Удивило Вадима другое: он размышлял спокойно, не как раньше, не торопился с выводами. И вместо столь привычного: «Сейчас всех порешу! Вперед! Там разберемся!», решил не торопиться, а решать проблемы потихоньку, одну за одной. До отъезда в Америку оставалось еще достаточно времени.
Первая проблема — люди. Затем — свой офис. Потом можно и с Марленом расстаться.
— Вадим Михайлович! Вас Елена Владимировна! По-моему, она плачет… — секретарше самой было до ужаса страшно, что она посмела прервать беседу Осипова с очень важным клиентом. Важным настолько, что Вадим принимал его даже не в адвокатской комнате, а специально договорился с Аксельбантом о возможности встречи в его кабинете.
Сам Аксельбант сидел в бухгалтерии, раздувшийся от гордости за собственное благородство — вот на что он готов ради младшего друга. При этом Олег не преминул подумать, что адвокатская профессия лучше его собственной. Посидел, потрепался часок, и сто долларов, а то и двести, в кармане.
Вадим выскочил из кабинета, даже не извинившись перед клиентом, обалдевшим от бестактности секретаря такого известного адвоката.
— Да, Леночка! Что случилось? — Вадим, идя по коридору, успел уже напридумывать себе черти что. Разумеется, про Машку. А может, что-то с родителями?
— Бабушка… Бабушка… — Лена рыдала в трубку. — Соседи позвонили… Бабушка… Она умерла.
— Как умерла? Она мне звонила час назад! Какая бабушка?!
— Вадик! Бабушка Лиза, моя бабушка, — Ленка зашлась в рыданиях. — Она с собой покончила.
— Да что ты говоришь? Она, я же сказал, звонила мне час назад!
И только тут до Вадима стало доходить, что произошло. Он вспомнил, что Батый разговаривала как-то странно. Спросила, как дела, а потом стала говорить, что она признательна ему за Лену, за то, что он так ее любит. Чтобы берег ее, она уникальная. Чтобы стариков всегда помнили. У Вадима сидел клиент, один из старых, и, хоть трубку он и взял, но рассусоливать ему было некогда. А теперь получается, она звонила попрощаться…
— Она и мне звонила! Но я к лекции готовилась и не могла говорить… — Лена опять разрыдалась.
— Я сейчас буду! — Вадим положил трубку, не дожидаясь ответа.
Когда приехал важный клиент, которого Вадим так бесцеремонно оставил дожидаться в кабинете Аксельбанта, он заметил, что его сопровождала милицейская машина охраны. Это было большой редкостью — мало кто из «новых русских», как недавно стали называть в газетах современных советских бизнесменов, мог себе позволить нанять милицейскую охрану. Рэкет, конечно, уже поднялся от уровня мелких лавочников до средних кооператоров, но на такую высоту рэкетиры еще не замахивались. Так что милиция в сопровождении, это скорее были понты, чем реальная необходимость.
Теперь Вадим решил этой ситуацией воспользоваться.
Осипов влетел в кабинет Аксельбанта и сходу выпалил:
— У меня ЧП. Срочно надо домой. Можете одолжить минут на сорок вашу канарейку?
Ошарашенный клиент глупо заморгал и неуверенно произнес:
— Но тогда мне придется все это время сидеть здесь…
— А вы ничего строить для своего бизнеса не собираетесь? — быстро сообразил Вадим.
— Ну вообще-то собираюсь, — совсем ничего уже не понимая, кивнул клиент.
— Тогда у меня есть для вас занятие!
На весь полуподвал кооператива раздался крик Вадима:
— Олег! Олег! К тебе потенциальный заказчик пришел!
Аксельбант, услышав призывный клич Вадима, выскочил из бухгалтерии так, как будто он сидел и ждал, ну когда же, наконец, его позовут.
— Поговорите! — сказал, как приказал Вадим Аксельбанту, и уже более вежливо обратился к клиенту: — Так я канарейку возьму?
Через пять минут по улицам Москвы с завываниями сирены летела милицейская машина с простимулированными не весть откуда свалившимися ста долларами милиционерами, а за ней на своих «жигулях», ни на метр не отставая, несся Вадим. Обычная дорога до дома в сорок минут на этот раз не потребовала и пятнадцати.
