— Мои соболезнования, господин полковник — то, что коммунисты свершили над Вашими родными, не имеет названия! Поверьте, меня так заинтересовала эта история, что когда я был арестован и в последующем выдворен из страны, то решил поехать в Австрию для того, чтобы лично во всем убедиться — и, обращаясь к Михаилу, спросил него:

— Ведь Вы родились в Тироле, правда?

— Да, это так — ответил офицер, все более удивляясь.

— И Вы были крещены в церкви Святого Николая?

— Я видел его свидетельство о рождении, госпожа судья. Видел также монумент казакам, бойцам русской Белогвардейской армии, преданных англичанами и переданных ими в руки Сталина. Это была настоящая трагедия. Советская власть позаботилась о ликвидации подлинной элиты — великолепных солдат, блестящей интеллигенции, носителей славных традиций русской души. Они приняли мученическую смерть. Родственников присутствующего здесь полковника Краснова увезли в Москву, в тюрьму на Лубянке, где продержали пленников два года. Свидетель Зотт продолжил:

— Госпожа министр, известно ли Вам, что, зная об их популярности, Красновым предложили работать на коммунистов, а они отказались? Знаете ли Вы, что после этого отказа они были повешены?

Михаил Краснов ошеломленно слушал, не произнося ни слова. Эрик Зотт прибыл не только для того чтобы сделать заявление в его защиту, но и в защиту его родных, ставших жертвами коммунизма. Как судья, так и прокурор, слушали эти слова молча, с крайним удивлением.

— В настоящее время я работаю в лондонской Би-Би-Си (ВВС), — сказал бывший террорист. Как я, так и другие мои коллеги, надеемся получить право на рассекречивание документов Ялтинской Конференции, так как там планировалось последнее из наиболее жестоких преступлений, совершенных союзниками в пользу Москвы. Это не должно остаться безнаказанным. Наша группа Би-Би-Си ожидает снятия грифа секретности с этих документов, так как мы планируем сделать документальный фильм о событиях того времени. Как только это произойдет, можете не сомневаться, что Вы будете первым человеком, которому мы пришлем копию фильма.

Эрик Зотт закончил своё содержательное и важное заявление словами:

— Господин Краснов, вот моя визитная карточка. Госпожа судья, приношу Вам свои извинения, так как мой обратный рейс вылетает в 4 часа дня. Господин полковник — мое почтение, считаю честью познакомиться с Вами лично и остаюсь к Вашим услугам.

Без сомнения, столь крутой поворот в убеждениях Эрика Зотта был важным событием для Михаила Краснова и это был один из немногочисленных эпизодов, пережитых в его долгих странствиях по судам

Впрочем, марксисты очень переменчивы в своих мнениях и воспоминаниях. Проще говоря, использование в своих целях подходящего случая интересует их больше, чем истина. В последующих расследованиях и перед лицом других судей появился бывший террорист по имени Рейнальдо Антонио Зотт Чуэкас, заявляя диаметрально противоположное всему тому, о чем говорил в трибунале Эрик в тот день. Может быть, это был его брат или какой-то родственник? Или тот же человек в своих показаниях противоречит самому себе? Уже имея опыт в этом отношении, Михаил склоняется к последнему.

В годы, последовавшие после его ухода в отставку из рядов Вооружённых Сил, несмотря на потерю времени из-за постоянных вызовов в трибуналы, Михаил Краснов позаботился, чтобы его жизнь развивалась нормальным образом. Хорошо знающие о его способностях и профессиональных возможностях вышестоящие начальники попросили его в течение некоторого времени продолжить свою работу в Вооружённых Силах уже в качестве гражданского служащего и доверили ему руководство военным гостиничным комплексом, где он работал в течение следующих четырех лет.

Кроме своей профессиональной карьеры в Вооружённых Силах, офицер имел в своём багаже обучение в ICARE (Instituto Chileno de Administracion Racional de Empresas), позволившее ему получить диплом администратора предприятия. На основе этих знаний и опыта, некоторое время спустя ему предложили директорский пост в одном из холдингов компаний города Консепсьон. Там он проработал до тех пор, пока правосудие не объявило о приведении в исполнение первого приговора, вынесенного Верховным судом против него, который предусматривал его тюремное заключение.

