались и ждали дальнейшего развития событий.

Дав немного побушевать начальнику снабжения, директор его спокойно окликал:

— Абрамзон!..

Но тот, дико вращая глазами, продолжал что-то кричать как заведенный. Тогда Орлов, налегал на голос:

— Абрамзон!..

Снабженец, как будто только что услышав к себе обращение, моментально останавливался:

— Да, Лев Петрович, слушаю вас внимательно, — говорил он умиротворенно, как ни в чем не бывало.

Такой резкий переход в тональности вызывал новую бурю смеха у присутствующих. Генеральный сам каким-то чудом удерживался, чтобы не присоединиться к ним, но, смеясь глазами, выдержанно продолжал:

— Садись.

— Лев Петрович, чего они смеются, я ведь серьезно говорю, — пытался апеллировать Абрамзон, но уже менее эмоционально.

— Садись, я тебе говорю! — повышая голос, нажимал Орлов.

Начальник отдела опускался на место, и наступала долгожданная тишина.

Директор, собираясь с мыслями, понимал, что как-то надо разрядить накалившуюся обстановку и в то же время направить совещание по нужному руслу. Он вставал с места и говорил приблизительно так:

— Григорий Исакович! Сейчас у всех на глазах ты устроил форменный цирк, — и, видя, что Абрамзон опять пытается открыть рот, резко обрывал его тоном, не терпящим возражений:

— Молчи!.. Я говорю, а то выгоню!..

Начальник снабжения, как примерный ученик, складывал руки одна на другую, всем видом выказывая полную покорность.

— Да, — продолжал Орлов, — сейчас ты, Абрамзон, устроил здесь форменный балаган. По-другому никак и не назовешь. Ты не проникся чувством ответственности. Не понял, что твои товарищи по работе, такие же, как ты, начальники, просили у тебя помощи: «Григорий Исакович, дорогой, помоги нам, пожалуйста, а то нам так тяжко, и государственный план без твоей помощи мы никак не выполним. Директор тогда нас будет ругать и воспитывать, мы и наши помощники останемся совсем без премии. Дома жены будут пилить, что денег так мало принесли…» А ты им открытым текстом и бухнул: «Плевал я на вас, ребятушки, с высокой колокольни, выкручивайтесь сами как хотите». Это не по-товарищески…

По лицам сидевших пробегала улыбка удовлетворения, а Абрамзон в знак протеста начинал беспокойно елозить на стуле. Директор же продолжал:

— Возможно, что ты так и не думал, а даже, может быть, совсем наоборот. И я надеюсь на это! Но внешне все выглядело именно так. Конечно же, — говорил он уже более миролюбиво, — я понимаю, что нас здесь со своими вопросами порядком, а ты один. И тебе тоже несладко. Но ведь все мы тянем в одной упряжке, все делаем общее дело… Для того и торчим каждый день на работе, чтобы совместно решать наши общие задачи. Поэтому обращаюсь ко всем присутствующим, давайте будем меньше ругаться, а больше друг другу помогать.

Инцидент был исчерпан. А чтобы в конце поставить мажорную точку, совсем смягчившись, директор добавлял:

— Вообще-то ради справедливости я должен сказать, товарищи начальники. Ни за что не поверю, чтобы вы лично пришли со своими бедами к Абрамзону, и он вам в помощи отказал. Насколько я знаю, он всегда был ответственным и отзывчивым человеком. Так ведь, Григорий Исакович?..

— Конечно, Лев Петрович, — как розовый куст, расцветал снабженец.

— Вы, наверно, какую-нибудь девочку к нему подослали, а потому и результат такой неважнецкий. Не надо так себя вести. Имейте самолюбие, это вас совсем не украшает… Вы зайдите к нему сами, можно даже после рабочего дня. Прихватите для беседы пару бутылок лимонада… Водку сейчас нельзя, это уже нарушение. Поговорите о наболевшем, как коллега с коллегой, начальник с начальником. Он вам тут же достанет все, что ни пожелаете. Хоть черта с рогами! Ну а если нужно, то даже и собственный портрет в позолоченной рамке… Я ничего не путаю, Григорий Исакович?..

