Пехота перестреливалась из мушкетов и арбалетов, но артиллерия Альмагро вела такой огонь, что ряды противника дрогнули. Еще немного, и началось бы отступление. Тогда один из офицеров Кастро – старый седой капитан Франсиско Карвахаль, решив показать солдатам пример бесстрашия и презрения к смерти, сбросил латы и шлем и сквозь клубы порохового дыма повел своих воинов на штурм неприятельской батареи. После яростной схватки орудия были захвачены.

На землю опустился вечер, но сражение продолжалось с тем же ожесточением. В сумерках еще можно было различить цвета враждебных сторон – белый и красный; противники узнавали друг друга и по боевому кличу – «Вака де Кастро и король!» или «Альмагро и король!»

Долгое время нельзя было определить, на чью сторону склоняется победа. Войска Альмагро, вдохновляемые своим командиром, сражались с удивительным мужеством и захватили два вражеских знамени. Сам Альмагро был уверен в победе и приказал не убивать врагов, а брать их в плен.

Но как раз в эту минуту Вака де Кастро, решив, что пришло время для решающего перелома в ходе сражения, бросил в бой резервы. Рукопашная схватка продолжалась, но силы альмагристов иссякли. А затем они бросились в бегство, стараясь ускользнуть от противника под покровом ночи. Напрасно Альмагро пытался остановить бегущих, они и его увлекли за собой.

Некоторые смельчаки еще продолжали сражаться. С криком: «Мы разделались с Писарро, мы перебили тиранов!» – они бросались на вражеские копья, предпочитая смерть в честном бою позорной казни на виселице.

К девяти вечера битва закончилась полной победой Кастро. Но многим альмагристам удалось бежать. Некоторые для этого прибегали к хитрости – снимали с убитых врагов их отличительные знаки и, смешавшись с солдатами Кастро, скрывались под покровом ночи.

В наступившей темноте преследовать беглецов было невозможно. Победители всю ночь оставались на поле боя, опасаясь нового нападения. Утром убитых похоронили в четырех больших братских могилах – победителей вместе с побежденными – и подобрали раненых.

В этом сражении, по данным разных источников, погибло от трехсот до пятисот человек. Победители понесли большой урон – главным образом от артиллерийского огня. Много альмагристов было взято в плен, многие пытались найти убежище в церквах и монастырях близлежащего города Гуаманга. Но они были выданы победителям и заключены в тюрьму. Альмагро с несколькими спутниками бежал в Куско, но был немедленно арестован магистратом, состоявшим из его же сторонников.

По приказу Вака де Кастро в Гуаманге начался допрос и суд над пленными. Сорок мятежников были приговорены к смертной казни, тридцати другим отрубили руки, остальных выслали из Перу.

Новый наместник во главе войска торжественно вступил в Куско. Там он созвал военный совет, чтобы решить участь Альмагро. У него нашлись заступники, но большинство потребовало казни – в Перу, наконец, должны воцариться мир и спокойствие.

Диего Альмагро привели на главную площадь Куско. Юноша держался очень мужественно, не просил о помиловании и не позволил завязать себе глаза. Протест у него вызвал лишь приговор, в котором он был назван изменником.

После поражения и казни Диего Альмагро союз ею приверженцев распался, и «чилийцы» уже не угрожали безопасности Перу.

Гонсало Писарро претендует на власть в Новой Кастилии. – Столкновение двух грабителей. – Дикий произвол и жажда наживы. – Индейцы – люди или слуги дьявола? – Новые законы. – «Мы сумеем шпагой защитить свои права!» – Новый вице-король де Вела.

Пока происходили эти драматические события, из «Страны корицы» вернулся Гонсало Писарро, один из самых серьезных претендентов на власть в Новой Кастилии. Этого стройного, красивого человека, закаленного воина и отчаянного авантюриста некоторые хронисты называли подлинным странствующим рыцарем, больше всего жаждавшим романтических приключений. Гарцуя на своем горячем коне, он не обращал внимания на целые толпы индейцев, словно это были просто назойливые мухи. Он обладал и отличными организаторскими способностями, что доказал недавний поход на Амазонку.

