все. Помогите моему сыночку. Прошу вас, отдайте его в хорошие руки. Прости меня, сыночек, прости».
— Лучше бы она год рождения ребенка написала, — психует капитан милиции. Его записка
не растрогала. Оперативники обязаны разыскивать таких матерей, причем не для того, чтобы
наказать, а для того, чтобы упросить оформить отказ от ребенка. Иначе брошенного малыша
никто не сможет усыновить. Таков закон.
Персонал больницы собирается назвать мальчика Колей, в честь Николая-Чудотворца, объясняет медсестра. Маленькая иконка с ликом этого святого была в пакетике рядом с
ребенком. Она и сейчас лежит в кроватке рядом с малышом.
Другому, однодневному ребенку уже дали имя в неонатальном центре. Табличка над
кювезом (пластиковая люлька для новорожденных) — Баринов Виктор Александрович. Герой
любимого сериала, признаются сотрудницы центра. Новорожденного нашел прохожий, сверток с младенцем лежал под дворовым гаражом. Пуповину, рассказывают врачи, перерезали в домашних условиях. Мальчик здоров.
Как ни парадоксально, судьба детей все еще в руках матерей. Если они вернутся и хотя бы
оформят официальный отказ (записка не считается), малышей усыновят очень быстро.
Здоровые младенцы, извините за цинизм, пользуются спросом. Если нет, дети сначала будут
жить в больницах, потом — детдомах и интернатах…
«MediaPost», on-line, 2008 г.
НЕ ТУ СТРАНУ НАЗВАЛИ ГОНДУРАСОМ! (Путешествие из Украины в Беларусь) Лет пятнадцать назад я моталась к тетке в Белоруссию (тогда еще не Беларусь) по несколько раз за лето…
Маленький городок Орша — микрорайончик буквально в лесу, птички щебечут, от свежего воздуха голова
кружится. Окно откроешь — запах хвои! Под подъездом кусты дикой малины. Три шага от дома — маслята, черника, белки, ежи и даже лоси… Тетя Варя умерла, так и не узнав про государственную границу между нами.
Слава Богу.
Неделю назад мою восьмилетнюю дочь выписали из больницы. «Если есть возможность, —
строго рекомендовала доктор, — повезите ребенка на природу, желательно лес, лучше
хвойный». Девочка перенесла менингит, не в тяжелой форме, но все-таки. Купаться в
водоемах — нежелательно, качели-карусели — запрещены, солнечные лучи — как можно
меньше. Мы с мамой разом вспомнили любимую Оршу. Идеальный вариант! Созвонились с
родственниками (со времен Беловежской Пущи мы только созванивались, съездить не могли
себе позволить ни мы, ни они).
— УРА! УРА! — заверещал детский голос на том конце трубки. — Я познакомлюсь со своей
троюродной сестричкой!
— А ведь действительно здорово, — радовалась моя мама, протирая пыль с чемодана, —
вот не было б несчастья, так бы и не решились съездить к родным.
Несколько дней мы посвятили выбору гостинцев.
— Ой, а колбаса у них есть? А может быть, с постельным бельем напряженка? Сыр?
Конфеты?
Моя мама человек того поколения, и категории «дефицит», «а вдруг» и «на всякий случай»
у нее, как программные файлы, не стираются.
Благодаря поездке в Анталию я знала про необходимость нотариально заверенного
разрешения от родителей на выезд ребенка за границу. (Путем несложных ассоциативных
параллелей мы понимали, что в Беларусь такие бумаги тоже понадобятся. Может быть, что-то
еще?). Я зашла в первую же попавшуюся нотариальную контору.
— Здравствуйте, моя мама с моей дочерью собираются в Беларусь к родным, что для этого
нужно?
— Сто гривен, — не отрываясь от монитора, ответила ярко накрашенная девушка.
Процедура заняла минут пятнадцать, кроме стогривенной купюры, нотариус попросила мой
паспорт и, ЕСЛИ ЕСТЬ, свидетельство о рождении ребенка. В результате я получила гербовую
бумагу, в которой черным по синему значилось: «Я, мати, даю згоду на тимчасову поїздку за
кордон до Білорусії моєї малолітньої доньки у супроводі бабусі».
Документ резюмировал текст от лица нотариуса: «Сповіщаю, що підстав, які відповідно до
статті 6 Закону України «Про порядок виїзду з України і в'їзду в Україну громадян України»
обмежують право Олександри на виїзд за кордон, немає».
