Глава 3
НА ЦЫПОЧКАХ (апрель 1970)
Новая невеста отца застряла в салоне красоты — уже три часа прошло. Юки остановилась за дверью салона, стараясь взять себя в руки. Пол, казалось, еще дрожал под ногами — она только что приехала утренним поездом из Токио, где после смерти матери жила у тети Айи целый год. Тетка приехала вместе с ней и в ожидании церемонии сидела в кафе на нижнем этаже.
Юки медлила, не решаясь повернуть ручку двери. Во рту еще сохранялся кисловатый привкус съеденного в поезде мандарина. Наконец она открыла дверь и пошла прямо к окну, не оглядываясь по сторонам. Салон красоты находился на шестом этаже отеля, в котором будет свадьба. Из окна открывался вид на порт Кобе, расположенный отсюда в шести-семи кварталах к югу. В лучах послеполуденного солнца поблескивала спокойная водная гладь.
Юки медленно повернулась к невесте, сидящей перед зеркалом, уже завернутой в несколько слоев свадебных кимоно — оставалось лишь последнее, серебристо-белое. Оно висело на деревянной вешалке у противоположной стены. Снятая одежда — коричневое вязаное платье, колготки кофейного цвета и черные туфли на высоких каблуках, сложенные в кучку, лежали на складном стульчике в углу Волосы невесты были зачесаны назад, голова замотана белым полотенцем. Две женщины из салона красоты массировали ей лицо и шею, натирая их белым блестящим кремом.
— Тетя Айя сказала, чтобы я приехала и познакомилась с вами, — обратилась Юки к будущей мачехе. — Вы, кажется, хотели поговорить со мной.
Массажистки прервали работу и стали мыть руки в раковине.
— Ты, наверное, еще никогда не видела, как наряжают невесту перед свадьбой, правда? — спросила невеста. — Почему бы тебе не посмотреть, что со мной делают? Видишь, тут только девушки. Ни одному мужчине, даже твоему отцу, нельзя видеть меня до церемонии бракосочетания.
— Отцу это и не нужно, — ответила Юки. — Его не интересуют тряпки и косметика. Он всегда говорил маме, что она шьет мне слишком много платьев. Он считает, что не стоит придавать слишком большого значения своей внешности. Ему бы наскучило три часа смотреть, как кто-то одевается, — у Юки закружилась голова, она оперлась о металлический карниз окна — на удивление холодный.
— Ты очень любила свою мать, правда? — спросила невеста.
Юки молчала. «Несмотря ни на что, — верь, что я тебя очень люблю», — вспомнила она слова из предсмертной записки матери.
— Конечно, мы должны ладить друг с другом, — продолжала невеста, поднеся длинную тонкую руку к виску и подсунув под полотенце выбившуюся прядь волос. Пальцы у нее были костлявые, а ногти накрашены серебряным лаком. — Возможно, ты наслушалась обо мне всяких гадостей. Это все потому, что я выхожу замуж за твоего отца вскоре после трагической гибели твоей матери. Сплетники еще скажут, что я давно положила на него глаз и довела твою мать до смерти... Ты знаешь — это злые языки...
«Люди будут говорить, что я сделала это, потому что не любила тебя... Не слушай их».
— Не верь тому, что они говорят, — продолжала невеста. — Я давно знаю твоего отца. Мы долгое время работали в одном офисе. Но между нами ничего не было, и у тебя нет причин злиться на нас. Я хочу, чтобы мы были счастливы — все вместе. Понимаешь?
Глядя из окна, Юки посчитала, сколько кораблей стоит на якоре в порту: у южного причала их было шесть. Она вспомнила, как в первый раз мама взяла ее с собой в порт, чтобы показать корабли. По дороге Юки забрасывала мать вопросами: «Это что — такие большие дома? Почему они в воде?» И только приблизившись к краю пирса, где ничто, кроме сверкающей водной полосы шириной в десять метров, не разделяло их с этими громадами, Юки, наконец, поняла, что это и есть корабли, на которые они пришли посмотреть. Ничего общего с красочными корабликами на картинках из ее книг — эти, настоящие, были с мачтами и трубами, из которых валит дым. «Ты все переживешь и станешь сильной женщиной... Не останавливай меня». «Я никогда не переживу этого, мама», — думала Юки.
