Нужно сказать, что до 1936 года мы не очень задумывались над красотой своего номера, не обращали внимания на то, что не все в нем эстетично. Старались выполнять наиболее трудные трюки, которые и хороший акробат-мужчина не всегда мог сделать.

Но в 30-е годы в цирке активно начались поиски новых форм, которые отличали бы наше искусство от буржуазного. Конечно, не обошлось без перегибов. Костюм с блестками кое-кто рассматривал как наследие старого, буржуазного цирка, красивые балетные движения — как излишнюю рисовку. Под «советским стилем» понимали упрощенные костюмы, отказ от изящных движений. Почти везде было запрещено исполнение легкой музыки, сопровождавшей номера.

Я помню, что в одном городе нам запрещали выступать под фокстрот, в другом — на музыку не обращали внимания, но браковали костюмы с блестками. Иные артисты, растерявшись от всех этих требований, стали выходить на манеж в трусах и майках. Даже жокеи негры Багри Кук выходили в чисто спортивных костюмах. Цирк начал утрачивать свою яркость.

Но художественные советы, существовавшие тогда при цирках, делали в то же время и очень много полезного: они заставляли даже самых консервативных артистов задумываться о своих номерах, активно искать новые формы советского циркового зрелища.

До 1935 года на цирковых афишах пестрели иностранные имена, хотя иностранцы уже редко выступали у нас. И вот советские артисты решительно отказываются не только от иностранных фамилий, но и отходят от подражания номерам зарубежных гастролеров.

В период борьбы за новое в цирк приходит из спорта молодежь, в короткий срок завоевавшая признание публики. В то же время перестраиваются многие старые артисты, идет коренная ломка всего циркового искусства.

Мне памятны акробаты Эсве, так не похожие на традиционных цирковых «римских гладиаторов». В их выступлении не было надуманных поз или разыгрывания «борьбы» гладиаторов. Работа артистов-спортсменов отличалась силой, мужественностью, красотой рисунка всего номера и отдельных трюков, балетной пластичностью и выразительностью. Артисты выступали под классическую музыку.

В эти годы завоевывают известность номера, созданные замечательным мастером цирковой арены Александром Николаевичем Шираем. Ширай всегда был ищущим художником; когда бы мы ни встречались с этим артистом, в его номере всегда было что-то новое.

Особенно интересен был номер с шестами. Ширай один из первых ввел сложный баланс. Сам стоя на ходулях, он держал на плече шести-семиметровый шест, на верхнем конце которого партнер или партнерша делали трюки.

Среди молодежи, пришедшей в цирк, были Ирина Николаевна Бугримова, Александр Николаевич Буслаев. Александр Николаевич Александров-Федотов, Петр Никифорович Маяцкий, теперь известные артисты цирка.

«Полет в санях» в исполнении И. Бугримовой и А. Буслаева произвел на меня незабываемое впечатление. Арену декорировали под стадион. На манеже устанавливали скат в виде ледяной горы. С этой горы артисты скользили на маленьких финских санках. В номере не было ничего от нарочитого подчеркивания опасности; наоборот, он подавался в строгой спортивной манере.

Новый аттракцион Маяцких явился приятной неожиданностью для любителей цирка. Группа из шести человек, кружась по треку на мотоциклах, проделывала различные акробатические упражнения. Номер покорял артистичностью исполнения, интересно построенными акробатическими поддержками, красочностью оформления.

Оба аттракциона вызывали споры среди работников цирка. Аппаратура основывалась на точном инженерном расчете, а исполнителям часто отводилось второе место. Мнения по этому поводу высказывались самые различные, но сама жизнь показала, что техника должна лишь способствовать показу усложненных трюков, что ведущая роль в номере остается за артистом.

На мой взгляд, каждый эффектный трюк, даже перелет на санях или езда на мотоцикле, если он поставлен режиссером и зрительно интересен, имеет право называться цирковым номером.