Перечитала. Меня, как человека, работающего с текстами, улыбнуло повторяющееся четыре
раза в одном предложении слово «Украина». Но это так, между прочим. На самом деле сама
суть мне понравилась. «ОСНОВАНИЙ, КОТОРЫЕ ОГРАНИЧИВАЮТ ПРАВО ВЫЕЗДА ЗА ГРАНИЦУ, у
моей дочери НЕТ». Твердо, уверенно, точка, печать!
Такую же бумагу оформил Сашенькин отец.
Магнитики с символикой Харькова, футболочки с гербом родного города и еще восемь
килограммов подарков собраны. Я поехала в предварительные кассы за билетами.
— Поезда Орша-Донецк уже год как нет, — сообщила кассир (именно этим поездом мы
ездили всю жизнь к родным). — Есть только проходящие, билеты брать за три часа!
Первую неприятность мама стоически пережила. На следующий день я отправилась на
вокзал за положенных три часа до поезда Адлер — Минск. Мама уселась на чемоданы.
— Только плацкарт, верхние полки, в разных вагонах! — без всяких эмоциональных оттенков
отчеканил голос в громкоговорителе.
— Как же так?! — растерялась я — У меня бабушка с ребенком едут… Посоветуйте еще
вариант.
— Тут не справочная! Следующий!
Я дважды бегала в справочную и трижды созванивалась с мамой, наконец, мы выбрали
более-менее удобный вариант. Поезд через сутки. Правда, тоже плацкарт и полки верхние, но
хоть в одном вагоне — и на том спасибо.
Для того, чтобы оформить скидку на детский билет, кассир попросила СВИДЕТЕЛЬСТВО О
РОЖДЕНИИ ребенка. Я протянула документ и 238 гривен. ВСЕ.
День отъезда. Два часа пополудни. Симферополь-Мурманск, 8-й вагон. Провожаем всей
семьей: счастливого пути-хорошо-отдохнуть-слушайся бабушку, слезы, платочки — в общем, весь классический набор.
— Кто едет? — поинтересовался проводник.
— Бабушка с внучкой, — отвечаю.
Дальше дословно.
Проводник: Разрешения от родителей есть?
Я: Да, два, заверенные у нотариуса.
Проводник: СВИДЕТЕЛЬСТВО О РОЖДЕНИИ ребенка?
Я: Да, оригинал.
В поезде дышать нечем, окна забиты, розетки не работают… Бог с ним, не привыкать.
Тронулись.
Два часа ночи. Звонок на мобильный.
Мама: АНЯ, НАС ВЫСАЖИВАЮТ С ПОЕЗДА!
— КАК? КТО? ЗА ЧТО???
— Мы на границе, в каких-то Хоробычах... тут проверка... их пять человек...говорят: у
ребенка нет какого-то проездного документа, что это, я не знаю..
— Мама, не выходи! Дай трубку пограничнику! Фамилия, звание?!
Голос на заднем плане: «Не надо мне трубку совать, покиньте вагон». Слышу плач дочери:
«Бабушка, что происходит?» Мама срывается на истерику: «Аня, наши вещи уже выбросили на
перрон…»
— Мама! Мама! Алло!
Ту-ту-ту — «абонент не може прийняти ваш дзвінок».
В течение следующих трех минут я судорожно пытаюсь дозвониться до мамы, до знакомого
пограничника, снова набираю маму, папу, пограничника… Связь постоянно прерывается, у
меня дрожат руки, я не попадаю в кнопки, не могу ни до кого дозвониться. Что происходит?!
Шок. Моя шестидесятисемилетняя мама и восьмилетняя дочка посреди ночи в «каких-то
Хоробычах». Вышвырнутые из поезда, как преступники. По перрону разбросаны сумки с
бережно упакованными гостинцами. Сашка, всхлипывая, собирает выпавшие из рюкзачка
фломастеры…
Им повезло. Они взяли билеты назад до Харькова уже через 40 минут. Вместе с ними из того
же поезда высадили еще восемь семей с детьми. Одна женщина ехала в Мурманск (!) с тремя
(!) внуками, один из которых семимесячный (!) малыш. Весь свой валидол мама скормила ей.
У женщины среди кипы правильных документов оказался один неправильный, то есть
