Он с улыбкой взглянул на меня и впился зубами в кусок мяса.

– Да, это не пустяки для меня, – сказал он. – Мне кажется, что я рожден для этого. Но мне очень хочется приобрести имение. И я бы хотел, чтобы оно носило мое имя. Гауэр-холл, – тихо проговорил он. – Жалко, что его нельзя назвать Гауэршир, боюсь, что на большое имение у меня не хватит денег.

– Наверное, – неопределенно ответила я, постаравшись сдержать улыбку. – Думаю, невозможно.

– Это позволит моему мальчику начать новую жизнь. – В голосе Роберта звучало глубокое удовлетворение. – Я всегда хотел, чтобы он женился на девушке, которая выступает с цирковыми зверями и имеет свое шоу. Но если он выберет девушку, которой в приданое дадут землю, я не стану возражать.

– Тогда все его тренировки пропадут зря, – возразила я.

– Нет, – не согласился со мной Роберт. – Накопленный опыт никогда не пропадет. С моими лошадьми у него будет лучшая охота в графстве. И он гораздо умнее всех этих лордов.

– А что же будет со мной и Данди? – спросила я.

– У вас все будет хорошо. – Его голос оставался добрым, но улыбка угасла. – Как только твоя сестра встретит парня, который ей понравится, она бросит нас, я уверен в этом. Но поскольку ты очень заботишься о ней, а я внимательно слежу за кассой, она не сбежит с кем попало. Если же она встретит какого-нибудь богача, которого сможет удержать, ее судьба будет устроена. Особенно если ей удастся выйти за него.

Я ничего не ответила, но при мысли о том, что Данди станет содержанкой, я вся похолодела.

– Но ты для меня загадка, Мери. – Роберт говорил очень мягко. – Пока ты работаешь хорошо, я всегда найду для тебя место. Но твое сердце не принадлежит нашей профессии, и будь я проклят, если я знаю, как ты можешь найти свой дом, если только кто-нибудь не купит его для тебя.

Я покачала головой. Добродушные размышления Роберта о моем будущем заставляли меня скрежетать зубами.

– Погоди-ка, – прервал он себя. – Я возьму у тебя поводья, а ты позавтракай. И ради самого Господа Бога, надень шляпку поровней. Твои вихры опять торчат во все стороны.

Я протянула ему вожжи и, надев шляпку поглубже, туго завязала ленты. Это была старая шляпка, которая принадлежала раньше миссис Гривс, а вчера вечером она предложила мне надеть ее вместе со своим стареньким плащом. Все это было слишком велико для меня, и я стала похожа на девочку, которая в шутку надела материнское платье. Но с юбками дело обстояло еще хуже. При каждом шаге мои ноги, казалось, путались в ярдах материи. Когда я ходила, Данди просто стонала от смеха и советовала мне передвигаться мелкими дамскими шажками, иначе я просто растянусь на земле.

Когда мы прибыли в Солсбери, Роберт направил лошадь прямо к рынку. Улицы были заполнены народом, и повсюду витал теплый запах лошадей, которых провели здесь незадолго до нас. Везде сновали пирожники, носились вездесущие мальчишки, цветочницы предлагали вереск и букетики падуба, покупатели торговали лошадей, а на одном углу цыганка предсказывала желающим судьбу.

Я искоса глянула на нее. Меня всегда тянуло к моему народу, хотя я совсем забыла наш язык и наши обычаи. Я едва помнила свою мать, ее смуглое лицо, улыбку и странно звучащие колыбельные.

Эта цыганка продавала плечики для одежды и вырезанные из дерева цветы, которые доставала из большой ивовой корзины. Там же она держала тщательно обернутые в шаль маленькую кружку и бутылку, и я заметила, что многие мужчины останавливались и протягивали ей пенни за глоток из этой кружки. Видимо, она торговала ромом или джином, вполне подходящими для такого промозглого дня.

Внезапно наши глаза встретились, и я сделала два шага к цыганке. Из кармана я достала пенни из тех шести, что предназначались на ленты для Данди и сладости для меня, и протянула его ей.

– Ты не могла бы погадать мне? – попросила я.

Цыганка наклонилась над моей грязной ладонью и сказала:

– Дай-ка мне еще пенни, а то вижу все будто в тумане.

– А ты и расскажи туманно, – нашлась я.

Но она неожиданно выпустила мою ладонь и отдала монетку обратно.

