В 4 часа дня наши друзья уже вернулись в лагерь I. Даже при самых идеальных ледовых условиях это неслыханное достижение. Нам остается только удивляться.

При виде подготовленного Ханспетером праздничного пира я принимаю решение отказаться от диеты и пилюль и вести наступление на бактерии по методу наших предков. Уже одиннадцать дней, как я мучаюсь, и ни таблетки, ни чудный рецепт ― черный чай с сухарями и сухари с черным чаем ― не могли с ними справиться. Для чего мы наконец привезли из дома пять различных сортов водки? Впервые после долгого перерыва я снова сытно поел. Все то, что Ханспетер жарил на своих сковородах, отличается великолепным вкусом. Даже консервированный шпинат приятен, как будто он только что снят с огорода.

В шесть часов мы уже видим наших товарищей на скальном гребне над лагерем. Там, где вчера меня согревали последние лучи солнца, они сидят и, видимо, ждут сигнал. Змарай, который всегда радовался возможности выстрелить, пускает ракету в воздух, и шипящий зеленого цвета снаряд сообщает, что у нас полный порядок.

В пуховых костюмах наши друзья, если на них смотреть через бинокль, похожи на неуклюжих медвежат или на пришельцев из другого мира. Они словно марсиане в последних лучах солнца.

В то самое время, когда наши друзья, наверное, уже спят в своих тесных палатках лагеря I, мы здесь, внизу, долго еще сидим вокруг стола, грызем печенье и пьем мое «новое лекарство», которое мне, к слову сказать, кажется, не вредит.

Змарай довольно долго крутит ручки приемника, пока ему наконец удается поймать станцию, передающую афганскую музыку. Монотонно повторяются одни и те же мотивы. Мы понимаем: Змарай скучает по родному Афганистану. Мы уже потягиваемся в своих спальных мешках, а он все еще слушает песни, доносящиеся из эфира. Я закрываю глаза и вижу перед собой бесконечные просторы этой страны. Караваны верблюдов проходят мимо меня, и мужчины в белоснежных чалмах при звоне гиджака с таинственной грустью в голосе поют свои песни о свободном человеке пустыни.

Нет! Возможно ли это! С раннего утра небо затянуто облаками. Серые, перенасыщенные влагой облака. И это в Гиндукуше! Свежевыпавший снег лежит даже в базовом лагере. Вершина Шах впервые закрылась мрачными густыми облаками. Непостижимо! Можно подумать, что мы находимся в Швейцарских Альпах. Но нужно признаться, что это изменение погоды нам приятно. Все же разнообразие. Синее небо нам уже надоело.

«Им вчера улыбнулось счастье!» ― говорит Ханспетер. И я с ним вполне согласен. Безветренный жаркий день накануне был прямо как по заказу для шеститысячника. Днем раньше или позже ― в обоих случаях не удалось бы взойти на вершину.

Очень рано, еще в первой половине дня, видим наших друзей на спуске. Явственно вырисовываются громадные рюкзаки. Они, наверно, решили лучше сразу все спустить вниз. Резкая перемена погоды была и для них неожиданностью. Видимо, они ожидают еще худшего. Иначе после вчерашнего дня они могли бы себе позволить выспаться как следует. Правда, спускаясь в пургу и туман по этому пути, не получишь удовольствия. Я понимаю их поспешность.

В середине дня мы приветствуем наших друзей в лагере и поздравляем с покорением шеститысячника. Они сияют! И, конечно, рады, что могут наконец сбросить свои исполинские рюкзаки.

До сих пор у нас еще не было настоящего дня отдыха. Поэтому мы вдвойне наслаждаемся второй половиной сегодняшнего дня. Этот отдых мы действительно заслужили. Погода все ухудшается. Следовательно, день отдыха нормально вписывается в наш план. Облака сгущаются, и скоро снова начинается снегопад. Мы сидим в палатке и тратим остаток дня на разговоры, шутки и игру в шахматы. Поднимаем тосты за первую вершину ― для этой цели у нас есть две бутылки красного вина. Во время 9000-километрового автопутешествия их порядочно потрясло, затем им пришлось еще на спинах ишаков подниматься в базовый лагерь, тем не менее вино пришлось нам очень по вкусу. Мы все убеждены, что еще никогда в жизни не пили такого хорошего вина. Только Змарай отдает предпочтение чаю. Как мусульманин, он презирает алкоголь и свинину.

