— Хотя… Розовое!
(Далее следует скороговорка, читать не выдыхая.)
— Да, розовое, чуть ниже колена, рукавчик воланчиком, воротничок стоечкой, шифоновое, материал мне Варвара из Новосибирска привозила, я еще его швее отдала, она меня смерила, приезжаю забирать, одеваю — ни вдохнуть, ни выдохнуть, на три размера мало, представляешь?! Расстроилась, ухожу, вижу: дочка ее, ну швеи этой, в юбочке до боли
знакомой розовой расцветочки…
(Ни фига себе, думаю, «не помнит», а если б помнила!)
Как вы встретились? Версия мамы
— Зачем-то мне понадобилась ручка. Заскочила в казарму, говорю: ребята, ручка есть?! Да, ответил хор из пяти, нет (задумалась), восьми (пауза), десяти человек! И ручки со всех сторон!
Ближе всех (небрежно) оказался смешной конопатый мальчишка.
— Когда?!
— Был февраль. Февраль шестьдесят четвертого. Середина.
— Каким он был?!
— С книжкой все время ходил. Даже на танцах с книжкой. Думала, может, роман какой-то
интересный читает, спросила, а это математика! Представляешь, задачник по математике!
Как вы встретились? Версия папы
— Подшиваю воротничок, заходит... ужас… разноцветные волосы! Рыже-бело-черная голова
с серыми глазами.
(Цветовой эксперимент вызвал живой интерес у несостоявшегося физика-математика.
Главное, про пресловутую ручку ни слова.)
— Когда?
(Задумался. Закурил.) — Было холодно. Зима.
— Какая она была?!
— Смеялась все время. Хохотушка такая. Очень красивая. Только вот волосы. Ну, я ее потом
налысо подстриг.
Очная ставка
Я сдала стометровку по квартире, причем на «отлично». Маршрут: кухня — зал — кухня.
— Это спроси у папы, он точно помнит!
— Не, это к маме, я такого не помню!
Плохая была идея допрашивать их по отдельности. Собираю родителей вместе. Задаю им
один абсолютно простой вопрос: «А кто из вас был старше по званию?»
Через пятнадцать минут у меня заболела шея. Голова не выдержала амплитуды, умноженной на скорость движения. Диван — кресло — диван. Думаю, надо посадить их
рядом. А то окосею. Иду делать всем чай. Возвращаюсь. Точка не поставлена, но
определенный компромисс все же достигнут, ура. Вникаю. Значит, так — примерно полсрока
службы папа был старшим сержантом, а мама просто сержантом, потом папа подрался со
старшим лейтенантом, который, по маминой версии, был просто лейтенантом, (оп, беру на
карандаш, воспользуюсь моментом, когда они будут вдыхать и, если повезет, успею спросить
про эту драку), за это папу разжаловали в младшие сержанты, соответственно, мама, будучи
просто сержантом, автоматически стала старше по званию. Но, оказывается, не все так
просто, помимо званий, еще были должности, и папина должность даже при учете звания
была выше… Вдох. Мой вопрос:
— А подрались-то чего? (Успела!)
Ответы читать одновременно.
Мама: Из-за меня!
Папа: По дурости!
Про разноцветные волосы, драку и многое другое
Задача. Дано: В военной части служило двести семь солдат, семь из них — девчонки-
связистки. Вопрос: Зачем этим семерым надо было красить волосы (я бы даже сказала, вообще
расчесываться) при таком богатстве выбора с одной стороны и практически отсутствии
конкуренции с другой?
Ответ: Потому что модно. (Обожаю убедительные причины!)
Сначала было модно быть блондинкой. Таблетка гидроперита в медсанчасти по блату.
Развели, намазали, шапку-ушанку на голову — отбой. Наутро волосы, те, которые остались, окрасились в неприятно желтый.
Шутки и подколки солдат выдержали, офицерам не смешно.
— Отставить произвол, — парировал майор. — Вернуть прежний внешний вид.
Как вернуть «прежний внешний вид»? В медсанчасти противоядия от гидроперита не было, спрашивали.
