— Да. — сознался он. — Тут вечно кто-то вертится из журналюг, а вы похожи больше на них, чем на внучку одного из влиятельнейших людей современности! Простите…

— Забыли! — махнула рукой. За то, что он сейчас со мной, за то, что живой я сейчас могла простить ему многое… А тут какой-то пустячок! — Ой, — резко опомнилась я. — как к тебе обращаться?

— Жан. — ответил дворецкий.

— А в этом доме, кроме Деда и теперь меня, ещё кто-нибудь живет? Его дети, остальные внуки…

— Нет. Они здесь не живут, но приезжают на обед каждое воскресенье.

Неожиданно прозвонили часы. Жан склонился в легком поклоне и признался:

— Простите, мне надо идти.

— Хорошо. — отпустила я его, мысленно вздыхая. Кажется, полгода будут очень длинными… Уже эти несколько часов наедине с самой собой кажутся мне вечностью, а всё этот дом. Большой и пустой. Нет, он хорошо меблирован, но всё равно, по комнатам гуляет эхо.

Жутко, неуютно, а лично для меня и просто мерзко: навевает не самые счастливые воспоминания.

Я не помню, как умерла моя мама. Не помню похорон и остальной ерунды, которой обычно хотят скрасить трагедию. Не помню абсолютно. Эти воспоминания полностью закрыты от меня, спрятаны, скрыты на глубине, а на поверхности плавает переезд…

Практически сразу, как не стало мамы, мы переехали в ту квартиру, в которой я и жила до контракта с Дедом. Так вот, когда мы туда переселились, ремонт полностью не был сделан, мебели тоже было мало…

И вроде бы, мало общего между той квартиркой и усадьбой Арчибальда МакДи, но оно, тем не менее, значительное: всё та же пустота, прячущаяся по углам, всё тоже эхо, отзывающиеся на каждый шаг.

Днем было ещё ничего, но ночью… Ночью у вполне здоровой меня начались приступы лунатизма. Отец рассказывал, что я долго кружила по комнатам, словно искала что-то и не могла найти. Заглядывала в каждый угол, коробку, а потом садилась на пол и плакала.

Он не знал, что делать. Не знал, к кому обратиться. Не мог даже со мной поговорить, ведь я ничего не помнила… Но всё обошлось само собой, после недели моих ночных бдений приступы исчезли сами собой и больше не появлялись. Пожалуй, от всего этого «приключения» мне досталась лишь неприязнь к большим, нечем не заполненным пространствам, где живет эхо.

Встряхнулась, отбрасывая не нужные воспоминая. Вспомнила, что хотела осмотреть портреты и поспешила к ним… Правда, если честно, быстрота моего шага во много раз превышала желание увидеть достопочтимых предков, ведь на самом деле меня интересовал всего один портрет: портрет моей мамы.

Вот его я и искала, бродя между множества самых разных лиц. Занятие оказалось увлекательным, по крайней мере, я не заметила, как прошло время и за моей спиной снова появился Жан.

— Сэр прибыл и просит к столу. — бодро отрапортовал он. — Следуйте за мной.

И я последовала. Что мне ещё оставалось?

М-да, обеденный зал идеально подходил дому. В смысле, как и всё тут страдал гигантоманией.

Огромное помещение, длинный-предлинный стол, бесчисленное количество стульев. И всё дорогое, безумно дорогое и от того, несколько бессмысленное и абсурдное.

Так, например, абсурдно, что такой большой стол накрыт всего на две персоны и ладно бы приборы стояли рядом, так нет же: размещались они противоположно друг другу, оставляя между сотрапезниками немыслимое расстояние.

— Деда, я не кусаюсь, так что не боись и не прячься! — решила оповестить окружающих о своём мнении по поводу происходящего здесь безобразия.