Лена с Вадимом первыми добрались до квартиры Баковых-старших. Владимир Ильич с Натальей Васильевной приехали только через час.
Бригада «скорой помощи» дожидалась родственников, то ли, чтобы те дали денег, то ли действительно подстраховать на случай нервного срыва. Все-таки самоубийства случались редко. А чтобы пожилая женщина повесилась, а не наглоталась таблеток, да и не спьяну, и не брошенная родственниками — такого в практике этой бригады вообще никогда не было.
Милиция, бегло осмотрев квартиру, дожидалась следователя районной прокуратуры, который в обязательном порядке должен был осмотреть место происшествия до отправки трупа в морг.
Предсмертная записка, а точнее две, — одна специально помеченная «для милиции», и вторая — «для родственников», были уже досконально милиционерами изучены. Сомнений, что это именно самоубийство, что никакого криминала здесь нет, — не оставалось.
Увидев милиционеров, Вадим сразу показал им свое адвокатское удостоверение. Так, на всякий случай. И не зря. Милиционеры, деликатно попросив ничего до прихода следователя не трогать, удалились в соседнюю комнату. Труп Батыя лежал на кровати. Врач «скорой» поглаживал по плечу Лену, которая сидела на стуле рядом с бабушкой и горько плакала. Она никак не могла простить себе, что не поговорила с любимой бабулей, когда та так неудачно позвонила во время подготовки к лекции.
Вадим попросил милиционеров показать ему предсмертную записку Елизаветы Эммануиловны. Хотя бы ту, которая адресовалась родственникам. Те помялись, помялись и дали обе.
В записке, предназначенной для стражей правопорядка, говорилось, что уходит Бакова Елизавета Эммануиловна добровольно. Никого, кроме судьбы, лишившей ее любимого мужа, винить не следует. Вскрытие тела Батый просила не производить.
Записка родственникам была много подробнее:
Дорогие мои, любимые!
Не осуждайте меня, пожалуйста. Я понимаю, что вам будет тяжело. Но со временем вы привыкнете. Согласитесь, что без Илюши наш дом все равно никогда уже не будет тем, в который вы так любили приходить. Подумайте, а мне каково здесь оставаться одной?..
Илья был рядом со мной столько, сколько я себя помню. Я не умею без него жить. Надеюсь, Наташа, ты меня поймешь. И ты, Леночка. Не сейчас, со временем.
Володя! Как-то не успевали мы с тобой последние годы поговорить по душам. Это понятно — твой темп жизни, твои заботы и хлопоты сильно отличались от старческого доживания, которое мы с Илюшей вели. Но главное я тебе могу сказать и сейчас. Ты не должен себя ни за что корить или осуждать. Тем более не должен отчаиваться. Так уж судьба распорядилась, что твоя жизнь пришлась на очень сложное время. Последние годы все стало меняться так быстро, так непредсказуемо, что ни понять этого, ни подстроиться для тебя невозможно. Ты — слишком совестливый для этого времени, слишком интеллигентный. Но это ведь хорошо, а не плохо. Для тебя честь выше выгоды. Тебе и дальше будет трудно. И чем дальше, тем труднее. Прислушайся к последнему материнскому совету: пиши! Пиши не статьи, а книги. Ты много повидал, много передумал. Тебе есть, что сказать людям. Неважно, как будут продаваться твои книги, важно, что их будут читать тогда, когда страна успокоится, когда у людей появится время думать. Помнишь, как любил повторять папа: «Литература — это норка, в которую можно спрятаться от окружающей действительности»?Ведь он был прав! Наступило время дельцов, а не интеллигентов. Но это пройдет. Пройдет быстро. И ты еще увидишь умных людей, думающих не о том, как заработать, а о том, как потратить. Не за горами время Бахрушиных, Третьяковых, Морозовых. Такова природа русской души. Вот им твои книги и будут нужны. Но писать их нужно уже сейчас. Пиши!