Гонсало Писарро только теперь узнал об убийстве своего брата и последовавших за этим событиях. Он был раздосадован, что власть ускользнула из его рук. Ведь эту страну завоевала, как-никак, их семья. Заслуги Писарро признал сам король. Но борьба сейчас была невозможной. Гонсало уступил, и его сторонники скрепя сердце признали полномочия королевского комиссара де Кастро. Гонсало занялся своими огромными поместьями и стал разрабатывать серебряные рудники на Ла-Плате, где на него работали тысячи индейцев. Рудники эти оказались столь богатыми, что впоследствии Писарро сумел навербовать крупные отряды наемников и начать вооруженную борьбу за власть в Новой Кастилии.

А тем временем Вака де Кастро железной рукой управлял завоеванными территориями, безжалостно подавляя мятежников, пытаясь навести порядок среди колониальной администрации и ограничить самоуправство конкистадоров.

Последние, находясь на краю света, не очень-то считались с королевскими законами и декретами и заботились прежде всего о собственных интересах. Между королем, его чиновниками и конкистадорами шла непрерывная борьба за раздел добычи, захваченной на заморских территориях; особенно ожесточенный характер она приняла в сороковых годах XVI века.

В это время испанская колониальная политика переживала глубокий кризис. Завоеватели опустошили захваченные страны, превратили индейцев в рабов, прикрепили их к земле и заставили работать на плантациях и рудниках. Склады инки были разграблены, стада уничтожены. Оборванные, голодные перуанцы влачили жалкое существование и массами умирали от эпидемий и непосильного труда.

Опьяненные сознанием неограниченной власти, завоеватели нередко устраивали охоту с собаками на индейцев или использовали их в качестве живых мишеней. Они врывались в обители дев Солнца, уводили девушек и устраивали в своих поместьях настоящие гаремы. По замечанию одного современника, герб многих знатных дворян следовало бы украсить полумесяцем мусульман, узаконивших многоженство, а не крестом – этим символом нравственной чистоты.

Даже священников, которые должны были распространять христианство среди язычников и утешать страждущих, охватил дух своеволия и гордыни, и к индейцам они относились ничуть не лучше грубых и невежественных наемников. Члены монашеских орденов не стеснялись использовать рабский труд, нисколько не заботясь о спасении душ своей паствы. Монастыри получили богатейшие репартимьенто, но, по утверждению хронистов, не обратили в христианство ни одного туземца – обряд крещения был чистой формальностью.

Вначале конкистадоры, встретив в Новом Свете индейцев, вообще не признавали их за людей, а считали «слугами дьявола», которых можно убивать, как диких зверей. И лишь много позже католическая церковь и испанский король официально признали индейцев людьми. Этот внешне гуманный акт сулил огромные доходы государству и церкви – туземцы, будучи обращены в христианство, должны были, как и все подданные, платить церковную десятину и государственные налоги.

Доходившие до Испании вести о безжалостном разорении страны инков заставляли задумываться о какой-то реорганизации управления колониями. Король, лицемерно прикрываясь словами о служении всевышнему и заботой о своих подданных – индейцах, решил покончить с необузданным своевластием конкистадоров, чувствовавших себя настоящими царьками в своих владениях.

20 ноября 1542 года король подписал так называемые «новые законы». Они должны были освободить индейцев из-под власти конкистадоров и предотвратить вымирание туземного населения, иначе и плантации, и рудники лишились бы рабочей силы и не стоили бы ломаного гроша. В соответствии с «новыми законами», индейцы были объявлены вольными людьми, верноподданными вассалами короля, за убийство которых грозило суровое наказание. Испанцы, получившие земельные владения вместе с рабами – индейцами, сохраняли права на них. Но после смерти владельца туземцы подлежали освобождению, то есть переходили в подчинение государственной власти.