Михаил пересек ворота тюрьмы «Кордильера» в 8 часов утра 28 января 2005-го года, вместе с другими офицерами, большинство из которых имели очень высокие звания в тот период, когда наш герой был всего лишь лейтенантом Вооружённых Сил. Отягчающим обстоятельством являлось ещё и то, что сроки наказания, к которым он был приговорен, были аналогичны вынесенным в отношении начальников DINA, что повторилось в последующих приговорах. Какова вообще может быть логика в том, что одинаковую ответственность несут и генерал и лейтенант, соответственно, получая аналогичные сроки? Это просто абсурд. Разве все вышестоящие начальники лейтенанта Краснова того времени уже не высказались в защиту Краснова, зная о его полной невиновности по обвинениям, предъявленным ему и его подчиненным? И почему ни один из судей не принял во внимание этот факт?

До сегодняшнего дня эти вопросы не имеют ответа. Перед тем, как отправиться в тюрьму, Михаил Краснов зачитал журналистам текст, озаглавленный «Открытое письмо моим согражданам», на котором нам стоит задержаться.

Вот его начало:

«Через несколько часов я стану заключённым, расплачиваясь за преступления, которые не совершал. Я неизменно заявлял о своей невиновности перед лицом обвинений, которые несправедливо на меня возведены. И я повторяю это сейчас, в момент лишения меня свободы на 10 лет по причине этой несправедливости».

«Я никогда не был знаком с господином Сандовалем. Не арестовывал его. Не допрашивал его. Не подвергал его пыткам. Никогда его не похищал и не лишал его жизни.

Не существует ни одного законного доказательства, способного продемонстрировать обратное.

Сегодняшние власти отправляют меня не в тюрьму, а в настоящий лагерь для политических пленников. Там унизительно заперто некоторое число солдат, многие из которых на момент деяний, в которых их обвиняют, были лейтенантами и младшими лейтенантами — самая нижняя ступень в длинной и сложной цепочке командования».

В продолжении бригадир Краснов детально излагает неоспоримую истину. Всем известно, что, начиная с шестидесятых годов, когда терроризм стал международной угрозой, «государство подготовило военнослужащих для противостояния этой угрозе. Организация, инструкции, вооружение и методы были ориентированы национальной властью в этом направлении. Столкнувшись с реальной угрозой кровопролития и очевидной опасностью, которая могла поглотить нашу Родину, чилийское государство в лице своего национального правительства, демократических институтов и политических сил самых разнообразных направлений одобрило подготовку своих солдат для операций, предотвращающих нерегулярную и партизанскую войну. На протяжении длительного времени сотни лучших офицеров, сержантов и курсантов наших Вооруженных Сил, как в самой стране, так и за рубежом, обучались, тренировались и готовились за счёт средств и ресурсов государства для решения таких задач.

Имея в виду всё предыдущее, задействованные в 1973 и в последующие годы, солдаты выполняли поставленные им задачи с искренней верой, что использование государственной силы против развернутых врагом акций нерегулярной войны, является их неуклонным долгом и обязанностью».

Как можно не признавать столь очевидных фактов? Как можно не признавать в этом офицере человека, который был подготовлен самим государством Чили для борьбы с опасностью, угрожавшей нашей Родине. Но эти факты (хотят ли их признавать или нет) лежат в основе уверенности нашего героя, что он не совершал ничего другого, кроме выполнения своего долга.

Продолжим эту тему. Мы узнали на этих страницах о воспитании в детстве нашего офицера, основанном на высоких моральных принципах. Человек, который в свой жизни руководствовался этими ценностями, не может путать военную подготовку с лицензией на убийство. Потому, в заключение, бригадир Краснов указывает: «В этой части хочу быть очень точным. Не подвергаю сомнению факты, по которым определенные лица признались в совершении незаконных действий, что, в свою очередь, было соответственно воспринято властями. Но лично мне ни один из этих фактов не был известен во время моей службы в Национальном Разведывательном Управлении — с середины 1974 и до конца 1976 года. Ни я лично, ни мои подчиненные того времени понятия не имели о существовании какого-либо «исчезнувшего» при выполнении наших специфических задач. Тем более не принимали участия в деяниях такого рода».