— Нет, не все.
Померанцева секунду вглядывалась в глаза Кудряшова, пытаясь навскидку определить, что тому известно.
— Мы встречались иногда с Андреем. Лариса, в общем-то, тяготилась их отношениями и постоянно пыталась освободиться от него. Когда они ссорились, Андрей находил прибежище своим страстям у меня.
Померанцева помолчала, исподволь рассматривая пригорюнившегося Кудряшова.
— Вам, Вячеслав Степанович, вероятно, все это кажется чудовищной грязью. Как сказал бы один мой приятель, наш круг — одна большая постель, в которой все вместе кишат, постоянно меняясь местами. Это так. И со стороны все это выглядит мерзко. Но, поверьте, на самом деле это не от испорченности, а от сложности нашего существования. Мы все, в сущности, несчастные люди, одинокие, добираем тепло таким вот образом. К тому же я вам говорю то, чего никто не знает. А внешне все выглядит вполне благопристойно.
— Вы и сейчас встречаетесь с Сафьяновым? — не обращая внимания на померанцевские реверансы в сторону нравственности, насупился Слава. — И травки приворотные, у Алевтины полученные, вы тоже на нем использовали? На пару с Оксаной, женой законной? Бедный мужик! Как он еще не разорвался-то пополам? Тогда Сафьянов и ссорился с Ларисой, когда вы на нем Алевтинину силу испытывали? А Оксана-то все понять никак не могла, чего ж не действуют на ее муженька колдовские верные средства. Глупенькая. Она и не подозревала всего-то расклада. Ну, ну, рассказывайте. Мне, как доктору, можно все поведать.
Катерина вдруг рассмеялась.
— Вы угадали. Андреева жена тоже на нем травки пробовала. А уж Ларису как изводила, мне иногда страшно становилось, каких только чертей на ее голову не призывала. Я-то знаю. Я Оксану к Алевтине и привозила под большим секретом. Но Лариса сама ведьма. На нее не подействовало, — устало добавила Померанцева.
— Что же, Алевтина так не любила Ларису?
— Что значит «не любила»? У Алевтины был исследовательский склад ума. Она любила экспериментировать.
К тому же у Ларисы есть одно качество, которое безумно раздражает людей. Всех. Даже тех, кто к ней, в общем-то, хорошо, неплохо относится. Лариса чересчур независима. При всем при том, что она нуждается в людях, в их любви и поддержке, всегда чувствуется: если вдруг все пропадут в тартарары, Лариса и бровью не поведет. Кроме всего прочего, Лариса всегда скептически относилась и относится и к порче, и к привороту. Считает, что все это действует только на тех, кто этого всего боится. Алевтине интересно было…
— А вы верите?
— Иногда и не получается, — серьезно ответила Катерина, — но все равно процент успеха выше, чем просто совпадение по теории вероятностей.
— Сафьянов любит свою жену?
— Какая любовь? Привязанность и усталость. Она у него третья. И потом, Оксана — это человек, который будет терпеть все. Она будет устраивать безобразные скандалы, бегать по Москве и всем рассказывать, как ей изменяет Андрей. Но при этом никуда не денется.
— Какие сейчас отношения у Сафьянова с Ларисой? — Слава постарался придать своему голосу формальный оттенок.
— Никаких. Но мне почему-то кажется, что их роман полностью себя не изжил.
— Почему?
— Женская интуиция. — Померанцева обворожительно улыбнулась.
— Теперь — Метелина.
— Таня, — горестно вздохнула Померанцева, — Таня — глубоко больной человек. Замордованная жизнью женщина. Живет в придуманном каком-то мире. Настолько придуманном, что иногда даже забавно послушать, как она говорит о нем. Совершенно неприспособленная. Вокруг нее всегда нищета. Вообще удивляешься, как мало человеку нужно. А мы тут все что-то ноем еще: того нет, сего нет.
Кудряшов молчал. Катерина отвела глаза.
— Да, — выпалила она, — да, эта вобла сильно попортила мне жизнь. Ее бывший муж ей не пара. И никогда парой не был. Я его подобрала, отмыла, одела, с нужными людьми познакомила. Думала, и моя жизнь наладится. Но не судьба. Таня такую фигуру мне изобразила, такую пьесу разыграла, такой спектакль! Другая бы на моем месте в петлю полезла. Но я удержалась. Исключительно для того, чтобы не доставить Тане такого удовольствия. Причем, — горько усмехнулась, — мы же с ней одновременно забеременели. Он меня уговорил аборт сделать. А Танька родила. Вот в чем главная-то подлость. На хрен ей этот ребенок был? И ему? Вопросы еще будут?
