— Не знаю, как оно получилось. Так, наверное, и корректировал, но это ещё не всё. С Дубовым надо разбираться.
— Докладывай, что там ещё.
По мере доклада Кушнера о проделках Дубова лысина Тергрисяна краснела и скоро стала похожа на раскалённый кусок железа. Он достал платок и стал вытирать появившиеся на ней капельки пота.
— Слушай, Стёпа, мне кажется, что нашей карьере пришёл конец. Ты найди этого безобразника и намекни ему, что он пошёл на крепость по собственной инициативе. Меня в это дело, пожалуйста, не вмешивай. Кто об этом знает?
— Начальник штаба полка подполковник Пажин.
— Скажи ему, пусть прикусит язык и помалкивает.
— С ним то, как раз проблемы не будет. Об этом знает афганец, тот, что вертолёты на крепость наводил. Грозился, что завтра об этом доложит своему начальству. Узнают офицеры КГБ и сразу поспешат в Москву доложить. Сам понимаешь, им надо на кого — то всю вину свалить.
— Так, — Тергрисян задумался. — Ты с ним сам разговаривал?
— Нет, с ним Пажин только что говорил. Это он попросил Пажина мне доложить о проделках Дубова.
— А где сейчас этот «Сусанин»? Я смогу с ним связаться и переговорить?
— Пажин сказал, что в воздухе. Только что вертолет поднялся.
— Хорошо, разбирайся во всём досконально, и мне потом доложишь.
Тергрисян вызвал к себе в кабинет начальника авиации армии. Высокий полковник тут же появился перед начальником штаба армии.
— Вы знаете, товарищ полковник, что вертолёты по нашему батальону нанесли удар? — спросил генерал.
— Так точно, — ответил начальник авиации армии, — я туда направил вертолёты для эвакуации раненых.
— Почему мне ничего не доложили? Офицеры КГБ посадили в вертолёт афганца — корректировщика. Как так могло получиться, что вертолёты ударили по своим? Ты знаешь, полковник, что за это надо кого — то судить!
Начальник авиации молчал. Он знал, что вертолёт нанёс удар по крепости без корректировки, и на это дал разрешение он. Но взять на себя эту вину у него не хватило сил. Он склонил свою чёрную кудрявую голову, на которой уже кое — где появлялись седина.
— Нужно разобраться, — сказал генерал, — может этот душман специально на наш батальон навёл.
У полковника затеплилась надежда. Можно уйти от ответственности и перекинуть вину на афганца.
— Ты подумай, полковник, — Тергрисян прищуренным взглядом посмотрел начальнику авиации в лицо, — что тебе лучше: к прокурору идти или оставаться при должности. Выбросите этого «Сусанина» из вертолёта. Будут интересоваться, как это произошло — сам выпал. Смотрел вниз и выпал. С мертвых спросу нет. А потом, кто за этого афганца будет спрашивать? На него всё и вали. Понял?
Полковник кивнул кудрявой головой и побежал выполнять преступный приказ. Он вышел на связь с экипажем вертолёта и отдал им приказ.
Лётчики, в отличие от полковника, ещё имели головы на плечах и передали это представителю КГБ, который дежурил на КП авиации. Об этом тут же стало известно Ромашову. Он в это время находился в кабинете начальника особого отдела сороковой армии. Вместе с ним они заспешили в кабинет начальника авиации.
— Евгений Тихонович, — сказал с порога начальник особого отдела, — ты, что захотел из Афганистана в наручниках уехать?
Начальник авиации сразу понял, о чём идет речь. Он взглянул вначале на полковника, затем на Ромашова и подумал, что его пришли арестовывать. Его лицо побледнело, и теперь голова с сединами на фоне этой белизны казалась ещё черней.
— Это не я, — запинаясь, сказал полковник, — мне приказал начальник штаба.
— Сейчас же передайте экипажу об отмене приказа, — сказал начальник особого отдела.
— Я не виноват, это он приказал, — продолжал лепетать полковник, хватаясь за трубку телефона.
Ромашов тут же выскочил из кабинета и направился к Тергрисяну.
— Товарищ генерал! — молвил Ромашов, переступив порог кабинета, — немедленно отмените ваш преступный приказ.
— Какой приказ?
— Вы знаете, какой — приказ сбросить корректировщика из вертолёта.
— Кто ты такой, чтобы здесь командовать! — повысил голос генерал, — ты знаешь, что по вине этого афганца погибли наши солдаты.