Я в очень хорошем настроении, потому что мой «лангаритис» как будто ветром сдуло. Новое «лекарство» действовало безотказно. И даже наш господин доктор начал лечить с тех пор по моему методу. К вечеру поднявшийся сильный ветер треплет наше жилище. Нам хорошо в палатке, и мы внимательно слушаем наших друзей, рассказывающих о покорении вершины:

«И нам тоже было непонятно, почему все шло так легко. Ведь в предыдущий день ноги были словно свинцовые, а легкие отказывались служить. Вторая ночь в лагере I, тренировка во время перехода и хороший след среди калгаспоров творят чудеса. К тому же в нижней части ледника не нужно останавливаться для съемки. Там, где раньше, измотанные, мы повернули обратно, теперь со свежими силами подняли свои грузы. Такими свежими, что мы сами этому не верили. Мы восторгались, что сейчас так хорошо идем, и это воодушевление поддерживалось до конца восхождения. Прежде всего во многом нам помог проложенный ранее след. Мы шли без остановки, так как не требовалось срубать на каждом шагу ледовые иглы.

У большого ледового склона нам пришлось обходить громадную трещину, затем мы вышли к гребню. Он, кстати, значительно круче, чем казался снизу. Это и логично, потому что склон горы снизу выглядит более пологим, чем на самом деле. У начала гребня мы нашли оставленный рюкзак с кинокамерой Виктора. Несмотря на ночной холод, она действовала безотказно и, довольная, жужжала, как всегда. Склон был такой крутой, что нам пришлось здорово запрокидывать головы, чтобы осматривать дальнейший путь. Скальное ребро, выступающее местами изо льда, к сожалению, нельзя было использовать для подъема ― слишком разрушенная порода. Большие свободно лежащие камни могли свалиться в любой момент. Поэтому мы предпочли подниматься по льду, где могли организовать надежную страховку. Либо мы страховали через ледоруб, загнанный в снег по головку, либо, когда вышли на чистый лед, через ледовые спирали. По возможности мы шли по фирну, избегая ледовые участки и места, покрытые пушистым снегом, в котором проваливались по пояс. Этим и объясняется зигзагообразная линия нашего подъема, которая так игриво идет вдоль и поперек гребня. Отсюда, снизу, кажется, что на гребне только хороший фирн, на самом деле это далеко не так.

Визи вообще не чувствовал усталости. Он шел бессменно во главе нашей связки. Даже вырубание ступеней и организация страховки не нарушали его дыхания.

Очень быстро набрали высоту. Преимущество крутых маршрутов заключается именно в том, что цель быстро достигается и вершина не маячит несколько дней перед носом. Нам казалось, что с каждым шагом из-за горизонта появляются новые картины. Мы видели неизвестные долины и новые вершины. Конечно, мы чувствовали, что воздух стал как бы жиже и в нем уменьшилось содержание кислорода. И чем выше мы поднимались, тем чаще приходилось делать остановки для восстановления дыхания.

После крутого ледового гребня показалась ровная скальная плита, как бы созданная для отдыха. Здесь мы сделали остановку. Симон взял примус, натаял снега, и мы все предвкушали, как утолим жажду ароматным чаем. Затем мы погрызли немного глюкозы, полюбовались видом, который открывался перед нами внизу, в сторону базового лагеря. Какой огромный крутой склон! Почти на четыре тысячи метров ниже можно увидеть реку Оксус. Наконец закипела вода. Симон перелил драгоценную влагу в кружку, но тут он поскользнулся и... прощай наш чай. Белый пар, поднимаясь с синеватого льда к небу, распространял приятный запах мяты.

С сухим горлом мы продолжали подъем. «Это не так уж страшно, ― так же сухо заметил Виктор. ― В конечном счете за время наших многочисленных путешествий по пустыне мы уже должны привыкнуть к «сухой пробке в горле»».

После отдыха особенно трудны первые шаги. Снова надо приучать ноги к работе, дышится тоже довольно тяжело. Каждые пятьдесят метров приходилось останавливаться и восстанавливать дыхание. При этом мы не переставали восхищаться панорамой, становившейся все более суровой.