– Я не стану гадать тебе, – быстро проговорила она. – Я не могу сказать тебе ничего такого, что ты еще не знаешь.

– Почему? – не поняла я. – Потому что я тоже цыганка?

Она подняла на меня глаза и рассмеялась.

– Какая же ты цыганка? – сказала она. – Ты дочь знатных людей, и ты очень тоскуешь по тому месту, где родилась.

– Что? – воскликнула я.

Она будто подслушала мои детские сны, когда я рассказывала их Данди.

– Они много думают о тебе, – насмешливо продолжала цыганка. – Но у тебя грязное лицо, тебя воспитали простолюдины, и твоя сестра – цыганка. Если ты захочешь жить как они, тебе придется сломить себя.

– Неужели я стану леди? – спросила я свистящим шепотом, оглянувшись на Роберта, чтобы узнать, не слышит ли он нас.

Цыганка в это время схватила свою ивовую корзинку и поспешила от меня прямо в толпу. Я бросилась за ней и ухватила ее за шаль.

– Я найду когда-нибудь свой дом? Я стану леди?

Цыганка обернулась ко мне, ее лицо теперь не смеялось, а было серьезным и добрым.

– Похоже, твоим родным удастся найти тебя, – сказала она. – Они очень стараются. Это их голод ты чувствуешь. И ты будешь принадлежать их земле так, как никогда не принадлежали они.

– А Данди? – спешно спросила я.

Но кончик ее шали выскользнул из моих пальцев.

Я стала оглядываться, не потеряла ли я Роберта в этой толпе, но он стоял в нескольких ярдах позади меня и беседовал с каким-то краснолицым джентльменом в сдвинутой на затылок шляпе.

– Убийца, – говорил тот громко. – Эта лошадь убийца. Я купил ее у вас с добрыми намерениями, а она чуть не убила меня.

– Эта лошадь трудно поддается дрессировке, – тихо и вразумительно отвечал Роберт. – Я тоже продавал ее с добрыми намерениями. И я рассказал вам, что я купил ее для своего сына, но мы не смогли справиться с ней. Это произошло шесть месяцев назад, и мы не договаривались, что я заберу ее назад, если она вам не понравится. Но вы уверяли, что справитесь с ней, и заплатили недорого, если учесть ее плохой нрав. Я честно предупреждал вас об этом.

– Я не могу избавиться от нее. – Краснолицый человек говорил очень громко, даже приплясывая на месте от раздражения. – Сегодня она сбросила одного покупателя и чуть не сломала ему руку. Сейчас все смеются на до мной. Вы должны вернуть мне мои деньги, мистер Гауэр, или я расскажу, что вам нельзя доверять.

Это задело Роберта за живое, и я мрачно усмехнулась, вспомнив, какие неприятности бывали в таких случаях у отца.

– Я посмотрю животное, – спокойно ответил он. – Но ничего не обещаю. Я дорожу своим добрым именем и репутацией моих лошадей и не хочу, чтобы их зря пятнали, мистер Смитти.

Мистер Смитти со значением посмотрел на Роберта.

– Вы вернете мне мои деньги плюс проценты, мистер Гауэр, или же вы никогда больше не продадите ни одной лошади в нашем городе.

Я пошла за ними сквозь толпу, замечая, что люди почтительно расступаются перед краснолицым мистером Смитти. Он определенно был важным лицом в этом городе.

Я знала, что нам предстоит увидеть, до этого я достаточно повидала испорченных лошадей. Их глаза все время выкатываются от страха, а шкура вечно блестит от пота. Если вы подходите к ним спереди, они норовят отступить назад, протянутую руку они обязательно укусят.

Стоит подойти к ним сзади, они стараются лягнуть вас копытом, а уж если вы упали, они затопчут вас до смерти. И тут мы завернули за угол, и перед моими глазами предстал самый прекрасный конь, какого я когда-либо видела. Он был сияющего серого цвета, с гривой белой, как лен, и глазами черными, как ягоды плюща. Конь увидел меня и тихонечко заржал.

– Кей, – тихо сказала я, будто знала его имя.

Но я помнила, что это только первая буква его имени, коня звали то ли Колдун, то ли Кондор, то ли Коралл. Я подбежала к Роберту и дернула его за рукав. Мистер Смитти все еще перечислял свои жалобы, но взгляд Роберта подсказал мне, что он меня внимательно слушает.