— Ну конечно же, Лев Петрович!.. — вконец таял тот.

От брошенной реплики насчет портрета лицо Абрамзона ну просто начинало светиться, а остальные откровенно и беззлобно смеялись.

Наблюдая за словесными хитросплетениями генерального, Валерий Иванович в такие моменты отчетливее понимал, насколько убедительной в жизни может быть сила слова. Но в то же время становилось ясно, что с помощью подобного оружия можно все так запутать, что и концов-то потом не найти. Вот и в этой ситуации Орлов вроде бы всем посочувствовал и в то же самое время всех и отругал. А в результате никому ничем не помог, хотя возникший конфликт уладил. Но ждали от него совсем не этого. Как он сам любил говорить, за что боролись, на то и напоролись.

Упоминание об истории с портретом — это полуанекдот, полуправда, ходившие по заводу уже давно. Что здесь было правдой, а что вымыслом — наверное, и не разобрать. Но, возможно, что все так и произошло.

Однажды в молодости, уже работая в отделе снабжения, Григорий Исакович расхарахорился перед своим знакомым и, доказывая, что может достать буквально все, запальчиво заявил: «Это что, пустяки! А вот хочешь, я даже свой портрет в магазине смогу купить?!» На что тот, естественно, присвистнул и от души рассмеялся. Но не так прост был Абрамзон. Для большей убедительности он предложил поспорить. Знакомый тут же, конечно же, согласился, и пари на три бутылки коньяка было заключено. Недолго думая, для доказательств, Григорий повел приятеля в один из книжных магазинов, где продавались наглядные пособия для учебных заведений, а вместе с ними и портреты известных людей.

То ли он заранее уже проделывал этот трюк, то ли чувство авантюризма толкнуло его на этот шаг. Но отступать он не собирался, а в магазине подошел к молоденькой продавщице и очень серьезно и вежливо справился, имеются ли в продаже портреты нескольких известных людей. На что та ответила, что некоторые есть, а другие уже все распроданы. Поблагодарив продавщицу и сделав у нее на глазах какие-то пометки в блокноте, он как бы спохватился и очень серьезно спросил: «Да, извините, чуть не забыл. Скажите, пожалуйста, а не осталось ли случайно у вас в продаже ну хотя бы одного портрета Григория Абрамзона?»

Надо понимать, что девушка смутилась. Она не знала такого человека. Но, видимо, не захотев показаться невежественной, ответила: «Вы знаете, к сожалению, эти портреты недавно закончились. На следующей неделе будут новые поступления. Заходите. По всей вероятности, привезут и портреты Абрамзона».

Трюк удался. Григорий сиял, как начищенный медный котелок, а его спутник только рот раскрыл от неподдельного изумления.

Выйдя на улицу, вдохновленный удачей, снабженец всерьез заявил: «Вот видишь, мои портреты пользуются огромной популярностью и раскупаются нарасхват. Как только поступят в продажу обязательно куплю и вручу тебе с живым автографом. А теперь пойдем пить коньяк!..»

Таков был Григорий Исакович Абрамзон. В те годы — простой инженер по снабжению, а теперь — начальник отдела и член партийного комитета завода…

На душе секретаря парткома Шумилова Валерия Ивановича было так тоскливо и гадко, словно его внезапно облили помоями из ведра. С того момента, как в его квартире раздался первый звонок непрошеного гостя — улыбчивого парня с соломенными волосами, прошло не так уж и много времени. А сколько самых необычайных событий смогло вместиться в этот коротенький временной промежуток!

Но нужно отметить, что одно очень странное обстоятельство все же ускользнуло из поля зрения хозяина квартиры. Если бы сейчас он снова взглянул на часы, то крайне бы удивился. Их стрелки почему-то застыли в одном положении. Маленькая — на цифре «один», а большая умерла на цифре «двенадцать». Нет-нет, часы не были сломаны, и завод у них не закончился. Они исправно секунда за секундой отстукивали свою тихую монотонную мелодию. Но двигаться дальше стрелки почему-то совсем не желали…

10
{"b":"239412","o":1}