— Хлоя, — слегка улыбнулся дедуля, который уже ожидал меня за столом. — Во главе стола обычно садятся хозяева или только самые важные из их гостей…

— Все понятно. — перебила я деда. — Первый случай, это про человека, который уже надоел. Второй, для тех, кого уважают, но недолюбливают. Знаешь, а мне ваш этикет уже начинает нравится. Надо же какая хитрая штукенция оказывается: вроде никого не обидел, а себя от мало приятной компании избавил…

Дедуля громко рассмеялся, от чего стоящий за моей спиной Жан вздрогнул. И мне его даже стало жалко… Это сколько же у человека потрясений за день? А он, бедненький, давно уже с роботами работает, наверняка, от нормального общения отвык, а тут я собственной персоной. Хоть бы сердечко выдержало, а то грех на души бать не хочется никак…

— Жан, переставь, пожалуйста. — окликнул дворецкого Дед, чем вернул мужчине его привычный настрой. Да, не совсем обычная работа для этого рода персонала, но ничего, ведь человек, можно сказать, в норму пришёл!

— Что-нибудь ещё? — аккуратно спросил Жан.

— Нет. Можешь быть свободным. — величественно кивнул родственничек и перевёл взгляд на меня. А я что? А я ничего: честно плюхнулась на своё место на этот раз совсем близко от Деда, потянулась к серебряной крышке, скрывающей такой долгожданный ужин.

— Как день прошёл? — спросила я между делом. — Много добра загрёб?

Дед, до этого смаковавший вино из красивого хрустального бокала, поперхнулся.

— Наверное, много… — неуверенно ответил он. После чего помялся и выдал: — А ты?

— А я ещё больше! Гораздо больше! Во много-много раз!

— Как?! — опять поперхнулся он.

— Как-как… Случайно! Случайно раздела до гола начальника, случайно нафоткала его голый торс, случайно им налюбовалась, случайно получила новое интересное назначение, а также путевку на курсы повышения квалификации. А ещё у меня появилась возможность поучаствовать в новом направлении в фотографии, которое только-только развивается. Кто знает, может следующий прорыв сделаю именно я! Так что, да сегодня нагребла целую гору добра в копилку надежд, памяти, воспоминаний… А ты?

— Ну… — замялся Дед и, кажется, слегка покраснел. — Мой день был не так насыщен событиями, как твой…

За такой неспешной беседой и прошёл наш ужин. К чему скрывать… Ужин прошёл, а мы ещё долго пили чай и болтали. Со стороны, конечно, можно было сказать, что болтала только я, а Сэр внимательно слушал, но это было не так. На самом деле, я собирала информации и собрала её достаточно много.

Так я узнала, что в доме из живых только Дед, я, дворецкий, охрана, шеф-повар, главный садовник, все остальные роботы. Узнала, что Дед стоит за твердую иерархию, поэтому не признает панибратское отношение со своими служащими. А ещё, что этот дом, так сказать, родовое гнездо, но сейчас используется больше для принятия гостей во время приёмов.

И да, подозрения подтвердились… Дед до ужаса одинок. Мне было его жаль. Правда, немного, ведь, по сути, до такого состояния он довёл себя сам.

В какой-то момент в обеденном зале опять появился дворецкий.

— Сэр, уже поздно, а у вас режим… — тихо, но твердо сказал он.

— Уже поздно. — грустно повторил Дедуля.

— Да. — согласилась я. — Спокойной ночи. Приятных снов.

— Хлоя…

— У тебя режим! — пригрозила пальцем. — Не стоит его нарушать, у нас ещё будет время наговориться.

И чтобы со всем лишить его надежды, быстренько поднялась, поблагодарила за ужин и направилась к выходу. Правда, у порога замялась и смущенно спросила:

— А у вас карты дома случайно нет? Если есть, дайте мне, пожалуйста, одну… Пожалуйста!

Я мирно сидела на дереве. Ну, как сказать мирно… Наверно, всё же озабочено, пытаясь совместить два-три дела сразу. Я внимательно вглядывалась в экран планшетика, рассматривая фотографии, что сделали мои ученики с нашей прошлой встречи. Рассматривала придирчиво, выделяла сильные и слабые стороны, надиктовывая все свои наблюдения в свой наручный коммуникатор, чтобы не забыть оповестить о них своих подопечных. Тут же намечала для себя план, на что нужно обратить взгляд и мысли молодых талантов в следующий раз…

Тут, конечно, возникает вопрос… Я что? Не могла всё это сделать в более удобном положении, скажем, усевшись на какую-нибудь скамеечку или, в крайнем случае, на землю.

Смешно, но как не парадоксально не могла, ведь в это же время я ещё и за детьми присматривала, периодически кидая свой взор вниз. Да, с этого дерева видимость была замечательной!