Отправили гонца в ближайшую деревню за советом. Через пару дней получили по пакету
хны — развели, намазали, шапку-ушанку на голову — отбой. Справка: хна — трава для
окрашивания волос в каштановый и его оттенки.
Вы когда-нибудь видели волосы цвета хны после гидроперита? Я — нет, кто-то мне
подсказывает, что лучше не надо.
Шапку-ушанку решили не снимать. Хорошо, что Сибирь. Зима десять месяцев в году.
Третий этап по возвращению прежнего внешнего вида (каким он был, помнили уже
немногие) лежал через басму. Справка: басма — трава для окрашивания волос в черный и его
оттенки.
Аналогов полученного в результате цвета в природе до сих пор не существует. А если
учесть, что из-за непрофессионализма модниц все три красителя ложились неровно, пятнами...
Вот такой он и увидел ее впервые. А спустя несколько недель уговорил побрить голову
наголо. Эффект оказался приятнее предыдущих, даже товарищ майор одобрил.
А тем, кому не нравилось, предлагалось не смотреть. Особо упертые, в количестве одного
старшего (или просто) лейтенанта, соглашались с идеальностью женского черепа
исключительно после убеждения железными мужскими аргументами. Вследствие чего и
произошло разжалование из старших в младшие сержанты, с чего и началась вся
вышеперечисленная путаница с чинами.
Волосы у мамы отрасли еще до дембеля.
Самоволка
В самоволку они бегали дважды. Первый раз на концерт Кобзона и Кристалинской в
Новосибирск. Второй — знакомиться с родителями.
Хата. Стол. Дубовый. На столе бочковые огурцы, хлеб, бутылка водки, два стакана.
Граненых. Будущий тесть:
— Тебя, сынок, как звать?
— Иосиф.
— Как??
— Иосиф.
— Садись, Оська, поговорим.
В два сибирских граненых стакана помещается одна обыкновенная бутылка водки.
Разливается за один раз. Иосиф не пил. Совсем. А Оське пришлось. Это был тест. События
следующих нескольких дней сохранились только в глубоком подсознании младшего сержанта.
На самом деле папа всегда восхищался этими людьми из далекой сибиркой глубинки. Все
пьют, но нет ни одного алкоголика. Шумно гуляют, но постоянно работают. Не богатые, но
невероятно щедрые.
Дембель
Уже через год они ехали в Харьков. Не просто с ответным визитом, а насовсем. Навсегда.
Мамин багаж — чемоданчик с тем самым розовым платьем и пуховая подушка. Валенки
папа брать с собой запретил.
Южный вокзал — венец архитектурного искусства, в котором воплотилось величие
большого города и чудеса технического прогресса… Это мамины ощущения.
В стеклянном киоске на платформе продавали яблоки. Обыкновенные зеленые яблоки. Мама
как вкопанная стала перед витриной. Она никогда их не видела. Ей было двадцать пять лет
(!). Естественно, было куплено самое большое и сочное.
— Ты что — со шкуркой откусила?! Выплюнь! Она ядовитая!
Папа у нас шутник.
На гражданке
Золотой
медалист
физико-математической
школы.
Он
готовился
поступать
в
политехнический. На факультет, название которого мама даже выговорить не могла. Они
снимали ма-а-аленькую комнатку — восемь квадратных метров плюс в договор входила
сварливая старуха-хозяйка. Хотя не мудрено быть сварливой, если у тебя на кухне постоянно
околачиваются бесконечные родственники из далеких краев и армейские друзья (отовсюду), попеременно останавливающиеся «буквально на одну ночку», потому что приехали «всего на
пару дней посмотреть город, а сколько там того отпуска».
Он занимался по ночам, днем работал электриком. Поступил. А на следующий день узнал, что у них будет ребенок. Учиться он так и не пошел. А зачем? И так все знал. Ведь какими
физико-математическими способностями надо обладать, чтобы умудриться впихнуть в
квадрат четыре на четыре кровать, письменный стол, шкаф с книгами и детскую кроватку?!
Плюс чемодан с розовым платьем и пуховую подушку.
Это была не я. С квадратом повезло моей старшей сестре. Каким-то чудным образом она