В Константина Стрелецкого стреляли из проезжающей машины. Выстрела никто не слышал. Светлая «Ауди» пролетела как стрела и уже скрылась за поворотом, когда Стрелецкий с недоуменным лицом развернулся всем корпусом к своему бодигарду — тот только и успел, что машинально поддержать падающего хозяина. Человек из наружного наблюдения, с таким трудом выбитый Кудряшовым из скудного муровского наличного состава, устремился было за скоро удаляющейся тачкой, но, успев заметить всего лишь цвет и марку, тут же потерял ее в потоке машин. Передал по рации. Да что толку: прежде чем гаишники встали во фрунт, киллер бросил ее в тихом, безлюдном дворе…
Лариса шла по коридору больницы, кусая губы, глядя прямо перед собой дико и сосредоточенно. У дверей реанимации стояли два охранника. Лариса кивнула им, как старым знакомым.
— Не пустят все равно, — сказал один из них, — он без сознания.
— Халат мне дайте, — не слыша, попросила Лариса, — дайте мне халат.
Охранник что-то шепнул появившейся медсестре. Та, с нескрываемым ужасом рассматривая Ларису, стянула с себя зеленую робу.
— Не ходите туда, — промямлила, помогая Ларисе вдеть руки в задом наперед надеваемую одежду.
Лариса решительно открыла дверь. И остановилась на пороге.
— Он без сознания? — удивленно обернулась к охранникам.
— Ну да, я же говорю…
Лариса растерянно посмотрела туда, где, окутанный бесчисленными проводами, проводочками, трубочками, на высокой реанимационной кровати лежал Стрелецкий. Но все же после некоторых колебаний шагнула через порог. Опасаясь смотреть Косте в лицо, глянула на мерцающую зеленую кривую прибора.
«Зачем я пришла? Что я хочу ему сказать? Пусть он только выживет. Пусть только останется в живых».
Услышав за спиной шорох, Лариса резко обернулась. Врач молча подошел к ней, взял за плечи, повел к двери.
— Вам тут совершенно нечего делать, — сказал врач уже в коридоре, — всем необходимым он обеспечен. — И, не дожидаясь вопроса, добавил: — Состояние крайне тяжелое, но надежда есть.
Лариса кивнула.
— Идите домой, — сказал врач.
Лариса покачала головой.
— Я не могу вас здесь оставить, — настаивал доктор.
— Можете, — неожиданно для себя твердо проговорила Лариса, — я с медсестрой подежурю. Ничего не случится. — И кивнула на охранников: — Ребята меня знают.
— Да при чем здесь ваши «ребята»? — разозлился врач. — Тут уголовный розыск уже был.
— Наплевать на уголовный розыск, — жестко сказала Лариса, — они, дай Бог, теперь только утром появятся.
— Да что вы тут делать-то будете? — заспорил доктор. — Ему ничего не нужно. Идите домой.
— Мне некуда идти. — Лариса подняла на врача серьезные глаза. — Идти мне некуда.
Доктор секунду поколебался, потом махнул рукой:
— Оставайтесь. Бахилы наденьте. Тут — вам реанимация, а не проходной двор.
Молоденькая медсестра была рада скоротать ночное дежурство с неожиданной гостьей. Медсестру звали Наташей, она была хрупкой, хорошенькой, двадцатилетней. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— Я составляла себе гороскоп у настоящего астролога, — щебетала она, наливая себе и Ларисе кофе, — мне сказали, что я никогда не выйду замуж, что у меня Сатурн в седьмом доме.
— Как астролога зовут?
— Владимир Прямых.
— Хороший парень, — усмехнулась Лариса.
— Вы его знаете?
— Мы когда-то вместе учились астрологии.
— Так вы астролог!
— Немножко.
Лариса привыкла к тому, что всегда и везде к ней обращаются с вопросами, касающимися астрологии. В начале своей карьеры она принимала вопросы эти всерьез — отвечала подробно, добросовестно. Потом поняла, что в таких досужих беседах люди на самом деле не хотят услышать ничего обстоятельного, а просто, как на мартышку в зоопарке, желают поглазеть на живого астролога. То есть, конечно, все хотели походя, между прочим решить свои проблемы и разузнать будущее. Но сказанное таким образом всегда обесценивается доступностью. К тому же люди редко правильно формулируют то, что их и вправду волнует, они кокетничают сами с собой и с Ларисой, придумывая себе несуществующие жизненные трудности, стараясь показаться удачливее, счастливее, храбрее. Лариса машинально, не переставая думать о своем, учтиво склонила голову.
