Несколько лет назад в «New York Times» была опубликована статья, автор которой горько сетовал на состояние публичных школ в городе. В качестве доказательства автор привел такой кошмарный факт: у половины детей оценки были ниже среднего уровня. Качество образования в Нью-Йорке действительно катастрофическое, даже на неприглядном фоне американской системы образования в целом, так что сетования автора никаких возражений у меня не вызвали. Более того, поскольку автор не понимает, что, просто по определению «среднего», у половины учеников любой школы, независимо от качества преподавания там, оценки неизбежно окажутся ниже среднего, я подозреваю, что он сам был выпускником одной из критикуемых им школ.

Точно так же, как «среднее», по определению, находится в середине шкалы, экстремизм, тоже по определению, следует искать на краю. В случае Ирана эта шкала простирается от прогрессиста Хатами до реакционера Ахмадинеджада. Все, что находится по эту сторону от Хатами, подлежит либо повешению, либо побиванию камнями. Все, что находится по ту сторону от Ахмадинеджада… Но по ту сторону Ахмадинеджада не находится ничего, потому что невозможно быть святее аятолл. Учитывая, что на протяжение всей своей блестящей карьеры либеральный реформист Хатами гордо, неуклонно и красноречиво изливался в ненависти ко всему, что не есть ислам, и призывал гнев Аллаха на головы Израиля и Соединенных Штатов, ширина иранской шкалы политических взглядов неизбежно должна быть исчезающе мала. Удивляться здесь нечему. Ислам, нередко посредством пыток и расстрелов, не поощряет разнообразия взглядов и мнений. В результате простые американцы, вроде меня, оказываются неспособны разглядеть разницу между мусульманскими либералами и мусульманскими консерваторами, или, если вы предпочитаете общепринятую терминологию, умеренными мусульманами и мусульманскими экстремистами.

Арабский терроризм против Израиля давно перестал привлекать внимание Запада. Мир пришел к неоспоримому заключению, что евреям в Израиле не место, а когда еврей не знает своего места, то его, сами понимаете, следует убить. Это не является результатом очередного окончательного решения еврейского вопроса, в обиходе именуемого «ближневосточным мирным процессом». Это является результатом извечного христианского антисемитизма, который всегда был неотъемлемой составной частью нашей цивилизации и без которого на Ближнем Востоке имел бы место не мирный процесс, а просто мир. Но каждый раз, когда ислам напоминает о себе точно таким же массовым убийством неверных в Соединенных Штатах или Европе, западные умники тут же начинают рассуждать о незначительном, крошечном, несущественном меньшинстве мусульманских экстремистов, которых ни в коем случае не следует путать с подавляющим большинством мирных, как плюшевые медвежата, умеренных мусульман. Тот факт, что безупречно мирные мусульманские общины западных стран производят на свет, обучают, финансируют, вооружают массовых убийц, провожают их на задание, а потом открыто чествуют их как героев, почему-то не привлекает внимания большинства наших комментаторов. Простой народ, те самые Джо Шмо, которых из-за нежелания правительства расстаться с удобными, но откровенно фальшивыми догмами, приходится потом соскребать с тротуара, не возражает!

Вот какое письмо прислал мне один израильский читатель в ответ на мою статью «Гомосексуальный детский сад в украинском селе», где я пишу, что граждане Великобритании разделяют ответственность за недавние лондонские теракты, потому что они, допустив распространение ислама в своей стране, возложили вину за совершенные мусульманами убийства на израильскую оккупацию несуществующей «Палестины».

Виноваты не англичане, а этот клоун, мэр Лондона Кен Ливингстон! Тони Блэир громко и ясно возложил вину на мусульманских экстремистов. Стоя рядом в афганским лидером, он в сильных выражениях осудил террористов и врагов демократии. Он и Карзаи говорили о религиозных фанатиках, которые извращают ислам. Нечего винить англичан. Вы делаете то, что по-Вашему, сделали англичане — вините целый народ в том, чего они не сделали.

