После того, как он был доставлен в одно из учреждений DINA, задержанный признался в своей террористической деятельности и предоставил важные данные. В частности, о своей подготовке он рассказал, что обучался как в Восточной Германии, так и на Кубе. Можно сказать, что «Иван» (это был его псевдоним) абсолютно точно был опасной личностью. Однако, имея в виду его, в общем, неожиданную откровенность на допросе, Михаил Краснов поручился за него перед директором DINA, который, в свою очередь, получил согласие вышестоящих властей на освобождение этого террориста, с условием немедленного выезда за границу — в Испанию.

Но, благополучно добравшись до Европы, «Иван» дал интервью для журнала «Cambio 16», известного своей левацкой ориентацией. Там он рассказал о своём «трагическом» пребывании в DINA, о том, что его подвергли жестоким пыткам и что для него было «наиболее больно» сознавать тот факт, что основным ответственным за все эти ужасы был Михаил Краснов — «очень дорогой и близкий бывший одноклассник».

Конечно же, в том интервью «Иван» не произнес ни одного слова о своих откровенных признаниях, сыгравших главную роль в его освобождении.

Вспоминая этот случай, Михаил Краснов хотел показать на примере, что для каждого террориста подобное поведение было нормальным и даже прописанным в инструкциях — в том же «Учебнике Маригеллы» («Manual de Marighella»). Этот текст был написан известным бразильским террористом. В его учебнике очень подробно описывается ситуация террориста, попавшего в плен и в последующем освобожденного. Немедленно по освобождению предлагается в обязательном порядке заявлять о пытках и выдвигать другие тяжкие обвинения против правоохранительных органов. Для террористов наибольший интерес представляет использование любой возможности для дискредитации врага.

Ознакомившись с этой информацией, можно задаться вопросом: какова цена и достоверность свидетельств тысяч зарегистрированных в Чили «запытанных», стимулируемых к тому же выплатами значительной компенсации (ещё учитывая и то, что сумму этой выплаты сейчас планируют увеличить)? Можно было бы предположить, что это наивность, если бы нам не было известно, что наши нынешние правители тоже были учениками Маригеллы (Прим. ред. — Речь идет о периоде правления левых коалиций до 2010 года).

Прежде чем закончить разговор на эту тему, я спросила Михаила — был ли он доволен в те годы своим пребыванием в DINA?

Михаил откровенно сказал мне, что это не совсем так. Его чисто военное призвание не совпадало с особенностями разведывательных функций DINA и, кроме того, его отношения со своим начальником не были лишены осложнений. Первый раз это проявилось, когда Михаил только приступил к работе в этом учреждении. В один из дней, неожиданно, без его ведома, произвели ночной перевод задержанных и среди других увезли двух человек, разрабатываемых Михаилом, которые проявили свою готовность сотрудничать, предоставив ему ценную информацию. Зная, что контроль за перемещением задержанных не входит в его обязанности, лейтенант Краснов посчитал, тем не менее, необходимым сообщить об этом факте своему начальнику, так как подобные ситуации мешали выполнению задач по сбору информации, которые тот сам ему и поручил. Пользуясь случаем, в то же время он обратился к нему с просьбой рассмотреть возможность его возвращения к выполнению своих непосредственных функций в Вооружённых Силах.

В ответ он получил от своего вышестоящего начальника строгий выговор: во-первых, лейтенанту Краснову не следует вмешиваться в процессы передачи и перемещения задержанных, так как они находятся под его непосредственном управлением как начальника службы. Что касается возможности возвращения к службе непосредственно в армейской части, то ответом был категорический отказ.

Михаил Краснов подчинился приказу своего шефа, решив никогда больше не затрагивать тему переводов задержанных, что в действительности ему было не положено, но остался при мнении, что арестованные должны были переводиться в специальные центры задержания или, в некоторых случаях, вообще освобождаться. Однако сейчас юстиция располагает данными, полученными в последнее время от некоторых бывших сотрудников DINA (которые не были сослуживцами Краснова) — и, согласно этой обнародованной информации, можно предполагать, что с этими людьми поступили вовсе не так, как в своё время предлагал наш офицер.

Несколько месяцев спустя, отвечая на конкретный вопрос своего шефа о личных планах на ближайшее будущее, Михаил вновь вернулся к просьбе о возвращении к армейской деятельности в Вооружённых Силах. На его настойчивость в этом направлении шеф отреагировал с глубоким возмущением. Вместе с категорическим отказом по поводу его просьбы, он стал относиться к Михаилу с очевидным недовольством, вплоть до того, что отдал приказ об особом контроле над действиями и передвижениями как его лично, так и его семьи, что было наиболее болезненно воспринято Михаилом. Эта малоприятная ситуация продолжалась в течение некоторого времени, пока лейтенант Краснов должен был продолжать нести свою службу в DINA. Лишь в начале 1977 года, после присвоения ему очередного звания — капитана, он получил разрешение на подготовку к вступительным экзаменам в Военную академию Вооружённых Сил. Краснов достиг этой цели в сентябре того же года и с тех пор никогда больше не имел никакого отношения к работе в области военной разведки.

Этот конфликт имел ещё одну сторону — возникшая ситуация между ним и начальником DINA означала для лейтенанта Краснова возникновение к нему антипатии не только со стороны некоторых офицеров старших по званию, но и со стороны таких же лейтенантов и нижестоящих в звании, которые не были под его непосредственны началом.

Из этих, рассказанных Михаилом Красновым случаев, видно, что, несмотря на достигнутые большие профессиональные успехи и награды, его пребывание в DINA не было лишено серьезных трудностей.

5 октября 1974 года, лейтенант Краснов объезжал на автомобиле улицы района Сан-Мигель. Это была обычная практика, позволявшая лучше ознакомиться с некоторыми районами города, наиболее подходящими для подпольных баз террористов. Например, таковыми считались густонаселенные районы, где террористам легче было оставаться незамеченными. В таких местах они предпочитали короткие переулки и одноэтажные дома, дабы иметь в случае необходимости больше путей отступления. Краснова сопровождали лейтенант и унтер-офицер из карабинеров, капрал из Военно-Воздушных Сил, молодая девушка — из Военно-Морского Флота и один гражданский осведомитель. Военнослужащие имели при себе личное оружие, а гражданский был безоружен.

Повернув на улицу Санта-Фе, длиной всего в квартал они остановились, осматривая окрестности. На улице играли несколько подростков и, посмеиваясь, смотрели на них перекидываясь словами меж собой. Лейтенант вышел машины и спросил — над чем они смеются?

Один из мальчишек с озорством ответил ему:

— Потому что вы крутитесь в поиске одного дома, и мы знаем какого.

— И где этот дом? — снова спросил офицер. Мальчишка указал пальцем на неприметное строение, похожее на все другие по соседству.

Что делать? Детская подсказка могла не иметь особого значения, но, в любом случае, её нужно было проверить. К тому же, они имели полномочия на проведение обыска. Но сначала Михаил Краснов предпочёл подойти и нажать на кнопку дверного звонка и переговорить с открывшим дверь человеком. Вместе с Михаилом пошел лейтенант-карабинер, двигаясь рядом, непосредственно вдоль стены дома. Когда они поравнялись с одним из окон указанного строения, карабинер сумел расслышать приглушенный, плохо различимый звук взводимого затвора, и выкрикнул:

— Осторожно лейтенант! — и, одновременно, падая, повалил Михаила Краснова наземь. Прежде чем оба коснулись асфальта, в сантиметрах над их головой, воздух прошили адресованные им автоматные очереди. Огонь вёлся из помещений указанного дома.