— Ты слушаешь меня, Юки? — раздался голос будущей мачехи. Косметички хлопали ее по лицу бумажными салфетками, пропитанными лосьоном, потом приступили к макияжу. Когда они закончат, лицо и подбородок невесты будут светлее, чем ее шея. Хотя невеста была на несколько лет моложе покойной матери, ее кожа без макияжа выглядела несвежей. Юки помнила, как эта женщина восемь месяцев назад впервые приехала вместе с отцом в Токио навестить ее. Накануне вечером он позвонил и сказал, что приедет с красивой женщиной с большими прекрасными глазами, которая очень хочет подружиться с Юки.
— Конечно, я вас слушаю, — ответила Юки. Отвернувшись от окна, она взглянула на висящее на вешалке серебристо-белое кимоно с широкими рукавами, похожими на крылья огромной птицы.
— Ты будешь называть меня матерью?
— Да... Матерью, но не мамой... Можно мне уйти?
— Мы будем счастливы все вместе, правда? А ты постараешься полюбить меня?
— Я не могу этого обещать. Все мы не будем счастливы. А уж я — точно никогда не буду...
В пропитанном парфюмерными ароматами воздухе Юки стало трудно дышать. Если сейчас не уйти отсюда, можно задохнуться... — она выбежала из салона, бросилась по коридору к лестнице.
Красное шерстяное платье покалывало ей шею и ноги. Это платье купили для нее отец со своей невестой, когда приезжали к ней в Токио во второй, то есть в последний раз. «Обещай, что наденешь его на нашу свадьбу», — сказал ей тогда отец.
Юки проскочила первый марш лестницы, перепрыгнув через последние три ступеньки. Она прижимала к себе расшитую белым бисером сумочку, которую когда-то давно смастерила для нее мама. Никто не запретил ей взять сумочку на свадьбу.
Отец встретил Юки и тетю Айю на вокзале и сразу повел их завтракать. Говорили мало, он все время посматривал на часы, а потом уехал, сославшись на неотложные дела. Юки с теткой пошли забронировать номер на одну ночь. Завтра утром Айя уедет обратно в Токио, а отец с невестой встретят Юки в холле гостиницы и заберут ее к себе. Юки не была в доме, где она выросла, со смерти мамы, и ей не хотелось туда возвращаться.
Пробежав вприпрыжку два лестничных марша, Юки немного успокоилась и еще крепче прижала к груди свою сумочку со свадебной фотографией мамы. Это была одна из ее самых любимых фотографий! Отец и мать у главных ворот храма в Киото1, мама слегка наклонилась к отцу и оперлась на его руку. Когда-то мама рассказывала: «Посмотри внимательно на фотографию — видишь я стою на цыпочках, ухватившись за отца... Дело в том, что это платье я взяла на прокат, и оно оказалось мне слишком длинным, а я не хотела, чтобы на фотографии было заметно, что оно волочится по земле. Все делалось в спешке, и у меня не хватило времени его укоротить. Тогда у нас было мало денег, и мы устроили свадьбу на западный манер: взяли платье напрокат, это было гораздо дешевле, чем купить его или сшить».
Спустившись вниз, Юки направилась в другое крыло отеля, где располагалось кафе. Посетителей там почти не было. Среди белых столиков, стульев и растений в горшках, напоминающих маленькие пальмы, она увидела тетю Айю, сидящую у окна. Отсюда открывался вид на центр Кобе с его высокими белыми зданиями и на горы с северной стороны города. Море находилось с противоположной стороны. Юки подошла к столику тети. На Айе был синий переливающийся костюм, почти такой же, какой надевала мать, когда шла в театр или на концерт. Она на два года моложе Шидзуко, повыше ее, и очень похожа на сестру: те же светло-карие глаза и те же большие руки с широкими ладонями.
— Я сбежала от нее, — призналась Юки и села, положив сумочку на свободный стул рядом.
— Что за дурацкий фортель? — голос тети прозвучал скорее устало, чем рассерженно.
— Она хотела, чтобы я любовалась, как ее наряжают и накрашивают. Мне это неинтересно, — Юки уставилась на руки тети Айи. Нако- нец-то пол перестал качаться под ногами. — Ты знаешь, что у меня в сумочке? Фотография с маминой свадьбы. Хочешь посмотреть?