— Я полковник КГБ, — сказал Ромашов.
— Нэ вижу! Передо мной гражданский чэловэк.
Генерал терял самообладание, и кавказский акцент стал проявляться ещё сильнее. Лицо его стало пунцовым, он сжал свои руки в кулаки.
— Пошел вон! На дворэ восьмидэсятые, а нэ трэдцатые годы — это тогда вы хозяйничали в стране. Сэйчас вызову караул и тэбя вышвырнут отсюда.
— Послушай меня, генерал, — спокойно и твёрдо сказал Ромашов, — если что случится с этим афганцем, жить тебе останется двадцать четыре часа.
Ромашов вышел от Тергрисяна и направился в кабинет начальника особого отдела. Он взял трубку телефона и попросил телефонистку соединить его с Соколовым. Маршал оказался на месте. Ромашов представился ему и подобно рассказал Соколову о попытке спецслужб освободить заложников и проделках Дубова. А также, что начальник штаба армии намеренно скрывает преступление и приказал выбросить Азата из вертолёта.
Раздражённый Тергрисян сидел в кабинете. Он понимал, что дело приняло другой оборот, и он невольно втянут в этот разгоревшийся скандал. Генерал хотел вызвать к себе в кабинет начальника авиации и согнать на нём всю злость. Он только потянулся к телефону, как зазвонил телефон «ВЧ» (правительственная связь)
— Здравствуйте, — услышал Тергрисян бас маршала. — Где командующий?
— Товарищ маршал, он убыл в ставку. Скоро будет у Вас.
— Хорошо. Почему Вы начали войсковую операцию без моего разрешения?
— Это разведчики мотострелкового полка попали в окружение, и командир дивизии вынужден был их спасать.
— Что за разведчики, я знаю. И о том, что вертолёт нанёс удар по нашим войскам, тоже ведаю.
— Это Афганец их навёл, товарищ маршал, — стал оправдываться Тергрисян.
— Во — первых, генерал, вертолёт нанес удар без корректировщика, по приказу начальника авиации армии. Во — вторых, корректировщик не афганец, а советский разведчик и направлен в Афганистан для освобождения заложников. Он послан лично Юрием Владимировичем Андроповым. Могу представить, что будет с Вами, если этот человек погибнет по вашей вине. Я первый буду ходатайствовать перед министром, чтобы с Вас сняли погоны. А сейчас вплотную займитесь этой операцией — в крепости гибнут люди. Заложники уже найдены и к ним направляются афганские спецслужбы. Отдайте приказ генералу Кушнеру, чтобы арестовал Дубова, и немедленно доставил его в Кабул к военному прокурору. Сегодня же верните афганским спецслужбам похищенные командиром полка деньги.
Маршал положил трубку, а генерал Тергрисян ещё сидел в оцепенении — всё лицо его покрылось испариной. Наконец он пришел в себя, вытер платочком мокрое лицо, затылок и стал звонить Кушнеру.
А тем временем вертолёт уже подлетал к горе Тиргаран. Азат уже доложил Ромашову, где находятся заложники. В это время из Кабула вылетели ещё два вертолёта, на борту которых был афганский отряд специального назначения.
— К самой цели лететь не будем, — сказал Азат пилоту, — высадите меня в километре от пещер. Я выпрыгну, а вы сразу улетайте.
— А как же ты один?
— Постараюсь справиться, скоро подлетят наши вертолёты и сюда идут БТРы.
Вертолёт стал снижаться, чуть коснувшись земли, сразу пошел вверх. Азат спрыгнул и помахал рукой пилоту.
В гору он шел медленно и всё время думал, что означают чётки протянутые рукой Батыра. «Передай абду…»
«Что такое абду, что он хотел сказать, — и вдруг как молния сверкнула у него в голове. — Это же имя».
Он стал перебирать имена: «Абдула, Абдулхай, Абдурахман. Не столь важно, — подумал, Азат, — Халес мог мне его и не сказать. Главное чётки — вот почему они оказались у Батыра. Всё понятно: они должны мне отдать заложников в обмен на чётки Халеса. Так вот какую хитрую игру задумал Халес! Не оценил тебя до конца. Я привожу деньги, он указывает, где заложники, но не даёт чётки, и тогда охрана убивает меня. Я навеки остаюсь в этих горах. Даже его правая рука Шаик не узнал бы, куда делся Азат. А потом заложников можно второй раз предложить Бурхе».