Наташа! Мы много с тобой ссорились. Это — правда. Не все, что ты делала, вызывало у меня согласие. Прости меня, если что не так. Ты же должна знать, что я на тебя зла не держу. Твоя любовь и забота о Володе полностью, с лихвой окупила любые твои возможные ошибки. Только помни, духовность в доме важнее лишнего сервиза. Карьера — тлен, душа — вечна. Твой муж, и я это говорю не потому, что он мой сын, человек редкий. Твоя судьба, впрочем, как и моя, быть рядом, помогать, а не… Ладно, неважно. Ты хорошая жена для Володи, хорошая невестка, и у меня к тебе нет претензий. Сейчас, когда Володя остался без родителей, ему будет особо тяжело. Будь ему опорой!
Леночка! Что я могу тебе сказать? Я горжусь тобой. И тем, какая ты жена, и тем, какая труженица. Сохрани свой легкий характер, свою не по годам мудрую головку. Ты — красавица, но, слава богу, ты не загордилась от этого. Я очень хочу, чтобы ты и дальше занималась наукой. Знаешь, как мы с дедушкой были счастливы, когда ты защитила кандидатскую?! Ты ведь первый ученый в нашей семье… И еще, береги Вадима! Его заносит, он авантюрен по складу характера. Его надо не подталкивать, как папу, а притормаживать. Но не задави его совсем. Он никогда не сможет «сидеть на диване и читать газету». Это — не его жизнь. Тебе будет тяжелее, чем мне или маме. Но это — твоя судьба. И поверь, в этом тоже много-много счастья. Да, ты всегда будешь в тени Вадима. Это — правда! Но запомни, человек без тени — мертв. Тень — это его тыл. Это его «зона безопасности». Ты должна создать для Вадима такую «тень», чтобы он мог и дальше нестись вперед с той скоростью, которую он для себя выбрал. Что скрывать, первое время я относилась к нему с настороженностью. Но дедушка меня убедил — это другой тип, это не Баковы. Он — лидер, он — победитель. И ему труднее жить, чем другим. Он может только побеждать. Не случайно он сам так любит повторять: «Волчок стоит только, пока крутится»! Это его кредо. И еще. Спасибо тебе за тебя саму. Все последние двадцать пять лет мы с дедушкой жили твоей жизнью. Каждый вечер говорили о тебе, радовались за тебя. Это мое последнее спасибо тебе. Но самое осмысленное и сердечное.
Вадик! Ты, наверное, и сам осознаешь, что стал опорой и для своих родителей, и для своей семьи, и для Лениных родителей. Пока все могут обходиться и сами (я о старшем поколении). Но это — пока. И я совсем не о материальных проблемах. В этом новом времени только ты разбираешься хоть как-то. Очень скоро тебе придется решать за всех, что делать, как выживать. Ты — умница. Ты — сильный, ты справишься. Но только помни, что рискуешь теперь не собой, не своей карьерой или успехом. Ты рискуешь близкими. И Машенькой! Вот за нее и Лену ты всегда в ответе. И еще. Помни, много соблазнов будет перед тобой. Многим захочется воспользоваться, увести тебя в свой «стан». Но помни — сиюминутное всегда кажется привлекательнее вечного. А на поверку — пшик! И последнее. Тебя никогда нет дома. Ты на работе. Да, мужчина, особенно мужчина твоего склада, должен работать. Не может жить без работы. Но твоя семья также не может жить без тебя, как ты не можешь жить без работы. Ищи компромисс. Оставайся собой, но и будь с ними.
Я ничего не пишу Машеньке. Не надо ей сейчас ничего писать. Она еще слишком маленькая. Со временем объясните ей, если сочтете нужным, почему я приняла такое решение. Я обожаю эту кроху.
Я не знаю, есть ли загробная жизнь. Но если есть, то нам с Илюшей было бы очень приятно, чтобы в день нашей свадьбы вы приходили на нашу могилу. Мы бы могли на вас посмотреть.
Никогда не думала, что самым сложным в моей жизни будет закончить это письмо. Еще столько не сказано, столько не…
Все, простите! Я вас всех люблю. И я приняла правильное решение!
