25 июля Сметанин задал новому министру все тот же вопрос. Тоёда ответил только 5 августа, после очередного совещания кабинета и ставки: Япония будет верна Пакту о нейтралитете, если Советский Союз тоже будет соблюдать его; в противном случае он потеряет силу.[699] Проблем в двухсторонних отношениях осталось немало, и война принесла с собой новые, но стало ясно – нападать на Советский Союз, кроме как в случае его краха на Западе, Япония не собирается. 23 августа 1941 г., во вторую годовщину пакта Молотова-Риббентропа, не отпразднованную уже никем, Зорге сообщал: «Коноэ дал указание Умэдзу <командующему Квантунской армией. – В.М.> избегать каких-либо провокационных действий».[700] Указание было выполнено.

«Континентальный блок» так и не состоялся. Но можно согласиться с выводом Б.Н. Славинского: «Япония и Советский Союз в течение 1941 – 1945 гг., когда весь мир был охвачен военным пожаром, сумели сохранить между собой нормально-деловые, мирные отношения!».[701] Неудивительно, что британская и особенно американская пропаганда не жалели сил, чтобы поссорить их, рисуя всю историю их отношений исключительно черной краской.[702] Потом такой же курс избрала советская пропаганда, старавшаяся оправдать вступление СССР в войну против Японии. Но обо всех этих «потом» надо писать отдельную книгу.

Наше исследование окончено. Вернее, окончена та его часть, которую я решил предложить вниманию читателя, потому что сам процесс исследования, видимо, не завершится никогда. Напоминаю: это не последнее слово об истории несостоявшейся «оси» Берлин-Москва-Токио, но прежде всего «информация к размышлению». Давайте теперь размышлять вместе.

Надеюсь, я смог показать, что на рубеже 1940-1941 гг. «континентальный блок», каким он рисовался Хаусхоферу, Риббентропу и Сиратори, был возможен. Причем возможен в силу не «сговора диктаторов» и тем более не «единства тоталитарных идеологий» (идеология тут вообще ни при чем!), но в силу общности глобальных геополитических интересов трех сильнейших стран Евразии. Разумеется, вывод об их общности не относится только к описываемому периоду – он не менее актуален и сегодня!

Почему не состоялась «ось» и кто в этом виноват? В первую очередь, Гитлер, потому что принятие окончательных решений в Третьем Рейхе зависело только от него. Он остался верен атлантистским и русофобским настроениям своей юности, которые умело подогревали заинтересованные люди как в самой Германии, так и за ее пределами. Отказ Гитлера даже обсуждать сталинские контрпредложения обрекал так и не родившийся блок на смерть. Помочь делу могло только чудо. Но чуда не случилось.

Склонный «душить в объятиях» потенциальных союзников, Сталин тоже перегнул палку. Но он, по крайней мере, был готов к диалогу, хотя предпочитал, чтобы его уговаривали. Он тоже все решал единолично, что в данном случае в основном шло на пользу «континентальному блоку». Но оба диктатора так и не поверили друг другу. Оба считали союз временной мерой и были уверены, что противная сторона думает точно так же.

Тем не менее сам по себе факт, что на протяжении нескольких лет между вчерашними непримиримыми врагами – СССР и Германией, СССР и Японией – были вполне партнерские отношения, может показаться чудом. У «чуда» были конкретные авторы, которые имели возможность претворять свои идеи в жизнь. Амбициозный рейхсминистр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп сделал главную ставку своей карьеры на союз с Россией, продолжая давнюю традицию германской дипломатии, которую в данном случае поддержала геополитика Карла Хаусхофера. Поддержали его и карьерные дипломаты, хотя недолюбливали своего шефа. «Московский Тильзит» Риббентропа и Молотова стал смертельной угрозой для всего атлантистского лагеря, который до самого последнего момента не верил в его возможность. После этого оставалось только воевать.

Велико искушение поразмышлять, как сложилась бы мировая история, если бы «сырые мысли» Риббентропа воплотились в жизнь и присоединение Советского Союза к Тройственному пакту успешно состоялось. Но это уже дело беллетристов, а не историков. Хотя, уверен, историки на досуге тоже размышляют об этом.

В связи с популярными ныне разными «альтернативными историями» читатель вправе задать мне вопрос: а почему вы ничего не говорите о подготовке СССР к войне против Германии? Как насчет «операции Гроза»?

Советское военное планирование предвоенных лет, особенно 1939-1941 гг., долгое время оставалось запретной темой и тайной даже не за семью, а за семьюдесятью семью печатями. Поэтому в последнее время, когда были опубликованы многие документы, интерес историков к этой проблеме особенно возрос. Появилось множество работ – общих и частных, серьезных и нарочито сенсационных, – так что уследить за всем я был просто не в силах.[703] Поэтому лишь кратко выскажу свою точку зрения.

Полагаю, что с приходом Гитлера к власти, прекращением «рапалльского этапа» советско-германских отношений и сотрудничества Красной армии и рейхсвера, Сталин считал войну с Германией реальной перспективой. Таким образом, можно говорить о стратегическом решении. Окончательно оно было принято, видимо, в конце лета – начале осени 1940 г., когда карта Европы радикально изменилась в ходе территориальной экспансии обеих стран. Наряду с этим напряженность, возникшая в двусторонних отношениях из-за второго Венского арбитража и присоединения Северной Буковины к СССР, могла заставить Сталина задуматься, куда дальше пойдет Гитлер и как он отнесется к «активизации» Советов на восточных рубежах Рейха. Сталин предпочитал договариваться, что видно из принятия им берлинских предложений Риббентропа. Но подумывал и о возможности войны, что видно из военных игр конца 1940 г..[704] О них сейчас много пишут как о доказательстве его агрессивных намерений и решении воевать с Германией. Надо ли говорить, что подобное смешение военного планирования (нормальная работа Генерального штаба и военного министерства в мирное время) и решения о подготовке к войне является либо серьезной ошибкой, либо преднамеренной фальсификацией.

Я готов допустить, что в мае-июне 1941 г. Сталин принял политическое решение о войне против Германии, но говорю об этом только как о предположении, поскольку убедительных доказательств принятия такого решения не вижу.[705] Но оснований для этого у советского вождя было достаточно: усиление вермахта на восточных границах Германии – западных границах СССР; слишком долгое молчание по поводу ноябрьских контрпредложений; югославская кампания; наконец, полет Гесса в Великобританию. Да еще многочисленные предупреждения о скором нападении, нередко походившие на попытку вбить новый клин между евразийскими державами.

Что же касается тактического решения, то дату 6 июля 1941 г. и кодовое название «Гроза» я оставляю любителям фантастики. По крайней мере, до тех пор, пока не будут предъявлены соответствующие документы. В истории, как и в праве, должна работать презумпция невиновности. То ли дело Версальский «мирный» договор. Там все было написано черным по белому.

На русском языке:

1. Архив полковника Хауза. ТТ. III, IV. М.: ГосПолитиздат, 1939, 1944.

2. ВКП(б), Коминтерн и Япония, 1917-1941. М: Росспзш, 2001.

3. Год кризиса. 1938-1939. Документы и материалы. ТТ. 1-2. М: Политиздат, 1990.

4. Дело Рихарда Зорге. Неизвестные документы. М.: Летний сад, 2000.

5. Документы внешней политики СССР. М.: Международные отношения (издание продолжается).