Правда, некоторые молодые режиссеры, пришедшие в цирк из театра, считают, что им нечего внести, например, в работу наездников или акробатов. Это мнение неверно. От талантливости режиссера во многом зависит успех того или иного номера. Раньше артист цирка был существом трехликим — и режиссером, и художником, и исполнителем. Теперь режиссер разрабатывает и компонует трюки, помогает художнику в создании костюмов и всего оформления номера, ищет образное решение каждого номера.

Мы, сестры Кох, всегда работали под наблюдением отца, который был для нас и педагогом и режиссером. Вначале Болеславу Юзефовичу казалось оскорбительным вмешательство художественных руководителей цирков в наш номер, позднее и он начал прислушиваться к советам режиссеров.

В связи с этим необходимо вспомнить изменения в номере «Выходной день», исполняемом Кларой и Иваном Папазовым под псевдонимом Кухарж. Со временем он был переделан для трех участников. Третьей исполнительницей стала наша мать, Татьяна Павловна. На манеже помимо забора и ворот с качелями устанавливали будку кассы с вывеской: «Парк „Выходной день“». Появлялась дворничиха (Татьяна Павловна), она наводила порядок в саду, затем садилась на качели и засыпала. Клара и Иван перелезали через забор и взбирались на качели. Рассерженная дворничиха пыталась их согнать. Папазов показывал ей, что умеет стоять на голове; тогда она, пораженная этим, разрешала детям играть, то есть делать трюки, и принимала участие в игре на музыкальных инструментах, вмонтированных в реквизит. Этот номер шел до 1936 года, когда мама совсем ушла из цирка.

Изменился и наш номер на двойной проволоке — в него вошла моя младшая сестра, Клара. Пришлось заново репетировать. Лестница с откосом, которую балансировала мама, теперь балансировалась Мартой, а наверху вместо Марты работала Клара. В другом трюке я стала средней, держа в стойке голова в голову Клару.

И в номере Кухарж появилась новая партнерша. В 1931 году умерла родная сестра моей мамы, у нее осталось двое маленьких детей — мальчик и девочка. Их отец не мог дать детям должного воспитания. Девочка стала жить в нашей семье, она училась в школе, брала уроки музыки и репетировала в цирке, но занятия акробатикой давались ей нелегко. Поэтому наш отец начал репетировать с ней номер «Антипод», то есть жонглирование ногами. Но с уходом моей мамы Аню включили в номер Кухарж.

Я нарочно подробно останавливаюсь на этом номере. Лет двадцать назад многим казалось, — что будущее цирка заключается в его театрализаций — на арене пойдут гимнастические, акробатические и жонглерские скетчи, каждый артист цирка должен будет надевать какую-нибудь маску, любой трюк непременно следует оправдывать сюжетом. Отсюда и наша дворничиха. Со временем стало ясно, что театрализация цирковых номеров себя не оправдала. От театрального оформления искусство артистов цирка лучше не стало, а театрализация только уводила цирк с правильного пути его своеобразия и специфики. И номер Кухарж теперь был перестроен по-цирковому.

Папазов выходил на манеж в сопровождении девочек. Клара и Аня играли на концертино, а Иван исполнял соло на саксофоне. Все это шло под аккомпанемент фортепьяно, играла на нем я. Трое артистов как бы соревновались между собой в Исполнении различных трюков. Клара шла на полуносках по колышкам ограды, одновременно играя на флексатонах и делая полупируэты. Аня, ложась на специальную подушку, подбрасывала ногами бочонок и в то же время играла на концертино гопак. Иван становился руками на ремни, прикрепленные к куполу и украшенные бубенцами, и, потрясая то одной, то другой петлей, исполнял «барыню». В другом трюке он, стоя одной рукой на голове у Ани, другой держал кларнет и играл на нем, а державшая его партнерша и Клара аккомпанировали ему на концертино. Номер был построен без пауз. Трюки связывало музыкальное сопровождение. Один оригинальный трюк всегда исполнялся на «бис»: Аня, лежа на подушке, ловила ногами длинную круглую палку, бросаемую ей Иваном; на концах палки были веревочные трапеции типа качелей, на них садились Клара и Иван с концертино в руках. Под звуки веселой мелодии Аня раскручивала палку, а вертящиеся Клара и Иван играли.