Я было начала отвечать ему, что, дескать, такого явления, как мусульманский экстремист, не существует в природе, но вдруг обнаружила, что я все это уже где-то писала. Действительно, многие из моих аргументов были приведены в статье «The Mythical Moderate Muslim». Это имеет смысл: если не существует умеренных мусульман, то и мусульманским экстремистам неоткуда взяться. Это как с магнитными полюсами: один не может существовать без другого.

Что же касается читательской критики, то лондонцы, насколько мне известно, не сделали ни малейшей попытки отправить своего исламолюбивого мэра отставку, чем убедительно подтвердили мою правоту. Ссылки Тони Блэра на «мусульманских экстремистов» были откровенной трусливой попыткой заверить мусульманскую общину Великобритании, что ее последнее преступление сошло им с рук. Что же касается Карзаи, то кто он такой? Есть ли у него репутация? Я знаю о трех случаях, когда он действовал без разрешения своих американских кукловодов. Он объявил Афганистан исламской республикой. Он поклялся в любви и дружбе иранским правителям. Он кратко прокомментировал прощальную речь премьер-министра Малайзии, сказав «Очень правильно!». Речь была о том, как необходимо физически уничтожить всех евреев. Блэр не мог бы найти лучшего свидетеля для выражения подлой трусости, которую он с такой готовностью продемонстрировал в ответ на нападение на его страну. Но чего ждать от англичан, если даже многие израильтяне отказываются понимать, что происходит…

Нам давно пора понять, что наша система классификации представителей рода человеческого отнюдь не универсальна. Какой-то мусульманский деятель, реагируя на лондонские теракты, заметил, что ислам не различает безоружных гражданских лиц и солдат. Вместо этого, ислам различает мусульман и неверных. При этом мусульманский деятель не имел в виду ни шиитов, ни суннитов, ни умеренный ислам, ни воинствующий. Речь шла о том единственном исламе, который существует на самом деле, а не в нашем воображении. Ни один властитель мусульманских умов не счел необходимым этого деятеля поправить. Что касается меня, то когда речь заходит о настоящем исламе, а не о «религии мира», изобретенной еврейскими и христианскими либералами для подтверждения их самоубийственных социальных теорий, я доверяю мусульманам больше, чем нашим доморощенным специалистам. Пока они бормочут что-то невразумительно-сладенькое про «умеренных мусульман», мусульмане — не умеренные, не экстремисты, а просто верующие мусульмане — честно говорят нам, что собираются нас покорить. Я не вижу ни малейших причин сомневаться ни в их искренности, ни в том, что они сделают все, что в их силах, чтобы свои намерения осуществить. Посмотрите, например, что они уже сделали с Европой. Мы, хотя и отстаем пока от Европы, но уверенно движемся в том же направлении.

Отсюда следует очень важный вывод. Если мы хотим, чтобы наша цивилизация выжила, нам необходимо научиться делить мусульман не на умеренных и экстремистов, потому что такое различие существует только в нашем воображении; не на суннитов и шиитов, потому что и те и другие в равной степени являются нашими смертельными врагами и не вцепятся друг другу в глотки, пока не уничтожат нас, а только на верующих и неверующих. Неверующий мусульманин, даже если его зовут Осама бин Саддам — такой же человек, как мы с вами. Верующий мусульманин, даже если его зовут Хаим Борухович Шапиро, — наш враг по той простой причине, что его религия требует, чтобы он был нашим врагом. И если мы не станем обращаться с ним, как с врагом до того, как он взорвет себя или долбанет авиалайнером по небоскребу, то он непременно либо сам совершит этот подвиг, либо вдохновит на него своих менее сообразительных единоверцев, а мы, в зависимости от его роли в очередном теракте, назовем его либо экстремистом, либо, соответственно, умеренным. В обоих случаях мы будем неправы; независимо от того, рядовой он член своей партии или парторг, он остается прежде всего правоверным мусульманином.